Елена Ершова - Ихтис

– Я это-го так не остав-лю, – механически проговорил Павел и сжал телефон, едва справляясь с желанием швырнуть его на дорогу. Повернулся и пошел: лопатки сверлил пристальный взгляд участкового. Было душно и страшно, но за этим страхом таилось безбашенная злоба. Приоткрой дверцу, впусти его за порог и обидчикам воздастся по делам их…

Телефон завибрировал.

Вот сейчас! Сейчас Павел расскажет все, что происходит здесь! Про пожар и полумертвого мальчишку, про драку на похоронах, про участкового, явно покрывающего делишки Краснопоясников, а может, и настоящего убийцу.

Павел с готовностью поднес экран к глазам.

«Это не Емцев», – холодно сказал Андрей.

И оказался прав: звонила Софья.

Павел машинально нажал на кнопку, поднес динамик ко рту и сказал как можно отчетливее:

– Не-слышу… на-пи-шу…

Потом сбросил вызов. На всякий случай обернулся: не преследует ли его Михаил Иванович? Но участкового и след простыл, люди шли со службы, бесшумно и неспешно, точно призраки. Закат кипел, кровь кипела в висках.

Угрюмо уткнувшись в телефон, Павел быстро набрал сообщение:

«Сломал аппарат. Что нашла?»

Отправил.

Ждать пришлось недолго. В ответном сообщении пришло:

«Жаль. Как теперь? Нашла, как звали чиновника, отца бесноватой. Меркушев Никита Петрович. Знакомо?»

«Нет», – ответил Павел.

«Да», – шепнул Андрей.

Звон в голове усилился. Небо покачнулось, прикрыло облаком кровоточащий глаз солнца. Павел вытер пот ладонью.

«А так?» – пришел ответ. И вместе с текстом – фотография.

Скуластое лицо, тяжелый выбритый подбородок, пронизывающий взгляд и дорогой костюм.

«Не знаю! – мысленно простонал Павел. – Не видел! Откуда?»

«На похоронах», – подсказал Андрей, и внутренности обдало жаром. Медленно, точно во сне, Павел вытащил из кармана еще одну мятую бумажку – ту самую, подпаленную с края, найденную в подвале сарая, – прикрыл нижнюю часть лица на портрете. Тусклый экран подсветил буквы, и Павел шевельнул губами, прочитав написанное на клочке имя:

«Меркушев Никита Петрович».

Бывший чиновник, а теперь Краснопоясник, сектант. Это он держал гроб с телом Захария, когда случилась драка, и он оттаскивал разбушевавшегося Степана.

«Узнал!» – удовлетворенно проскрипел Андрей, и тишина лопнула: где-то за спиной затрезвонили колокола.

– Да замолчи, ты! – зашипел Павел и, выронив листок, сжал ладонями виски.

Налетевший ветер подхватил клочок бумаги, закружил, понес вдоль улицы. Павел очнулся и, хромая, бросился следом, подхлестываемый в спину колокольным звоном, а мысли неслись вскачь.

Значит, уходили в секту не только спившиеся деревенщины и замученные домохозяйки вроде матери Леши Краюхина, но и довольно крупные фигуры. Павел и таких повидал: в слепой вере, в погоне за чудом отдавали последнее, деньги перечисляли секте на правах пожертвований, и теперь слова бабки Матрены о том, будто Захарий был для деревни «кормильцем» приобрели новый смысл. Рука руку моет. Неудивительно, что участковый заодно с Краснопоясниками. Интересно, знает ли об этом Емцев? Павел обязательно свяжется с ним, он выведет этих фанатиков на чистую воду, а его статья взорвет общественность!

Мимо, поднимая пылевые вихри, пронесся на мопеде Кирюха. Резко затормозив, свесился с сиденья и ловко подхватил листок.

– Дай-сю-да! – выкрикнул Павел. – Мое!

Выхватил бумажку из потной Кирюхиной ладони и запихал в карман. Дышалось тяжело, в ноздри набилась пыль. Павел высморкался прямо на дорогу, обтер взмокший лоб. Кирюха зашлепал губами, и Павел едва уловил слова «Червон…», «страх» и «убьет».

– Го-вори четче! – сердито произнес Павел. – Кто-убьет?

– Сте-пан! – по слогам выговорил Кирюха. Его зрачки плясали, от куртки пахло потом и соляркой. – Машин-ка где?

– Сломал, – ответил Павел.

– Черных?

– Да.

Кирюха съежился.

– К мам-ке соседка при-ходила, – заговорил он. – Ви-дела как… крас-но-поясники себя сте-гали… кричали… страшно!

Павел сплюнул от досады и выдержка давала трещину. Ох, как же он сейчас их ненавидел! За каждый проведенный в тишине год, за каждый сочувствующий взгляд со стороны, за каждую ложь. Вынув телефон, повертел в руках, поглядывая на экран – не перезвонит ли Емцев? Не перезвонил.

– Бо-имся Степана, – продолжил Кирюха. – Ра-зо-шелся не на шутку. Ты бы уезжал, дядя. Жалко…

– Не уеду, – упрямо ответил Павел. – И на Чер-ных найдется упра-ва.

Кирюха распахнул глаза.

– Что-то заду-мал, дядя?

– Задумал кое-что. Па-латка у тебя есть?

– Нету, – удивленно ответил Кирюха и в подтверждение слов мотнул головой. – Тебе зачем? В по-ход собрал-ся?

– Вроде того. За-цепка есть. Оста-лось узнать, отку-да пошло Слово.

– На Леша-чью плешь собрался? – сразу понял мальчишка. В глазах мелькнул страх, потом исчез, сменившись хулиганским восторгом. – Ух, дядя! Ух!

– Так что? – нетерпеливо спросил Павел. – Дашь палатку?

– Нету у меня, – с досадой ответил Кирюха. – Спаль-ный ме-шок есть. Мам-ка на чердак за-кинула. Погоди, при-везу.

– Вези. У Мат-рены буду.

Мальчишка театрально взял под козырек и рванул по дороге, обдавая Павла пылью и выхлопами.

Закат истекал последней сукровицей. Павел собирался поспешно, сначала принялся по привычке педантично складывать футболки, а потом плюнул и побросал, как попало. До предела зарядил аккумуляторы телефона и камеры, пролистал блокнот с записями.

Наверное, Емцеву будет интересно увидеть эти записи. Павел набрал ему смс: «Перезвоните. Есть разговор», потом отключил телефон – аккумулятор нужно экономить.

– Куда собрался на ночь глядя, милок? – с подозрением спросила бабка Матрена, поймав Павла в коридоре. – Поезда уже не ходют.

– Вер-нусь, – ответил он, на ходу застегивая куртку. – Через день-другой. Вот, – он порылся в кармане и протянул деньги, – на буду-щее. Нико-му ком-нату не сдавайте.

– Раз так, другое дело, – довольно ответила бабка Матрена и перекрестила постояльца. – Бог в помощь!

Звон разбитого стекла Павел услышал и без Пули. Вскинул голову и замер, прислушиваясь. Звон повторился. Бабка Матрена отскочила к стене, заверещала, взрезая криком плотную тишину, потом бросилась в кухню. Павел скинул сумку и шагнул следом. Глухие удары дробно прокатились над головой, и Павел инстинктивно пригнулся, вжимаясь в стены и озадаченно озираясь по сторонам. Тишину рвал собачий лай, топот бегущих ног и хулиганский свист.

Выскочив в кухню, Павел заметил, как за окном мелькнула тень. Жалобно дзенькнуло стекло в раме и взорвалось осколками. Павел бросился вперед, не сшибив с ног бабку Матрену. Над головой просвистело что-то тяжелое и ударилось в стену. На волосы посыпалась побелка.

– Ах, Господи! – плаксиво причитала бабка, неповоротливо ворочаясь рядом с Павлом. Он слышал, как хрустят артритные суставы, как из груди выходят всхлипы. – Кого я прогневила? За что же такое наказание?