Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Ох, Кер эджейан… ну подумай, зачем Посвящать того, кто не готов зваться Лордом? И Внутренний Круг, значит, солгал, признав тебя таковым? И я, по-твоему, тебе лгу?

— И я, — с мрачной иронией завершил Кер, — выходит, обвиняю Круг в обмане. И тогда я быстренько окажусь там, где место всем менестрелям. В эллине. Подтвердив на деле, что Джер абсолютно прав.

— Кер! — Талин нахмурился. — Прекрати. Говорить так в шутку не смешно, а всерьёз — отвратительно.

— Почему? — с вызовом бросил юноша. — Это что, грязное ругательство? И — был ли необходим эллин?

— Ты же знаешь законы Тени.

— Откуда взялся такой восхитительный закон Тени?

— Уверяю тебя, не я его придумал. И не надо негодующе сверкать на меня глазами, я сам от него не в восторге. А насчёт менестрелей… Многие умеют складывать стихи, всех нас обучают петь и играть на арфе, органе и клавесине, а некоторые, касаясь их, поистине чудеса творят с сердцами… не один же ты!

Кер вспыхнул и смущённо улыбнулся: он-то ждал упрёков — и вдруг такие лестные слова!

— Менестрели выбирают путь без чести, малыш. Фальшь, лицемерие, ползание на коленях перед тем, кто сильнее… На Пути Круга ты увидишь. Их унижают, а они терпят. Кидают им в грязь монеты, а они смеются и благодарят. В них не видят мужчин, достойных уважения. Не позволяют им держать голову высоко, как подобает всем детям Сумрака. Их заставляют сгибаться, понимаешь? И они сгибаются.

— Почему? — прошептал Кер, с мучительным недоумением вглядываясь в глаза учителя.

— Но никто и не понимает, эджейан. Я б не согласился так жить, что ни предложи мне взамен. А они ведь бедны, ходят в отрепьях… Кто знает, за какие невидимые сокровища они продают свою гордость?

— Я не о том. Почему с ними так поступают? За что их презирать?

— А тебе, — удивлённо вскинул брови Талин, — всего, мною сказанного, мало?

— Нет, — юноша тряхнул головой, морща лоб. — Ты говоришь, как есть сейчас. А я хочу понять — в чём причина? Что дурного в самом понятии «менестрель»? Чем они заслужили презрение?

— Ну, дружок… — Талин в явном замешательстве хрустнул пальцами. — Ты умеешь задавать вопросы!

— А ты не убегай от ответа. Если тот, кто любит играть и петь для людей, теряет право на почёт, то Джер прав, и я задеваю честь Ордена, но тогда зачем Рыцарей учат музыке и стихосложению? А если эти занятия достойны — отчего же менестрелей презирают за Чертой, а в Тени загоняют в эллин?

— В Тени, — отрывисто сказал Талин, — была и есть Великая Тайна. Она влекла множество воров, а те чаще всего приходили под видом менестрелей. И не поймёшь, кто он, пока не поймаешь среди свитков.

— Да, но в эллин-то его поведут, едва он начнёт играть и петь!

— Ну, а как ещё отличить «менестреля в Тени» от парня с минелой, заглянувшего в гости к родичам?

— Возможно, — нехотя признал Кер. Зелёные тигриные глаза упрямо прищурились: — А за Чертой?

— А за Чертой, — с неожиданной горькой злостью отрезал Талин, — живут не Рыцари. Ещё вопросы?

Кер, растерявшийся и напуганный, молча глядел на тонкую цепочку с янтарём на груди учителя.

— Настоящие песни там не очень нужны, вот менестрели и поют ерунду, грязные шуточки. И люди смеются, но понимают: цена тому «искусству» — грошик в праздник. Они не считают, что от менестреля есть польза. Потому и почёта нет, и монетки кидают лишь из жалости. Как ему уважать себя, если все уверены: уважения он не стоит? В нём видят ленивого попрошайку, и он начинает унижаться ради грошей… разве может он, сломленный и жалкий, дать людям нечто прекрасное, возвышающее душу?

Кер прижал ладони к пылающим щекам. Он не понимал, почему, но его терзал невыносимый стыд.

— И потом, они почти всегда воры, малыш, — буднично заметил Талин. — А кто же уважает воров?

— Им не надо было бы воровать, если бы о них думали иначе, — прошептал Кер. — Их делают такими.

— Да, — печально согласился Талин, — верно. Но человек сам выбирает путь. Никого не принуждают быть менестрелем, эджейан. И что сказать о том, кто хочет подобной судьбы?

Юноша бессильным жестом уронил руки на колени и переплёл пальцы.

— Несправедливо, — выдохнул он подавленно. — А если ему нравится петь людям… и он умеет…

— Как ты? — мягко договорил его друг. — Но ты — в Тени. А Орден всегда знал истинную цену таланта!

— О да, — кивнул юноша с грустной усмешкой. — Джер как раз и объяснил мне «истинную цену»…

— Ты лукавишь, дорогой. Слово «менестрель» тебя обидело, но ты же понимаешь: оно не о тебе. И талантом своим ты гордишься… Это Крис-Тален, да? О нём Джер пытался поговорить с тобой? — Кер отвёл взгляд. — И ты ведь выбираешь сам. Все твои друзья создают — новое и прекрасное в Сумраке или самих себя; кто-то уже коснулся таинства любви, что тоже созидание… а ты посвящаешь себя даже не человеку — ожиданию человека. Не самый лёгкий выбор. И я не уверен, что верный.

— По-твоему, надо предать? — пробормотал Кер, впиваясь ногтями в ладони. — Ах, как легко и верно!

— Тебе больно — и ранишь других? — Кер вздрогнул; друг крепко обнял его и вздохнул: — Ты сам хотел этих слов, малыш. И ждёшь его — сам. И лишь ты сам можешь знать, что для тебя верно. Но неужели ты думаешь, что жить, получая от жизни радость — двигаясь, а не замирая в тоске, — значит предать его?

Нет . Он растянулся на кровати в своей комнате и глядел в потолок. Я так не думаю, нет. Я вообще не знаю, что думаю… я просто запутался в пустоте. Я просто не был готов существовать без него.

— Кер, к тебе можно? — Найл ногой закрыл за собой дверь и прислонился к стене. Вид у него был на редкость смущённый. — Получилось, я тебя подставил, да? Извини. Я молчал бы, как рыба, если б знал, что он и к тебе привяжется! Да и шутил глупо и некстати… Не сердись, ладно? Тебе нужна плата?

— Ага, сотня в эллине… — он встал, улыбнувшись, Найл шагнул к нему, и несколько секунд они молча сжимали друг друга в объятиях, радуясь этому тёплому, реальному свидетельству дружбы и единства. — Он всё равно меня искал. Не переживай. — Он снял со стены арфу. — Пойдём на вечеринку в кузницу, а? Кажется, сегодня я буду вам по-настоящему петь!

— За что они так не любят Орден?

Энтис сидел на груде валежника и глядел в пламя. Вилу-то и в трактире было вполне уютно, но Энт захотел уйти… а те торговцы за соседним столом ничего особенно обидного не сказали. Энт давно уже мог услышать об Ордене много всякого и похуже!

— Да ну их в трясины. — Вил присел рядом, вынимая из чехла минелу. — Выбрось ты их из головы.

— Нет, — печально сказал Энтис, не отрывая взгляда от огня. — Мне надо понять.

— Лучше б ты о чём другом подумал. А хочешь ту песню о леди Ливиэн? Она ж тебе нравится?