Дэн Браун - Инферно [litres]

– В общем, нет. Скажите… вы полагаете, что этой картой ада мне предлагается начать что-то искать?

– Да. Cerca trova.

– А здесь говорится, где я должна вести эти поиски?

Лэнгдон задумчиво потер подбородок, видя, как вокруг стола стали собираться другие сотрудники ВОЗ, желая поскорее услышать ответ.

– Напрямую нет… хотя у меня есть довольно обоснованная идея, где следует начать.

– Так скажите! – потребовала Сински с неожиданным для Лэнгдона пылом.

– Как насчет Флоренции в Италии?

Сински стиснула зубы, изо всех сил стараясь не выдать волнения. Однако ее сотрудники не обладали такой выдержкой. Они переглянулись, после чего один схватил телефон и сразу стал кому-то звонить, а другой поспешно вышел в дверь, ведущую в носовую часть самолета.

Лэнгдон опешил.

– Я сказал что-то важное?

Еще какое важное , подумала Сински.

– А почему вы решили, что это должна быть Флоренция?

– Cerca trova, – ответил он и быстро рассказал о тайне, связанной с фреской Вазари в палаццо Веккьо.

Значит, Флоренция , подумала Сински. Она услышала достаточно, чтобы понять, что самоубийство ее заклятого врага всего в трех кварталах от палаццо Веккьо во Флоренции не было случайным совпадением.

– Профессор, когда я показала вам свой амулет и сказала, что это кадуцей, вы хотели что-то сказать, но потом передумали. Так что это было?

Лэнгдон покачал головой.

– Ничего. Глупость. Просто иногда профессорский педантизм вылезает, когда его не просят.

Сински посмотрела ему в глаза.

– Я спрашиваю, потому что хочу быть уверенной, что могу вам доверять. Так что вы собирались сказать?

С трудом сглотнув, Лэнгдон откашлялся.

– Это не так важно, но вы сказали, что ваш амулет – древний символ медицины. Так и есть. Но вы назвали его кадуцеем, что является весьма распространенной ошибкой. В кадуцее жезл оплетают две змеи, и наверху у него два крыла. На вашем амулете одна змея и нет никаких крыльев. Этот символ называется…

– Посох Асклепия.

Лэнгдон удивленно вздернул подбородок.

– Точно. Именно так.

– Я знаю. Я проверяла вашу откровенность.

– Прошу прощения?

– Мне хотелось знать, сможете ли вы сказать мне правду, если она поставит меня в неловкое положение.

– Выходит, тест я не прошел.

– Никогда больше так не делайте. Мы сможем работать вместе только при условии, что не будем скрывать друг от друга абсолютно ничего.

– Работать вместе? А разве мы не закончили?

– Нет, профессор, не закончили. Мне нужно, чтобы вы отправились со мной во Флоренцию и помогли кое-что отыскать.

Лэнгдон в изумлении на нее уставился.

– Сегодня?

– Боюсь, что да. Мне еще надо рассказать вам, насколько серьезна ситуация, с которой мы имеем дело.

Профессор покачал головой.

– Что бы вы мне ни рассказали, это не имеет значения. Я не хочу лететь во Флоренцию.

– Я тоже, – мрачно заверила она. – Но время, к несчастью, на исходе.

Гладкая крыша итальянского скоростного поезда «Фреччардженто», который мчался на север, описывая плавную дугу по сельским пейзажам Тосканы, сверкала в лучах полуденного солнца. Несмотря на скорость в сто семьдесят четыре мили в час, «серебряная стрела» летела почти бесшумно, а тихий перестук колес и мерное покачивание оказывали на пассажиров убаюкивающее действие.

Для Роберта Лэнгдона события последнего часа походили на одно размытое пятно. Сейчас он, Сиенна и доктор Феррис сидели в salottini – отдельном купе бизнес-класса с четырьмя кожаными креслами и откидным столиком. Феррис оплатил все купе кредитной картой и заказал минеральной воды и сандвичей, на которые Лэнгдон с Сиенной жадно накинулись, когда привели себя в порядок в туалете.

Едва они устроились в купе для двухчасовой поездки, как доктор Феррис посмотрел на посмертную маску Данте, лежавшую в пакете на столике, и сказал:

– Нам надо понять, куда в Венеции нас приведет эта маска.

– Причем быстро, – добавила Сиенна, не скрывая беспокойства. – Не исключено, что это наша единственная надежда остановить чуму Зобриста.

– Погодите, – возразил Лэнгдон, накрывая маску рукой. – Вы обещали, что как только мы благополучно окажемся в поезде, вы проясните ряд моментов о последних нескольких днях. Сейчас мне известно только то, что ВОЗ привлекала меня в Кембридже для расшифровки послания Зобриста в «Карте ада». Больше вы не рассказали ничего.

Доктор Феррис беспокойно заерзал и поскреб сыпь на лице и шее.

– Я понимаю ваше состояние, – произнес он. – Не сомневаюсь, что не помнить произошедших событий крайне неприятно, но с медицинской точки зрения… – Он взглянул на Сиенну, ища в ней поддержку, потом продолжил: – Я настоятельно рекомендую не тратить вашу энергию, стараясь вспомнить какие-то детали. При амнезии гораздо лучше оставить забытым то, что забыто.

– Лучше?! – переспросил Лэнгдон, чувствуя, как им овладевает ярость. – Да ни черта подобного! Мне нужны ответы! Ваша организация привезла меня в Италию, где в меня стреляли и где я потерял несколько дней жизни! Я хочу знать, как это случилось!

– Роберт, – вмешалась Сиенна. Она говорила тихим голосом, явно пытаясь его успокоить. – Доктор Феррис прав. Если на вас сразу обрушится поток новой информации, то это совершенно точно не пойдет вам на пользу. Подумайте об обрывках воспоминаний, которые сохранились в вашей памяти. Женщина с серебристыми волосами, «ищите и обрящете», извивающиеся тела в «Карте ада» – все эти картины смешались в вашей голове в неконтролируемые воспоминания, которые сделали вас почти недееспособным. Если доктор Феррис начнет рассказывать о событиях последних нескольких дней, он почти наверняка вызовет другие воспоминания, и галлюцинации могут снова вернуться. Ретроградная амнезия – серьезное заболевание. Вызов неуместных воспоминаний может быть чрезвычайно разрушительным для психики.

Об этом Лэнгдон не подумал.

– Вы наверняка ощущаете растерянность, – добавил Феррис, – но в настоящий момент, чтобы двигаться дальше, нам нужна ваша здоровая психика. Нам очень важно понять, какое послание несет эта маска.

Сиенна кивнула.

Врачи, похоже, сошлись во мнении , отметил про себя Лэнгдон.

Он помолчал, стараясь обрести ясность мысли. Это очень странное чувство – встретить абсолютно чужого человека и потом узнать, что вы знаете друг друга уже несколько дней. И все же его не покидало ощущение чего-то смутно знакомого в глазах Ферриса.

– Профессор, – примирительно заговорил Феррис, – я вижу, вы не уверены, что можете мне доверять, и, учитывая, через что вам пришлось пройти, в этом нет ничего удивительного. Легкая паранойя и недоверие – весьма распространенный побочный эффект амнезии.