Атеро Виртанен - Благородная империя

Дроид скинул лейвора с себя и вскочил на ноги. Удар! Металлический кулак отбросил Терну к стене, машина направила на него оружие, но выстрела не последовало; лейвор лишь злобно ухмыльнулся. Дроид не сразу понял, в чем дело: стволы пулемета были загнуты в разные стороны; издав непонятный звук, робот запрыгнул на круглый стол.

— Имперский совет, — произнес дроид, — я нахожусь в режиме самоуничтожения. Как только я запущу обратный отсчет, у вас останется пятнадцать секунд, затем реактор внутри меня взорвется и уничтожит всех в этой комнате, сбежать не получится. Однако сначала я хочу, чтобы вы узнали, за что умрете. Вы присвоили себе много власти: решать, кто живет, а кто умирает. Мне известно, что один из вас — Вуркулур, виновный в преступлениях против человечества и лангоритов, кто именно — не имеет значения: убив вас, я убью и его тоже, и вы ответите за свои злодеяния вместе с ним.

— Бессмертный рыцарь, я полагаю, — Аффери поднялся из-за стола и зажег сигарету. — Интересно. Вуркулур был одним из нас, верно, но мы с ним уже не союзники. Мне самому любопытно, кто именно носил маску.

— Ты все равно заплатишь.

— Как я и догадывался, — сказал Терну. — Вы предали Империю, jekkenihore.

— Не Империю, — улыбнулся Аффери, — вовсе нет. Верность державе — залог успеха, но ведь вы не думаете, что Империя и император — одно и то же? Я — нет, весь Совет! — действовал и продолжает действовать в интересах флага.

— Чудовище! — электронный голос Рыцаря наполнился отвращением. — Ты — воплощенное зло.

— Что meurkiin может знать о зле?

— Но он прав, — заметил Терну, — вы отошли от семи принципов.

— Смешно, — вокруг генерала уже успело образоваться облако серого дыма, — когда Синвер создавал их, что им двигало, вы помните? «Я дал им учение о добродетели и пороке, чтобы они всегда побеждали», говорил он, и в этом-то и есть суть семи принципов. Все, что хорошо для Империи, для наших вечных побед — праведно, остальное — порочно. А теперь скажите мне, Шеркен-риву, разве мы согрешили против державы? Мы очистили метрополию от чумы и защитили ее от безумия Хинрейва. Да и потом, вы и сами…

— Вы все в этом участвовали, да? — глаза Терну покраснели; он окинул взглядом комнату и убедился, что ни тикку, ни Ингрива там нет. — И Фуркум?

— Ему не хватает воли, — сказал Аффери, — и верности нашему делу, боюсь. Слишком беспокоится о мелочах, о вас, например.

— Значит, он все же не такой, — прошептал Шеркен. — Слава Звездам…

— Не-а, — из коридора раздалось знакомое хихикание, — я хуже.

Фуркум осторожно заглянул в зал заседаний и, мило прищурившись, помахал собравшимся лапой; другая рука была опущена в карман. Тикку широко улыбался и светился радостью, виляя пушистым хвостом из стороны в сторону, словно настал его звездный момент. Терну взглянул на него со смесью непонимания и гнева; Аффери только хмыкнул и пустил очередной клуб дыма. За спиной бизнесмена появились два пожарных дроида Laikont; такие присутствовали на каждом этаже.

— Ты, — проскрежетал Рыцарь, — я должен был убить тебя.

— Должен был, — тикку пожал плечами, — но как-то не задалось. Что поделать. Знаешь, я заключал много сделок, но мне никогда не доводилось обманывать одного и того же партнера дважды! Я сам себя заказал. Правда, забавно вышло?

— Что!? — рассверипел Ринслейф.

— Ты же хотел имя Вуркулура, я правильно помню? «Того, кто играл тобой», — улыбнулся Фуркум, — сделку ты не выполнил, но тебе повезло. Мне надоело прятаться, слишком уж это надолго затянулось, и пора бы уже отдохнуть от вранья… Все-таки я Вуркулур.

— Хорошая партия, Мурдикин-риву, — сухо произнес Аффери, — очень неплохо сыграно. Покушение нужно было, чтобы отвести внимание?

— В точку! Ну, не только, но время поджимает… — подмигнул он; затем его выражение вдруг резко стало серьезным; он посмотрел на Шеркена и вздохнул, — Терну, я все объясню. Просто помоги мне.

— Сволочь! — закричал Ринслейф и бросился на Фуркума; тот даже не пытался спастись.

«Расчетливый гад», — подумал Терну; ему было противно, но он вдруг осознал, что, хотя его друг только что оказался врагом, он не бросит его защищать; если кто и покарает Вуркулура, то только он, тилур Шеркен. Они были знакомы много лет, и что-то в глубине души подсказывало, что добрый тикку действовал отнюдь не из безумия или корысти.

Его тело среагировало само. Он рванулся вперед и преградил Рыцарю дорогу; удар, тяжелый, как кувалда, пришелся ему по руке; нормальный лангорит не выдержал бы такой силы, но у Терну были импланты; он сжал зубы и контратаковал.

Советники повскакивали с мест и побежали к выходу, но самодовольный Фуркум отступил вглубь коридора и пропустил вперед своих дроидов; они оттеснили регентов от дверей. Недвижимым остался один Аффери; он с выдержкой настоящего военного хладнокровно наблюдал, как его соратники пытались спастись. Их судьба была ему безразлична; в его глазах они были такими же врагами Империи, как и Хинрейв. Сам он ни на что не надеялся.

Ветераны Секкина сцепились в схватке; их силы сейчас были равны. Они наносили друг другу удар за ударом, двигаясь по залу и круша мебель; в стали Arivu, как и в живой плоти, лейвор видел уязвимые места. Выучка его противника тоже была на высоте. Удар! Хруст массивного стола, сломанного пополам. Удар!

Ветер и дождь из окна окатывали обоих, но бойцы вечной войны этого не замечали. Удар! Их тела покрывались ранами и царапинами, лейвор чувствовал боль, показания датчиков дроида не радовали; на его доспехах появились вмятины. Удар! Терну видел все и легко уклонялся. Удар! Рыцарь бил с двойной силой.

Советники отчаялись вырваться, отступили к генералу, дрожа от ужаса или, может быть, жажды мести; эти комнатные существа, в большинстве своем назначенные Хинрейвом из самых безвольных его сподвижников, представляли собой жалкое зрелище; даже Фуркума взяло отвращение, но теперь он не скрывал его за тактичной улыбкой; нет, он смеялся, глядя на них…

Удары становились все сильнее. Терну отлетел в другой конец комнаты и ударился об стену, но, пригнувшись, уклонился от летящего в него кулака и полоснул ножом по броне противника; его клинок, элегантное воплощение имперской науки, сделаный из особого металла, разрезал даже стальной сплав, из которого состояло новое тело Рыцаря; он рассек его грудь и почти достал до проводов.

Ринслейф отшатнулся, но сразу же вновь перешел в наступление; его решимость не угасала, но ему стало видеться, будто противник не заинтересован в битве; в этом он увидел подвох, но не растерялся, как прежние жертвы Терну, напротив, он только пуще разозлися и наполнил свои удары еще большей яростью.

Они продолжали сражаться, забыв обо всем вокруг. Терну раньше презирал Рыцаря как террориста и врага державы, но сейчас его сердце и разум были пусты. Это же чувствовал и Ринслейф; в его глазах лейвор был символом Империи, ее верным стражем, и неделю назад он возненавидел бы его так же искренне и жгуче, как и флаг, но теперь Терну, а с ним все лангорское государство, был для него лишь препятствием, отделяющим его от Вуркулура.