Дэн Браун - Инферно [litres]

С этим трудно не согласиться , подумал Лэнгдон, учитывая, что я не доверяю и собственному рассудку.

– Раз уж речь зашла о паранойе, – шутливо произнесла Сиенна, намереваясь разрядить обстановку, – Роберт подумал, что ваша сыпь – это симптом черной чумы.

Феррис округлил глаза и громко расхохотался.

– Эта сыпь? Поверьте, профессор, будь у меня чума, я бы не стал ее лечить антигистаминным препаратом, который продается без рецепта.

Он вытащил из кармана полупустой маленький тюбик и бросил его Лэнгдону. Действительно, в нем была снимающая зуд противоаллергическая мазь.

– Прошу меня извинить, – сказал Лэнгдон, чувствуя неловкость. – Трудный день.

– Пустяки, – отозвался Феррис.

Лэнгдон отвернулся к окну и стал смотреть на проплывающий мимо сельский пейзаж – его приглушенные краски сливались в мирный и успокаивающий нервы коллаж. Теперь, когда равнины спускались к предгорьям Апеннин, виноградники и фермы встречались все реже. Вскоре поезд минует извилистый горный перевал, а затем снова помчится на восток к Адриатическому морю.

Я направляюсь в Венецию , подумал он. Искать чуму .

От этого странного дня у него было ощущение, будто он двигается по местности, имеющей лишь смутные очертания без каких-либо деталей. Как сон. Только после кошмара люди обычно просыпаются… а Лэнгдону казалось, что он, наоборот, проваливается в него все глубже.

– Мыслями не поделитесь? – шепотом спросила Сиенна.

Лэнгдон отвел взгляд от окна и устало улыбнулся.

– Я все надеюсь проснуться дома и узнать, что это лишь дурной сон.

Сиенна склонила голову с притворной скромностью.

– А проснувшись, не огорчитесь, что меня нет на самом деле?

Лэнгдон невольно улыбнулся.

– Вообще-то немного огорчусь.

Она похлопала его по колену.

– Хватит грезить наяву, профессор, принимайтесь за работу.

Лэнгдон неохотно перевел взгляд на морщинистое лицо Данте Алигьери, которое смотрело на него со стола невидящим взглядом. Осторожно взяв маску в руки, он перевернул ее и остановил взгляд на первой строчке, написанной на обратной стороне:

Кто умудрится постичь умом…

Лэнгдон сомневался, что был сейчас способен что-то постичь умом.

Но заставил себя приняться за работу.

А за двести миль от мчавшегося поезда «Мендаций» стоял на якоре в Адриатическом море. Координатор Лоренс Ноултон услышал, как в его кабинку негромко постучали, и нажал кнопку, чтобы сделать стеклянные перегородки прозрачными. За ними показалась невысокая загорелая мужская фигура.

Ректор.

Он казался мрачным.

Не говоря ни слова, Ректор вошел, запер за собой дверь и нажал на кнопку, снова сделав стекло матовым. От него пахло спиртным.

– Видео, которое оставил нам Зобрист, – произнес он.

– Да, сэр?

– Я хочу его посмотреть. Прямо сейчас.

Роберт Лэнгдон переписал текст с посмертной маски на бумагу, чтобы было удобнее его анализировать. Сиенна и доктор Феррис склонились над столиком, желая помочь, и Лэнгдон старался не обращать внимания на постоянные почесывания Ферриса и его затрудненное дыхание.

С ним все в порядке, напоминал себе Лэнгдон, пытаясь сосредоточиться на тексте.

Кто умудрится постичь умом –

Ужасный смысл какой таится в этих строчках?

– Как я уже говорил, – начал Лэнгдон, – первые строки стихотворения Зобриста являются прямой цитатой из «Ада» Данте, это предупреждение читателю, что за словами скрывается более глубокий смысл.

Аллегорический труд Данте изобиловал таким количеством скрытых суждений о религии, политике и философии, что Лэнгдон часто советовал своим студентам изучать шедевр итальянского поэта подобно Библии и читать между строк, чтобы постичь его глубинный смысл.

– Исследователи средневековой аллегории, – продолжал Лэнгдон, – в своих работах выделяют две категории: «текст» и «образ»… Текст передает буквальное содержание произведения, а образ – символическое.

– Понятно, – с готовностью кивнул Феррис. – А то, что стихотворение начинается с этой строфы…

– Означает, – подхватила Сиенна, – что восприятия смысла высказывания на основе прямого значения использованных слов может оказаться недостаточно. И что подлинный смысл лежит не на поверхности.

– Да, примерно так, – согласился Лэнгдон и, вернувшись к тексту, продолжил чтение.

Пусть ищет дожа вероломного Венеции,

Что лошадей оставил без голов…

Да кости собирал незрячих.

– Насчет обезглавленных лошадей и костей слепых пока непонятно, но нам, похоже, надо найти конкретного дожа.

– Может… его могилу? – предположила Сиенна.

– А может, статую или портрет? – возразил Лэнгдон. – Дожей в Венеции нет уже несколько столетий.

Дожи в Венеции играли ту же роль, что герцоги в других городах-государствах Италии, и за тысячу лет, начиная с 697 года, их сменилось больше сотни. Их правление завершилось завоеванием Венеции Наполеоном в конце восемнадцатого века, но слава и власть дожей по-прежнему вызывают восторженный интерес историков.

– Как вы знаете, – продолжил Лэнгдон, – две главные достопримечательности Венеции – Дворец дожей и собор Святого Марка – были построены дожами для себя. И многие из них похоронены именно там.

– А вам известно, – спросила Сиенна, разглядывая строчки, – кто из дожей считается самым опасным?

Лэнгдон посмотрел в текст. Пусть ищет дожа вероломного Венеции.

– Нет, но в строфе говорится не об «опасном», а о «вероломном» доже. Значение этих слов разное, особенно во времена Данте. Вероломство – один из семи смертных грехов. Предатели отравляются в последний и самый страшный девятый круг ада.

К ним Данте относил тех, кто предал любимых. Самым злодейским обманом доверия было предательство Иудой любимого им Иисуса, которое Данте считал настолько гнусным, что отправил Иуду в самое жуткое место ада – пояс Джудекка, – названное так по имени самого низкого его обитателя.

– Хорошо, – заметил Феррис, – значит, мы ищем дожа, совершившего предательство.

Сиенна согласно кивнула.

– Это сократит список возможных претендентов. – Она перевела взгляд на следующую строфу. – Но дальше… дож, «что лошадей оставил без голов»? – Она подняла взгляд на Лэнгдона. – А есть такой дож, что отрубал головы лошадям?

Этот вопрос напомнил Лэнгдону жуткую сцену из «Крестного отца».

– Мне на ум ничего не приходит. Но еще этот же дож «кости собирал незрячих». – Он взглянул на Ферриса. – У вас ведь телефон с Интернетом?

Феррис быстро достал смартфон и показал свои распухшие красные пальцы.

– Боюсь, мне будет трудно справиться.

– Давайте я, – сказала Сиенна, забирая у него телефон. – Ищем венецианского дожа с добавлением обезглавленных лошадей и костей слепых.