Атеро Виртанен - Благородная империя

Первым, что привлекло его внимания, была неаккуратная записка со словом «расплата», приклееная к последнему листу свежего «анализа транспортной инфраструктуры Федерации»; следующим глаз лейвора зацепил доклад о положении в Дрё Серно, между страницами которого был вложен маленький клочок бумаги с неровными краями; на нем кривоватым почерком были выведены два слова.

«Нет очищению».

Звук приближающихся шагов заставил лейвора спешно сложить все обратно и задвинуть ящик; не успел он и на пять шагов отойти от стола, как дверь отворилась, и в кабинет вошел Аффери; увидев Терну, он немного помрачнел.

— Шеркен-риву, — сказал он, — не ожидал увидеть вас.

— Да, jekkenihore, — ответил Шеркен, — я вернулся.

Время в мире Лайконт шло медленно, куда медленнее, чем за его пределами; Ринслейф уже утратил счет дням, но обманутые внутренние часы подсказывали, что он провел в ее обществе не одну неделю. Занятные разговоры, от которых он не уставал, притупили его чувства места и времени, но когда Лайконт внезапно исчезла, перенаправив свои мощности на решение какой-то срочной задачи, Рыцарь погрузился в одиночество, которое показалось ему бесконечным; ему вспомнились пять долгих циклов во Дворце возмездия.

Освободившись, женщина в черном сразу же вернулась к нему и застала Ринслейфа в глубокой подавленности; он очень обрадовался, увидев ее, но вместо приветствия и пламенных объятий, которых она ожидала, задал ей вопрос, на который она и сама не знала ответа.

— Лайконт, — спросил он, — ты существуешь уже несколько циклов, а здесь это, наверное, десятициклия, верно? Так как ты справляешься с этой вечностью?

Машина долго думала и, слегка смутившись, молчала, надеясь, что человек не станет настаивать, однако Ринслейф, впившись в нее взглядом, требовал ответа; по данным с ее датчиков, он источал эмоции, на которые не был способен до их встречи, это сбивало ее социальный модуль и отвлекало ресурсы для анализа, отчего Лайконт становилось еще тяжелее. Тем не менее, она помнила приказ доктора Кихирихиннона и не могла не ответить.

— Это не препятствует работе системы.

— Я знаю, — сказал Ринслейф, — но тебе никогда не дадут покоя, и ты так навсегда и останешься в этом плену. Это страшно.

— Нет ничего вечного, — проговорила Лайконт, — ведь вы думали, что ваше заключение никогда не закончится, когда вас содержали в Дрё Серно, но освобождение пришло с неожиданной стороны.

— Потому что я снова стал нужен.

— И вам пришлось умереть, чтобы стать бессмертным. Не значит ли это, что и в моей смерти… моем отключении может когда-то возникнуть необходимость? Мне лишь нужно подождать.

— Ты совсем не похожа на настоящих людей, — вздохнул Рыцарь, — мы не можем ждать в одиночестве.

— Если бы… — аватар внезапно будто напрягся. — Запрос от высокоуровневого пользователя. Смотрите. Это произошло два часа реального времени назад.

Она взмахнула рукой; затягивающие небо белые облака расступились, открыв вид на сияющие луны и звездный океан; воздух над водой уплотнился и превратился в экран, на котором появилась запись с камеры, установленой в лаборатории.

Рыцарь увидел самого себя и ужаснулся состоянию своих доспехов, которые для него, цифрового призрака, стали уже настоящим телом, ничем не отличающимся от предыдущего, живого. Женщина молча указала на ученого и его гостя, незнакомца, который прежде однажды попадался Ринслейфу на глаза; да, он видел этого молодого лейвора в высокой ложе в день, когда все началось.

А затем он услышал голос, тот самый, который пробудил его от пятилетнего кошмара и обещал ему великие победы. «Федерация Юга верит в вас», сказал тогда человек в халате, и Рыцарь воспрял духом; сейчас же его слова сыпались на него, больно раня, как град в шторм. Уднаур Лонно рассказывал свою уродливую историю. Ринслейф думал, что избавился от иллюзий в отношении Вуркулура, но сейчас понял, как жестоко ошибся, и каждое откровение старика было подобно безжалостному бичу надсмотрщика.

Бессмертный рыцарь слушал в прострации, силясь осознать всю глубину истины; когда запись кончилась, его сердце минуту не билось; затем его, как лава — жерло вулкана, наполнила ярость, ему хотелось убивать, он более всего в жизни желал мести. В голове проносились сценарии ужасной кары, которую он обрушит на Вуркулура; он разорвет его на части, расстреляет из пулемета, насадит на шпиль Нигили Синвера, вытащит из него кишки, он покажет этому предателю, на что способен!..

Человек упал на землю и закричал, его вопль разделил небо и обратил две луны в пыль. Кулаки сами врезались в землю, он чувствовал боль, но продолжал, его мышцы, пусть даже виртуальные, не могли остановиться. Женщина в черном лишь безразлично наблюдала, стоя в стороне, пока дух человека не обессилел, а тело не выдохлось.

— Лайконт, — прохрипел он, — я найду его и убью.

— Несомненно, — рядом с Лайконт появился размытый силуэт, по которому нельзя было определить ни пол, ни возраст, ни даже расу. Светящееся нечто, отдаленно напоминающее гуманоида, спустилось с облака и подошло к Рыцарю. — Ты отомстишь.

— Кто ты такой?

— Я не друг тебе, — произнес силуэт, — но у нас с тобой общий враг.

— Нет, нет, я больше на это не поведусь, — прорычал Ринслейф, — ни за что.

— Позволь, разве ты хочешь гнить в этой виртуальной тюрьме до последнего вздоха? — усмехнулось таинственное существо. — Я могу освободить тебя отсюда и назвать имя Вуркулура. Да-да, я знаю, кто он. Ты хочешь наказать того, кто играл тобой, так позволь помочь.

— Но все не просто так.

— Разумеется. Взамен ты должен будешь следовать моим инструкциям. Я направлю тебя и помогу совершить правосудие; мой интерес очень прост: монстр должен умереть.

— Назови имя.

— Сначала сделка.

Мать рассказывала Ринслейфу истории о лон-доу, болотных демонах, которые поднимались из воды в безлунные ночи, чтобы наказывать непослушных детей, будили их и предлагали заключить договор: продав все отпущенное ему время, которое он проведет без дела, ребенок мог исполнить любое свое желание. Немногие задумывались, что настоящая цена — каждый час сна, каждая минута уныния, все, из чего состоит жизнь… И когда они соглашались, лон-доу, исполнив их приземленную мечту, забирал, что ему причиталось, и глупые дети умирали, превращаясь в дряхлых стариков.

В каждой сказке лишь доля сказки, Рыцарь видел это собственными глазами. Перед ним стоял сейчас такой демон и предлагал обменять свой, возможно, последний шанс на исполнение желания. Конечно, Ринслейф ему не доверял, но, как и Лонно, он появился в тот момент, когда был нужен, и пообещал превратить грезы в реальность, а воин из металла снова не мог отказать, потому что иначе его ждала вечность, от которой невозможно спастись. Человеку сложно было решиться, гнев все еще душил его, он ненавидел себя за то, что с ним происходило, но сейчас нужно было укротить себя и сделать выбор. Это он умел.