Атеро Виртанен - Благородная империя

— Звездам все равно, — ледяным голосом ответил Терну. Человек хотел что-то сказать, но ладонь лангорита накрыла его рот, и слова превратились в бессмысленное мычание. Он брыкался и отворачивался, но ничего не мог сделать… А затем ему в голову ударил хессен.

Лейвор сам не знал, поработить ему Саннана или просто придушить; он не испытывал ни ненависти, ни гнева, только раздражение; сейчас Даид казался ему насекомым, которое нужно раздавить. В голову полезли издевательские приказы, которые можно будет отдать, но Терну старался сосредоточиться на процессе; ему нравилось.

Человек продержался недолго; жизнь и свободная воля стремительно покидали его, через полминуты он уже почти не сопротивлялся, побежденный феромоном; теперь он спокойно лежал, смиренно вдыхая властный хессен; Терну слегка ослабил давление, но Саннан не попытался ничего предпринять.

В душе Мираи восторг и благодарность смешались с ужасом: она была права, ее верный защитник снова пришел на помощь! Вопрос, зачем на самом деле он это делает, не давал ей покоя — объяснения о жалости уже не хватало, ей хотелось верить, что есть еще что-то — но она уже оставила надежду понять. Даид, словно червь, вдруг вылезший из прекрасного плода, шокировал ее своей мерзостью, она едва сдерживала рвоту и с трудом унимала дрожь — уже второй раз за последние три дня… Но хессен?

Терну поднялся, отряхнулся, вытер лапу об шарф и снова надел свою когтистую перчатку. Саннан же не шевелился и только лежал на запятнаном кровью коврике, улыбаясь; он был похож на одного из тех бедных наркоманов, которым Мираи доставляла вещества в Дрё Серно. В комнату заглянул скромный Махама, но лишь недовольно покачал головой и ушел, закрыв за собой дверь.

— Он хотел меня изнасиловать, — прошептала девушка. — Поверить не могу…

— Раньше никто не пытался? — спросил Терну.

— Было несколько раз… Но по-другому. Я всегда знала, кто угрожает, а он… так внезапно.

— Его можно понять, — бросил лейвор, — meurkiinen слабы.

— Что теперь с ним будет?

— Я оставлю его, — ухмыльнулся Терну, — из него может выйти отличный раб.

— А как же Махама? — заволновалась Мираи. — И твое несогласие с хессеном?

— Мы не равны, — зловеще ответил лейвор. — Я говорил, что рабство хуже смерти, и все еще так считаю, но Мираи, я видел много уродливостей, и они кое-что показали. Принципы слишком хороши для нас. «Чти порядок» — и трус Зейнури остается безнаказанным. «Будь взаимен» — и ты орудие преступной войны. «Храни верность», а Вуркулур — лангорит. Отныне я буду поступать по справедливости.

— Ты прав, но… — девушке стало не по себе.

— Не бойся, — утешительным тоном произнес Терну, — ты абуза, но я тебя не брошу. Твое присутствие избавило меня от многих иллюзий… Даид, на ноги.

Саннан послушно встал; человек выглядел таким довольным, что казалось, что он совсем не чувствует боли от ран; его кисти безвольно болтались, точно уже не принадлежали ему. Он стоял, покачиваясь, и смотрел прямо перед собой, как живой мертвец из дурных сайитирских фильмов.

Мираи видела много рабов, некоторых знала лично; на ее удачу все они более или менее сохраняли личность; Даид сейчас даже отдаленно не напоминал их, в своем хессеновом трансе он отличался от всех, кого она встречала в жизни; даже Уднаур Лонно не опустился так низко. Так ей представлялись не рабы, а маньяки-убийцы, наводящие ужас на города и оставляющие после себя вереницы трупов.

— Он исполнит любой приказ, — со знанием дела сказал Терну.

— Абсолютно любой?

— Ты уже встречалась с подобным, — лангорит протянул рабу свой нож. — Убей себя.

Саннан кивнул и без малейших колебаний замахнулся; лейвор остановил его и продолжил:

— Они получают радость от любого унижения и готовы на все ради одобрения господина; оскорбления для них как музыка, а все, что напоминает им о нашем превосходстве, доставляет наслаждение. Seikurren не могут ослушаться воли хозяина, что бы им не приказывали. Проблема только одна: им постоянно нужны новые дозы хессена, иначе начинается ломка.

— Противно, — буркнула Мираи, — и страшно.

— Согласен, — кивнул Терну, — но свободный не может понять раба.

В дверь снова постучали: Махама привел кибердворецкого и учтиво попросил освободить помещение; лейвоор взял девушку под руку и вывел ее наружу, на застекленную веранду Рину Читари; шторм снаружи вновь усилился и уже гнул деревья. Усадив Мираи на скамью, дворянин сам сел рядом и о чем-то задумался, глядя в дождь.

— Классный особняк, — сказала Мираи после долгой тишины. — Мне бы такой.

— Он твой.

— Спасибо… Знаешь, когда-то я жила на свободе, — произнесла девушка; ее охватили сладкие воспоминания, и она решила поддаться им, чтобы не думать о Саннане. — У нашей семьи был дом в Нораввурикене, рядом с Корунидри. Ты там бывал когда-нибудь?

— Везде, — кивнул Терну, — и все видел.

— Мы были фермерами, — с горечью в голосе начала Мираи. — Нашу семью уважали все в округе, потому что мы всегда выращивали самый здоровый скот и продавали самое вкусное мясо. Я заметила, что в колониях люди и лангориты совсем другие, чем в городах… поуживчивее, что ли? Подружелюбнее. У нас были соседи-аккоры, мы к ним часто ходили погостить, и они к нам тоже. Угощали друг друга даже в войну.

— Столицы рождают чудовищ, — сказал Шеркен, — но горе Империи в том, что без них не было бы и святых.

— Это цена?

— Величие стоит крови, — вздохнул лейвор, — такова правда жизни. Что случилось потом?

— Дура, я думала, так будет всегда. Каждую ночь я засыпала с улыбкой, потому что на следующий день происходило что-то доброе. Помню, однажды папа купил кота, не лангорита, конечно, обычного кота, — она улыбалась, но на ее глазах выступили слезы, — и я играла с ним дни напролет. Назвали его Вегелем в честь губернатора. Такой милый, вернесской породы кот. Как же я была счастлива! Но…

— Война?

— Нет. Кто-то подбросил отцу запрещенные книги и обвинил его в подрыве имперской власти, а Департамент не стал разбираться. Не представляю, кому бы понадобилось писать донос, у нас же со всеми все было хорошо! Дом отобрали, а нас отправили в Дрё Серно. Отец не перенес этого и умер на корабле. Его сбросили в море, у него даже могилы нет. Мы остались с мамой, но у нее было слабое сердце…

— Aideris khestet им обоим, — сказал Терну и ласково погладил Мираи по плечу.

— Почему вы всегда это говорите? — девушка вытерла глаза. — Что за «вечная смерть»?

— От судьбы не сбежать, — ответил лейвор. — Рано или поздно Сарвет-Церги забирает всех, а для познавшего покой нет ничего страшнее, чем снова вернуться в этот суетный мир; что бы ни было на другой стороне, там лучше, чем здесь. Лишиться этой награды куда унизительнее, чем умереть; от бессилия перед смертью нас спасают имена на стенах храмов, но от воскрешения они не помогут. Поэтому мы заключили договор с небом, и теперь Звезды хранят нашу гордость; в пожелании вечной смерти — напоминание об этой сделке.