Евгения Никифорова - Изображая зло. Книга 1

— Это…

— Неправда? Нет, не отрицай очевидного. Не нужно притворяться. Ведь ты же не зря бегала за мной весь вечер? И даже после того, как узнала… Ты захотела меня ещё больше, верно?

С губ Сьюзен сорвался болезненный стон.

— Это всё страсть, — Александр усмехнулся. — Страсть сжигает. Страсть делает нас безумными. Когда в сердце горит огонь, наш мир рушится. Не остаётся даже обломков. Лишь развевающийся по ветру пепел. мы им дышим, хотя он нас травит. Но и тогда в сердце продолжает полыхать пламя.

Кроули отпустил девушку и отодвинулся, позволяя ей со вздохом облегчения отползти в сторону.

— Я не желаю причинять тебе зла, — внезапно признался он. — Если и вступать в схватку, то с сильным противником. А ты мне не конкурент.

Сьюзен поняла, что разговор окончен. Поднялась с кровати, поправила платье и медленно, словно во сне, направилась к двери.

— Надеюсь, ты не ошибёшься, — добавил Александр напоследок.

— Я… Я обычно не допускаю ошибок, — выдохнула Сьюзен, удивляясь, как сумела произнести что-то связное.

Она чувствовала себя уязвлённой. Никто ещё так не унижал агента Лиллард. Не унижал её же собственными чувствами. Не унижал влечением.

Как Кроули сумел сделать это? Как умудрялся использовать слабости противника против него самого?

Уже стоя на пороге квартиры, Сьюзен услышала смутно знакомую песню, которую Александр напевал, оставшись возле своей жертвы:

В полуразрушенном Лондоне велись строительные работы. То тут, то там слышались звуки сверла и ударов молота. Улицы заметно опустели: многие предпочли покинуть город, когда грянул пожар. В воздухе витал запах страха. Общее впечатление также портила ноябрьская погода: сырость и холод пришлись некстати.

До офиса Виктория решила прогуляться пешком. Удручающее положение города, тучи, слякоть и промозглый ветер не победили желание освежиться после перелёта. Женщина вернулась в Англию под предлогом неотложных дел — слишком ничтожных, чтобы кому-либо говорить о них. Истинная причина приезда должна была остаться тайной для всех, в том числе её преданных псов. Она бы никогда не призналась агентам, что начала руководствоваться чувствами к мальчишке, сумевшему каким-то образом раздразнить любопытство. Мог ли его успех оказаться простой случайностью, или Мелькарт действительно был так хорош, как о нём говорили и писали?

От сладких размышлений Викторию отвлекли громкие заголовки газет. На Оксфорд-стрит она купила одну, сознавая, как далеко уплыла от реальности. Реальность никого не поджидала, напротив, жестоко обращалась с теми, кто не поспевал за ритмом.

«Новая интервенция: Иран — следующий?»

Взгляд Виктории быстро скользил по строкам, выхватывая из журналистской истерики общую суть. Чем дальше она читала, тем сильнее портилось настроение.

Кое-кто опять затевал игру…

— Фрау Морреаф!

Интерес к политическим интригам моментально сошёл на нет. Виктория оборачивалась медленно, словно опасалась, что позвавший её голос — не более чем химера воспалённого воображения, однако на другой стороне улицы и вправду стоял Мелькарт. Тот же омут обсидиановых глаз, красивое лицо и порывистость движений… Защищаясь от ветра, юноша приподнял воротник куртки. Дождевые капли оседали на тёмных волосах и стекали вниз по нежной горячей шее — глядя на них, Виктория искренне пожалела, что не прихватила зонт. Ей захотелось укрыть Мелькарта. Спрятать от безжалостного внешнего мира.

— Я не ожидала вас встретить здесь.

— А я боялся, вы меня не узнаете, — мальчик вежливо улыбнулся. Однако смесь радости и удовлетворения всё же прорывалась сквозь завесу простой учтивости. Для Мелькарта их встреча значила не меньше, чем для неё.

— Вы за мной следили? — с иронией спросила Виктория.

— Следил? у меня нет таких возможностей.

— Но вы знали, где меня найти.

— Да, — он отчего-то не выглядел пойманным врасплох. — Я кое-кого расспрашивал. Добрые люди всегда готовы помочь в поисках.

— Мне льстит ваше внимание. И всё-таки, что вы на самом деле делаете в Лондоне? Для туристических поездок сейчас не сезон.

— О, меня попросили выступить на конференции. Она должна состояться на днях…

— И какой теме посвящена?

— Тайне природы человека.

— Серьёзно? — в глазах Виктории заплясали искорки смеха. — И вы подготовили материал?

— Разумеется. Между прочим, каждый второй обсуждает этот вопрос. Почему бы не попробовать и мне? — Мелькарта, казалось, слегка задел её скептицизм. — Если позволите, приглашаю вас в Лондонский университет.

— Это будет забавно.

— Считаете?

Женщина вдруг поняла, что ей нравится видеть его уязвлённым. В какой-то момент даже хотелось сказать, что он ничего не может знать о человеке и его природе — в двадцать лет рановато рассуждать о подобных вещах, тем более писать монографии, но вовремя прикусила язык. От шутки до издёвки — один шаг, и уж точно нечестно козырять вековым опытом перед юным умом. Мелькарт только начал вставать на ноги.

— Я слышала о вашем подвиге в Дахшуре, — Виктория решила слегка изменить направление разговора. — Вы теперь всеобщий любимец. Про старика Саммерсета никто не вспоминает, хотя именно он предположил, где должна быть мумия царицы. Он посвятил археологии целую жизнь, а вы затмили его в мгновение ока.

— Так вы тоже следили за мной? — по губам Мелькарта пронеслась усмешка. Он заметно расслабился, почувствовав, что давить на него фрау Морреаф не станет.

— Каюсь. Когда мне рассказали про одного молодого гения, который разрешил загадку жрецов с помощью музыки, я сразу же захотела с ним встретиться.

— Вы знали, что я буду в Лондоне…

— Жизнь — невероятная вещь, правда?

Мелькарта захлестнула тёплая волна удовольствия. Он успел привыкнуть к похвалам, обрушившимся, как шторм, после отъезда из Египта, к предложениям личных встреч, выступлений, посещений каких-то светских раутов, но не был готов к тому, что его деятельностью заинтересуется сама Виктория Морреаф.

Рядом с этой женщиной он куда более отчётливо ощущал вкус своего успеха.

— Я приду на лекцию, — пообещала Виктория. — Но только ради вас.

— Поверьте, я не разочарую.

Мелькарт собирался добавить что-то ещё, но его взгляд внезапно упал на газету, которую она держала. Огромного заголовка вполне хватило, чтобы впасть в смятение.

— Что там пишут? Интервенция в Иран?

— А, ничего утешительного, — Морреаф отыскала для него статью. — Вот, прочтите.