Атеро Виртанен - Благородная империя

Они обменивались все новыми ударами. Выносливость обоих была на пределе. Терну никогда не встречал столь опытного и одновременно крепкого противника — висгис Наригрейв из Дрё Серно, опытный боец, не мог и сравниться с Бессмертным рыцарем. О, этот механический воин был выше всяких похвал; отрешенный Шеркен ощутил вдруг то же, что в детстве было хорошо ему знакомо: азарт драки.

Да, он был превосходен… Сильнее самого Терну. Он не уставал, не чувствовал боли; в отличие от лейвора, Рыцарь мог позволить себе закрывать глаза на повреждения, его было не остановить; импланты и тренировки сделали Шеркена одним из лучших бойцов Империи, но Arivu создавались, чтобы превзойти лангоритов. Они были настоящими машинами войны, и лишь страсть лангоритов к битве не давала заменить ими всю Дикую орду.

Удар! Весь мир вращался сейчас вокруг них. Удар! Рыцарь засмеялся и наконец нанес удачный удар; Терну повис у него на кулаке. «Смертельно», решил человек и понесся к стене; ему хотелось поскорее закончить. С размаха впечатав врага в бетон, он ударил еще раз и еще, пока не убедился, что победил. Ринслейф схватил лейвора за шею и повернулся к советникам.

— Смотирите, лангориты! — сказал он. — Сейчас я убью его, и вас больше никто не защитит. Секкин будет отмщен.

— Тебя насквозь видно, — кашлянул Терну, — слушай внимательнее, что тебе говорят… Будущего никто не знает.

— Что? — обернулся Рыцарь и обнаружил открытую полупрозрачную крышку на своей груди; в тот же миг он услышал ледяной голос Лайконт.

«Пятнадцать… Четырнадцать…»

— Код подобрать нетрудно, — прохрипел Терну и слабо Фуркуму; тот улыбнулся в ответ. — Suisundhar.

Следующим, что увидел человек, была лапа; его руки по человеческой привычке разжались, и лейвор с силой оттолкнул его; Ринслейф сориентировался мгновенно, но уже утратил баланс и начал отступал. Удар! Шаг назад. Удар! Еще один. Десять девять, восемь! Бывший солдат не успевал отбиваться, работе его цифровых систем мешало смятение живого духа; он потерял концентрацию и теперь неумолимо приближался к окну, пытался сопротивляться, но не мог; 5 секунд, 4, 3… И Рыцарь шагнул в пустоту.

Перед его глазами пронеслись последние дни; он ощутил горечь поражения и обиду от собственной слабости. Время будто замедлилось. Смерть его не пугала, он умирал уже много раз и надеялся сейчас на окончательный покой; до него дошло, почему лангориты так возражают против воскрешения мертвых.

Смерть — пустое; его сердце жгло унижение. Бессмертный рыцарь снова не справился, будучи в шаге от цели, и теперь бесславно умрет, а звери и Вуркулур будут смеяться над его убожеством и слабостью. «Это нечестно, — подумал Ринслейф, — почему зло все время побеждает?»

Терну отскочил от окна, и через мгновение снаружи взвился ураган пламени, словно рядом с Нигили Синвером зажглось новое солнце; огонь влетел в зал и мгновенно охватил его. Взрыв сокрушительной силы отбросил лейвора на другой конец комнаты; все превратилось в калейдоскоп. Он увидел генерала и отступающих в коридор дроидов и потерял сознание.

Через несколько секунд он пришел в себя и, приподнявшись на слабых руках, осмотрелся. Половина зала обвалилась; обрыв уходил на несколько этажей вниз, хотя Комната скорби, казалось, осталась цела. Вокруг валялись обожженные тела; шерсть самого Терну порядочно обгорела, он чувствовал раны и запах крови. Первой его мыслью был вопрос, почему он не погиб. Орниг фернур?

Неподалеку в углу комнаты полулежал Аффери, раненый и наполовину накрытый обломком от стола; дышал он или нет, было непонятно. Дверь в коридор была широко распахнута, там Терну увидел Фуркума; тот стоял, подрагивая и придерживаясь за стену, тоже весь в крови и пыли, и устало смотрел на друга.

Терну схватился за стену когтями перчаток и пополз наверх; с неимоверным усилием он встал, но тут же чуть не упал; ему пришлось опереться на останки мебели. Он сделал пару шагов и остановился, чтобы передохнуть; все тело пронзила мучительная боль.

Снаружи завыли сирены; скоро должны были прибыть вертолеты, Больничное отделение и Департамент нравов. Фуркум позвал его к себе, но у Терну было еще незаконченное дело. Он подошел к Аффери, отшвырнул в сторону обломок и наклонился, чтобы проверить, жив ли он. Стоило ему прикоснуться к шее генерала, чтобы проверить пульс, как тот широко открыл глаза и разко впился когтями в руку Шеркена.

— Я знаю, чего ты хочешь, — оскалился Аффери, — отлично знаю…

— Наверняка, — ответил Терну. — Наказать вас — дело… принципа.

— Брехня, — усмехнулся Первый командующий, — просто ты прикипел к своим мёркинам. Ну-ка, за кого ты ненавидишь меня больше всего? За Ранда? Ведь то задание на мосту — театр от начала и до конца! Или за эту девчонку, которую ты так отчаянно защищаешь? У тебя нет чести.

— В этом мы похожи, разве нет?

— Нет, — зашипел генерал, — не похожи. Я предавал и нарушал принципы, да! Но ради Империи, и я готов к воздаянию — больше скажу, я жажду его, это… Вопрос чести. А вы, ты, Хинрейв — вы все мечтатели, только за него, к счастью, некому было вступиться… Мы росли с ним вместе, но Звезды, я ненавижу его, его мечты погубили нас всех. Только бы Мурин не свернул на тот же путь! Знай, что нет преступления хуже мечтательства. Я знал, что на тебя нельзя положиться, и скажи спасибо своему Мурдикину, что ты все еще жив…

Терну переглянулся с Фуркумом; тот слабо улыбнулся и кивнул. Аффери тем временем перевел дух, слизнул кровь с губ и, закурив последнюю сигарету, продолжил:

— За все рано или поздно надо платить, Шеркен. Иногда — большую цену, но величие стоит крови. Я очистил Империю от заразы… Последний шаг — за Вуркулуром, все уже готово. Жаль, что он, а не я, доведет дело до конца, зато ты нас не остановишь, пока он не умрет, а ведь ты не убьешь его, я прав? Я, может, и проиграл, но держава — нет… Империя бессмертна! Ей уготовано славное будущее, пусть и не то, о котором мечтал я… А теперь добей меня, ты же здесь за этим. Я жду.

— Пусть Звезды разделят порок и добродетель, — проговорил Терну и поднял из пыли нож.

Он вытер его о порваный шарф и направил на Аффери; в глазах генерала блеснуло удивление и благодарность. Убийство оскорбительно, но гибель на дуэли — нет. Шеркен не умел читать мысли, но догадался, о чем думал бывший хранитель престола: что его имя увековечат на стенах Святилища павших. Терну не просто так решился на милость; хотя ему в глубине души было жаль генерала, сейчас он действовал совсем не из унизительного сострадания. Несмотря на все, что произошло, он верил Аффери и считал, что тот достоин памяти.

— И семь принципов принесут победу благородному, — сказал Аффери. — Diri akegi, Шеркен.