Роберт Беннет - Город клинков

– Переворот? – ахает Мулагеш. – В Сайпуре?

– Я уверена, что начнется это как импичмент, – устало говорит Шара. – Или что-нибудь похожее – мало ли цивилизованных предлогов у цивилизованных людей… Но я точно знаю: в армии и в промышленности есть люди, которые это будут лоббировать и в конце концов протолкнут. Чтобы закинуть тебя сюда, я нарушила слишком много правил, Турин. Без неопровержимых доказательств мои оппоненты в Галадеше скажут, что я все сфабриковала, пытаясь найти поддержку, в которой мне уже отказано. А когда все уляжется, эти люди придут к власти, причем не только над Сайпуром. И это будет совсем не на пользу ни Сайпуру, ни миру в целом.

Мулагеш потирает лоб:

– Я-то думала, что ты этих жеваных кротов на фиг отовсюду повыкидывала… Ну, после того как тебя премьером избрали…

Шара горько улыбается:

– Увы, но жеваных кротов оказалось слишком много.

– Значит, помощи не будет, – вздыхает Мулагеш. – Даже после того, что у нас тут случилось.

– Нет, нет. Ты не одна. Напротив, у тебя есть Сиг…

Она осекается и заглядывает Мулагеш за плечо. Та поворачивается и видит, что Сигруд вскочил на ноги и тихонько подкрадывается к стене. Он изучает голую стену снизу доверху, смотрит на Шару и тихонько качает головой.

Шара одними губами произносит:

– Удачи…

Потом проводит пальцами по стеклу и исчезает. Стекло снова становится прозрачным.

Сигруд разворачивается к стене и ощупывает лепной герб. Его пальцы находят зуб кита. Он нажимает на него, и с громким щелканьем стена открывается. Тайная дверь!

Сигруд тут же бросается внутрь. Раздается крик то ли удивления, то ли боли. Мулагеш уже выхватила «карусель» и нацелила ее на тайную дверь. Палец она пока не кладет на спусковой крючок, отходит к стене, в которой открылась дверь, и держит пистолет на уровне головы.

Кто-то вываливается в комнату – этому кому-то дали хорошего пинка. Мулагеш инстинктивно прицеливается в голову и через несколько секунд понимает, что у этого кого-то, которого она держит на мушке, светлые волосы, элегантная стрижка, голубые глаза и сурового вида очки. И глаза эти смотрят на нее с нескрываемой яростью.

– Демон вас забери, – говорит Мулагеш. – Сигню, я тут смотрю на папу твоего и думаю: у вас в семье что, дверью не принято пользоваться?

Сигруд делает шаг к тайному ходу и захлопывает створку.

– Да как ты смеешь! – вскрикивает Сигню. – Как ты смеешь так обращаться со мной!

Не обращая на нее внимания, он снова садится на кушетку спиной к ним и раскуривает трубку.

Мулагеш смотрит на стену:

– Я так понимаю, ты просто забыла мне сказать, что у меня в комнате есть вторая дверка.

– А ты не спрашивала, – сердито отзывается Сигню. – Хотя ты прекрасно знала, что у нас в штаб-квартире везде есть двери для персонала. И в этом номере тоже, поскольку это вице-президентский сьют. – Тут она осматривается и, видя разбросанные куриные кости и табак, замечает: – Впрочем, ты и здесь в своем репертуаре.

– А зачем мне такая дверь в комнате, не подскажешь?

– Если бы ты заказала еду в номер, ее бы принесли как раз через эту дверь! Что здесь такого-то?

– Я могу заказывать еду в номер?

– А для чего, по-твоему, в углу есть кнопка с надписью: «Позвоните, если вам что-то нужно»? – Она снова смотрит на Мулагеш, которая продолжает нацеливать пистолет. – Пожалуйста, опусти оружие.

– Что ты слышала? – спрашивает Мулагеш.

Сигню оглядывается – видно, ищет третьего собеседника, голос которого слышался из-за двери.

– Ничего.

– Наглая ложь.

– Я сюда не подслушивать пришла!

– Возможно. Но именно за этим мы тебя застукали. – Мулагеш опускает пистолет и ставит друг против друга два кресла. Садится в одно и жестом приглашает Сигню занять другое. Та медленно опускается на сиденье. – Итак. Что ты слышала?

– Вы не можете в меня выстрелить, – хорохорится Сигню. – Это собственность моей компании. Я могу встать и уйти, когда захочу. Даже прямо сейчас.

– А ты попытайся, – отзывается Мулагеш. – Может, у меня и одна рука, однако я очень хорошо знаю, как удержать человека и не оставить следов на теле.

Сигню смотрит на отца:

– И ты позволишь ей это сделать?

– Я припоминаю, – говорит он, – что сегодня ты представила меня сварщикам, а потом ушла и бросила одного. Знаешь, это не слишком приятно – отдуваться за всех, притом что разговор был непростой.

– Я… я клянусь, – говорит Сигню, – вы двое меня доведете до ручки! Пользы от вас никакой, одни проблемы! Естественно, вы объединились против меня – вы же давно друг друга знаете…

Мулагеш произносит одно слово:

– Посмертие.

Услышав его, Сигню замирает на секунду и отводит глаза. Затем берет себя в руки и снова смотрит на Мулагеш.

– Так, – говорит Мулагеш. – Ты все слышала. Почему бы нам не поговорить об этом как двум цивилизованным людям?

Сигню задумывается. Затем вынимает серебряный портсигар со своими тонкими черными сигаретами. Зажигает спичку, чиркнув о ноготь – голову можно прозакладывать, что она долго репетировала этот фокус, – глубоко затягивается и выпускает длинную, практически бесконечную струю дыма.

– Хорошо. Скажу прямо. Ты… ты думаешь, что Сумитра Чудри – бедненькая сумасшедшая Сумитра Чудри – каким-то образом перенеслась в Город Клинков Вуртьи?

– Во всяком случае, она писала, что собирается это сделать, – отвечает Мулагеш.

– И я так понимаю, что вы добываете этот самый, как его, тинадескит, да?

Мулагеш кривит губы. Вот тебе и государственная тайна, ага.

– Да.

– И обе вы, в смысле ты и Чудри, думаете, что этот металл имеет какое-то отношение к посмертию для последователей Вуртьи?

– Мы пока не можем утверждать это со всей уверенностью.

– Ну, по крайней мере, – говорит Сигню, – вы думаете, что он как-то связан с Вуртьей… которую ты вроде бы видела. То есть… да, ты ее видела.

Мулагеш чувствует на себе пристальный взгляд Сигню. Та осматривает ее с ног до головы, вбирая в себя каждую черточку. А эта девушка – она вовсе не промах, нет, давно Турин не встречала таких умниц…

– Ты действительно в это веришь?

– Я не знаю, во что я верю. Но я знаю, что я видела.

Мулагеш совсем не нравится снисходительная, жалостливая улыбка, скривившая рот Сигню.

– Вы с ума сошли, – говорит она. – Оба вы сошли с ума, если он тебе верит. Или все трое – если считать Чудри. Я даже рада, что все услышала: теперь я уверена, что имею дело с тремя психами. Я подозревала, что так оно и есть, зато теперь знаю наверняка.

– Я была там, – тихо произносит Мулагеш. – Я все видела. Помнишь, как я едва не упала в обморок перед статуей Вуртьи? Там, в цехе? На меня там нашло. Вот это, незнамо что. И что-то мне показало. Сумитра Чудри на том самом месте провела ритуал, а я подошла, и меня накрыло!