Дэн Браун - Инферно [litres]

– Данте, «Божественная Комедия», «Рай», Двадцать пятая песня.

Пожилая дама с изумлением наблюдала за ним, видимо, даже не подозревая, что есть и такая функция. Когда на маленьком экране стали появляться результаты поиска, Лэнгдон украдкой бросил взгляд на Сиенну, которая лениво просматривала рекламные брошюрки возле корзины с записками.

Недалеко от нее какой-то мужчина в шейном платке, опустившись на одно колено и склонив голову, усердно молился. Лэнгдон не видел его лица, но почувствовал жалость к этому одинокому человеку, который, наверное, потерял любимую и пришел сюда за утешением.

Затем он снова переключился на айфон и быстро отыскал ссылку на текст «Божественной Комедии», который был в открытом доступе. Когда на экране появились строчки из Двадцать пятой песни, он и сам невольно поразился, как далеко шагнули технологии. Пора и мне избавляться от предубеждения против электронных книг , подумал он. У них точно есть свои плюсы .

Пожилая дама начала проявлять беспокойство, намекая на высокую стоимость пользования Интернетом за рубежом. Лэнгдон понял, что времени у него мало, и переключил все внимание на экран.

Шрифт был мелкий, но в полумраке церкви разобрать текст оказалось нетрудно. Лэнгдон с удовольствием отметил, что случайно выбрал перевод покойного американского профессора Аллена Мандельбаума – современное толкование оригинального произведения. За блестящую работу, проделанную Мандельбаумом, президент Италии вручил ему высшую награду страны – орден Звезды итальянской солидарности. Хотя в художественном плане перевод и уступал свободной поэтической интерпретации Лонгфелло, но правдивое толкование оригинального текста делало его гораздо проще для понимания.

Сегодня точность для меня важнее красоты , подумал Лэнгдон, надеясь, что определение того места во Флоренции, где Игнацио спрятал маску Данте, не займет много времени.

На маленьком экране айфона умещалось всего несколько строчек, но Лэнгдон, едва начав читать, вспомнил, о чем идет речь в этом отрывке. В начале Двадцать пятой песни Данте говорит о самой «Божественной Комедии», о том, каких сил от него потребовало ее написание, и выражает надежду, что поэма поможет ему вернуться в любимую Флоренцию, откуда он был изгнан с волчьей жестокостью.

Хотя из этих строк было понятно, как сильно тосковал Данте по родному городу, когда писал «Божественную Комедию», но никакого указания на конкретное место в них не было.

– А что вы слышали о тарифах? – прервала его мысли женщина, нервничавшая все сильнее. – Я вспомнила, как сын предупреждал меня быть очень осторожной с Интернетом за границей.

Лэнгдон заверил ее, что ему нужна всего минутка, и предложил заплатить, но все равно понимал, что прочитать всю песню целиком она ему не даст.

Он вывел на экран еще несколько строк и продолжил чтение.

Лэнгдон смутно помнил и этот отрывок – здесь был явный намек на политическую сделку, которую предлагали Данте его противники. Согласно историческим сведениям, «волки», изгнавшие Данте из Флоренции, сказали, что он сможет вернуться, если согласится на публичное унижение и предстанет в знак покаяния перед всей паствой у купели, где крестился, в одном рубище.

А в строках, которые Лэнгдон только что прочитал, Данте отвергает эту сделку и говорит, что если и вернется к своей крестильной купели, то только в лавровом венке поэта.

Лэнгдон хотел почитать дальше, но женщина запротестовала и решительно протянула руку за своим айфоном, явно сожалея о проявленном добросердечии.

Но Лэнгдон вдруг замер. Не успев сменить страницу, он машинально бросил взгляд на только что прочитанные строки:

Лэнгдон смотрел на строки, понимая, что в поисках названия конкретного места едва не пропустил очевидного указания на него в самом начале песни.

Во Флоренции сохранилась одна из самых знаменитых в мире крестильных купелей, в которой более семисот лет проводился обряд очищения и крещения юных флорентийцев. Среди них был и Данте Алигьери.

Перед глазами Лэнгдона тут же возникло здание, где находилась купель. Это было эффектное восьмиугольное строение, во многих отношениях даже превосходившее по великолепию сам Дуомо. Лэнгдон почти не сомневался, что прочитал все, что требовалось.

Неужели Игнацио действительно имел в виду это здание?

В подтверждение этой догадки будто золотой луч озарил в сознании Лэнгдона внушительные бронзовые ворота, ослепительно сияющие на ярком утреннем солнце.

Я знаю, что хотел сказать мне Игнацио!

Последние сомнения исчезли, когда он сообразил, что Игнацио Бузони был как раз тем человеком, у которого имелся ключ от этих дверей.

Роберт, врата для тебя открыты, но надо спешить.

Лэнгдон вернул пожилой англичанке айфон и от души поблагодарил ее. Затем поспешил к Сиенне и шепотом взволнованно произнес:

– Я знаю, о каких вратах говорил Игнацио! Врата рая!

Сиенна удивилась.

– Врата рая? А разве они… не на небесах?

– Вообще-то да, – подтвердил Лэнгдон с лукавой улыбкой и направился к двери. – Если знать, где смотреть, то Флоренция и есть небеса!

И смело у источника крещенья… приму певца венок.

Лэнгдон вел Сиенну по узкой улочке Студио, и слова Данте продолжали крутиться у него в голове. Скоро они окажутся на месте, и с каждым шагом Лэнгдон ощущал все большую уверенность в правильности своей догадки и в том, что им удалось уйти от погони.

Врата для тебя открыты, но надо спешить.

В конце похожей на узкое ущелье улицы послышался глухой гул, который постепенно становился все громче. Вдруг стены, сжимавшие улочку, расступились, и их взору предстало огромное открытое пространство.