Дэн Браун - Инферно [litres]

– Полагаю, сэр, – заметил он, – что при общении с ФС-2080 следует проявить особую осторожность.

Ректор достал телефон, его глаза горели гневом.

– Сейчас не до сантиментов.

Сидя с двумя компаньонами в отдельном купе «Фреччардженто», мужчина в шейном платке и очках «Плюм Пари» изо всех сил старался не чесаться, хотя сыпь зудела все больше. Боль в груди, казалось, тоже усилилась.

Когда поезд наконец вынырнул из тоннеля, мужчина посмотрел на Лэнгдона – тот медленно открыл глаза, судя по всему, отрываясь от глубокого раздумья. Сидевшая возле него Сиенна посматривала на телефон, который положила на стол, поскольку в тоннеле не было связи. Она хотела продолжить поиск в Интернете, но, прежде чем успела взять аппарат, он вдруг завибрировал, издавая серию отрывистых сигналов.

Узнав звонок, мужчина с сыпью быстро схватил телефон и посмотрел на экран, стараясь скрыть изумление.

– Прошу меня извинить, – сказал он, вставая. – Это мама. Она сейчас болеет. Я должен ответить.

Сиенна с Лэнгдоном понимающе кивнули, и мужчина вышел из купе и быстро направился по вагону к ближайшему туалету.

Заперев за собой дверь, он произнес:

– Алло?

– Это Ректор, – послышался в трубке мрачный голос.

В туалетной кабинке на скоростном «Фреччардженто», столь же крохотной, как и на борту пассажирского самолета, было не повернуться. Закончив разговор с Ректором, мужчина с сыпью убрал телефон в карман.

Все изменилось , подумал он. Поскольку все перевернулось с ног на голову, он постарался осмыслить свое новое положение.

Мои друзья стали моими врагами .

Ослабив шейный платок, он посмотрелся в зеркало. Покрытое сыпью лицо выглядело даже хуже, чем он предполагал. Но больше всего его беспокоило не лицо, а боль в груди.

Нерешительно расстегнув несколько пуговиц, он распахнул рубашку и посмотрел на грудь.

О Господи!

Темное пятно посередине груди увеличилось. Оно появилось вчера и было размером с мяч для гольфа, а теперь стало иссиня-черного цвета и величиной с апельсин. Мужчина осторожно потрогал его и поморщился от боли. Торопливо застегивая пуговицы, подумал, что обязательно должен найти в себе силы довести дело до конца.

Следующий час будет решающим. Надо только все сделать правильно.

Закрыв глаза, он сосредоточился и мысленно прокрутил в голове предстоящие события. Мои друзья стали моими врагами, снова подумал он и сделал несколько глубоких, болезненных вдохов, чтобы успокоить нервы. Он понимал, что для осуществления своего замысла ему надо выглядеть невозмутимым и не вызывать подозрений.

Для убедительной игры решающее значение имеет душевное равновесие.

Ему и раньше приходилось обманывать, но все же сердце бешено колотилось и никак не хотело успокоиться. Он сделал глубокий, хоть и прерывистый вдох. Ты же обманывал людей годами , напомнил он себе. Ты это умеешь .

Собравшись с силами, мужчина приготовился вернуться к Лэнгдону и Сиенне. Мое прощальное выступление , подумал он и, перед тем как покинуть кабинку туалета, вынул из телефона аккумулятор, чтобы мобильником нельзя было больше воспользоваться.

Он выглядит совсем плохо, подумала Сиенна, глядя, с каким трудом вернувшийся Феррис опускается в кресло напротив.

– Все в порядке? – спросила она участливо.

Он кивнул:

– Да, спасибо. Все нормально.

Видя, что он не собирается больше ничего говорить, Сиенна перешла к делу.

– Мне нужен ваш телефон, – сказала она. – Если вы не против, я хочу поискать еще информацию о доже. Может, нам удастся получить кое-какие ответы еще до посещения собора Святого Марка.

– Конечно, – сказал он и, вынув телефон из кармана, посмотрел на дисплей. – Вот черт! Во время разговора был сигнал, что батарея садится. Похоже, телефон совсем разрядился. – Он взглянул на часы. – Мы уже скоро будем в Венеции. Придется немного подождать.

Координатор Ноултон молча наблюдал за Ректором, нервно расхаживавшим по его кабинету на борту «Мендация», стоявшего на якоре в пяти милях от итальянского берега. После телефонного разговора Ректор что-то лихорадочно обдумывал, и Ноултон знал, что в такой момент мешать ему было себе дороже.

Наконец Ректор заговорил, причем таким напряженным голосом, какого Ноултону еще не доводилось слышать.

– У нас нет выбора. Нужно показать это видео доктору Элизабет Сински.

Ноултон сидел не шевелясь, изо всех сил стараясь не показать изумления. Седовласой дьяволице? От которой мы скрывали Зобриста целый год?

– Слушаюсь, сэр. Послать ей ролик по электронной почте?

– Ни в коем случае! А если он попадет в СМИ? Это приведет к повальной истерии. Я хочу, чтобы доктора Сински доставили на борт «Мендация» как можно быстрее.

Ноултон не верил своим ушам. Он хочет привезти главу ВОЗ на борт «Мендация»?

– Сэр, такое нарушение протокола секретности неизбежно повлечет…

– Выполняйте, Ноултон! НЕМЕДЛЕННО!

Взгляд ФС-2080 был направлен в окно стремительно мчавшегося «Фреччардженто». В стекле виднелось отражение Роберта Лэнгдона, по-прежнему отчаянно пытавшегося разгадать головоломку, сочиненную Бертраном Зобристом.

Бертран, нахлынули воспоминания на ФС-2080. Боже, как же мне его не хватает.

Боль утраты еще не утихла. Вечер, когда они встретились, до сих пор казался волшебной сказкой.

Чикаго. На улице метель.

Январь. Это было шесть лет назад… а кажется, что только вчера. Я пробираюсь, подняв воротник от пронизывающего ветра и слепящего снега, по заваленной сугробами центральной улице Чикаго. Несмотря на холод, я повторяю себе, что мне обязательно нужно добраться до зала, где сегодня будет выступать сам великий Бертран Зобрист.

Я читаю все, что он пишет, а теперь мне посчастливилось оказаться в числе пятисот человек, которые сумели достать билет на его выступление.

Так и не отогревшись после пронизывающего ветра, я вхожу в зал и с ужасом вижу, что он почти пуст. Неужели его выступление отменили? Город практически парализован метелью… Она помешала Зобристу приехать?

Но он здесь.

На сцене появляется высокая элегантная фигура.

Он высокий… очень высокий… а за пронзительным взглядом зеленых глаз угадывается знание самых сокровенных тайн мира. Он окидывает взглядом пустой зал – в нем всего с десяток стойких поклонников, – и мне стыдно, что здесь так мало людей. Это же Бертран Зобрист!

В наступившей гнетущей тишине он смотрит на нас, и лицо его сурово. Но вдруг он разражается смехом, и глаза его весело сверкают.

– К черту этот пустой зал! – заявляет он. – Мой отель рядом. Приглашаю всех в бар!