Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Неуместно, милорд? — воскликнул Аллен, распространяя волны негодования по залу с таким напором, что казалось, воздух нагрелся и начинает по-настоящему светиться. — Недоученный мальчишка, неведомо как добившийся права именоваться Лучом, тайно шатается по чужим краям, выслеживая в них Дар на грани Пробуждения, а затем попросту ныряет к себе, словно весь Тефриан принадлежит ему, — и вы всерьёз уверяете, что об этом не стоит говорить на Совете? Я имею право требовать справедливости Звезды!

— Уверен, — мягко промолвил я, глядя на него в упор, — справедливость вы получите. Но вряд ли… она вам… понравится.

Каждая короткая пауза заполнялась всё более хриплым и стонущим вздохом моего противника. Когда я замолчал, тот замер, обвиснув в своем кресле, как надувная игрушка, из которой выпустили весь воздух. Лицо его болезненно сморщилось и посерело. И для сумрачных взглядов живым он точно не выглядел.

Мои пальцы едва заметно двигались, словно в детской игре в «паутинку», сплетая и затягивая невидимые нити. В Кружевах они были не просто видны — они неистово сверкали тускло-багровым пламенем, обвивающим ленты из стали, которые захлестнулись вокруг жертвы и затягивались всё сильнее — на его узоре и на теле, обездвиживая в Сумраке и неотвратимо забирая голос, цвет, дыхание в Кружевах.

Но лишь не-Вэй могли подумать, что мой соперник обессилен и уже побеждён. Аллен атаковал резкими, жгучими, как осиные жала, ударами. Всё-таки он был частью Поля Каэрина — опасного, беспощадного и блистательного. Быть беспомощным он просто не мог — как и тем, кто легко сдаётся.

Однако против лучшего из учеников Каэрина шансов у него не было. Дети Боли не отступали никогда, пока малая часть их сути, завиток узора, проблеск сознания — хоть что-то оставалось живым, пусть уже и не в Сумраке. Такие ходили о них слухи, а ведь даже в снах не-Вэй немало правды — и в страшноватых сказках о Детях Боли её было куда больше, чем думали те, кто рассказывал эти сказки. Я ловил ядовитые иглы чужой Чар своим огненным веером — крылом — песней, и эта песня смеялась. Сминая кружево противника путами из жидкой стали, впиваясь в него, опаляя. И в то же время — обдавая холодом зимнего урагана. Сейчас я был на грани и понимал это. И только понимание меня держало. За долю мгновения до того, как веер полностью освободится — и ринется уничтожать. Рвать чужое кружево в клочья, сжигать дотла и наслаждаться, наслаждаться… красотой боли, красотой смерти и власти. И чья это боль, чужая или своя, совершенно неважно.

Я едва успел договорить последнее слово, как ощутил, что грань словно сама ищет меня. И что, кажется, остановиться я неспособен. Или кто-то подталкивает меня. Он уже не атаковал, и сам я ослабил хватку… попытался ослабить. Но мои огненные ленты не только мне принадлежали теперь, или я всё же утратил контроль по собственной вине — я не стремился сейчас понимать, я просто пытался всё прекратить, а мальчишка, схваченный моей — или не моей уже? — силой, задыхался и умирал. И тут между нами рухнуло лезвие изумрудного света, отсекая струи моей энергии от пленника и освобождая… обоих. Во всяком случае, я воспринял вмешательство Каэрина как освобождение. И едва сдержался, чтобы не выдохнуть с облегчением, всему Сумраку и, что хуже, Мерцанию показывая свои чувства, свою слабость.

Аллен, до сих пор вполне смахивающий на покойника, шевельнулся в кресле, избегая взгляда своего Луча. Бедняжка. Ему и без меня не позавидуешь. За этот маленький милый скандальчик милорд ещё спустит с него шкуру куда более эффективно и болезненно, чем сделал тут я.

Красивые тонкие губы Каэрина изогнулись в брезгливой гримасе.

— Какое мальчишество, — бросил он, адресуясь куда-то в пространство между подчинённым и бывшим учеником, после чего лениво откинулся на спинку кресла и всё внимание сосредоточил на содержимом своего бокала.

— Согласен, — пробормотал Этаррис, явно с трудом удерживаясь, чтобы не выразиться сильнее.

— Надеюсь, — кротко осведомился Верховный, заботливо оглядывая участников недолгой схватки, — все в добром, сколь возможно, здравии, тема закрыта, и мы можем продолжать? Напоминаю, у нас тут Большой Совет, достойные господа, а не тренировка для оттачивания боевых навыков.

— Позвольте, вэй’Брэйвин, — вежливо, но решительно вмешался король. Судя по выражению лица, тему он закрытой не считал. — Достойные лорды, что за история с похищением учеников? Полагаю, с этим следует разобраться.

Мелодия Каэрина приобрела страдальческий оттенок, хорошо мне знакомый: «Добрые боги, избавьте меня от идиотов».

— Ваше величество, — утомлённым тоном промолвил он, исхитряясь и развернуть кресло к королю, и в то же время остаться едва заметным, как высыхающий росчерк дождя на оконном стекле, — это смешно. Тут не с чем разбираться.

— Вэй’Каэрин, — с мягким укором возразил правитель Тефриана. Что означало: очень даже есть с чем.

Вообще с ним следовало держать ухо востро. Кто-то мог предположить, что он не проявляет особого интереса к делам Чар-Вэй и держится в стороне, но этот кто-то был бы весьма недальновидным.

Каэрин с видом покорности судьбе склонил голову в условном подобии поклона и продолжая глядеть исключительно на короля, с безупречной официальностью промолвил:

— Вэй’Ченселин. Сколь долго до встречи вы слышали Дар на грани Пробуждения?

Я встал и приятно улыбнулся — спинке каэринского кресла, Вершине (особенно лучезарно) и всем, кто с неослабевающим интересом меня рассматривал.

— С полудня до заката, затем до полуночи и ещё небольшую часть ночи; незадолго до рассвета я снова стал слушать его, двигаясь по его следу, и в тот же день нашёл его; полдень я встретил уже в Таднире.

— Таким образом, — ласковым голосом всеобщего доброго дядюшки заметил Брэйвин, — менее суток, не так ли?

— Сутки без часа с четвертью, милорд, — откликнулся я с признательностью любимого и любящего племянника вышеозначенного дядюшки, который, как всегда, его выручает.

— Почти сутки двигаясь по следу, — скучающе продолжил Каэрин, — вы заметили мелодию или близость в Сумраке другого Магистра, который также взял этот след?

— Нет, милорд.

— Вы нашли его — где именно?

— Тальенна. Деревня на границе Джалайна и Харвета, невдалеке от Трёхводного тракта.

— И как долго вы беседовали с обладателем Дара? Кстати, кто был обладатель — местный житель или юноша в поиске?

— Менестрель, милорд. Двенадцать лет. Он не искал Магистра и не желал пути Чар. Мы говорили около часа, а затем произошло насильственное Пробуждение.

На это отреагировали многие, включая не-Вэй, как я и ожидал. Слово «насилие» не могло не вызвать тревоги.