Наташа Михлин - Это внутри. Рецидив

Раньше Уильяму приходилось нащупывать путь в темноте. Он и сам толком не знал, чего хочет добиться, а Бианки требовал результатов. Накопившееся раздражение Гловер срывал на Доне, который сносил это с покорством, достойным хорошего тумака.

Но после появления Птахи все круто изменилось. Когда этот бритый наголо татуированный парень, больше похожий на подростка, впервые вошел в подвал, где проводились опыты и, со скучающе-снисходительным видом, прошелся среди наваленных бочек и тракторных шин, Уилл разозлился. Потом улыбнулся. Он знал, что Птаху поймали на выходе из тюрьмы, где он не впервые отбывал срок за какое-то мелкое хулиганство. Тюремное прозвище очень ему шло, называться иначе он категорически отказывался. Конечно, его прессовали так же вежливо и неотвратимо, как и самого Уилла и, заранее ощущая на шее будущую привязь, Птаха всем своим видом демонстрировал независимость. И плевать, что этот полет — иллюзия.

Увидев, как один из людей Бианки взмахом руки отправляет в полет металлический остов стула, Птаха презрительно фыркнул.

— И это все?

Уильям дернул бровью, не сочтя нужным отвечать. Птаха не играл, он на самом деле не удивился. Значит, правда встречал такое раньше. Уилл заметил хищный огонек, загоревшийся в его глазах.

— Мы сами не знаем, — доброжелательно отозвался итальянец. — Для того мы и позвали эксперта. Вы позволите?

Птаха скривил лицо, развязной походкой подошел к медицинской кушетке, залитой светом приборов и, усевшись, закатал рукав.

— Валяйте. Но не обещаю шоу с первого раза, — поморщился он.

— Конечно, — улыбнулся Бианки. — Вы давно не практиковались. Да и потом, неизвестно, как «волна» сработает у вас.

Парень с ухмылкой прищурился, пряча нетерпение. Уильям надел перчатки, провел по вьющимся стеблям цветных тату дезинфицирующей салфеткой и ввел иглу. Он решил до поры играть роль молчаливого лаборанта. Правда и смотреть-то было не на что — Птаха лишь отошел и стоял в тени у дальней стены подвала и смотрел перед собой, прислушиваясь к чему-то. Это продолжалось довольно долго. Уилл глянул на часы — действие «волны», если она вообще подействовала на гостя, должно было вот-вот закончиться.

Птаха чуть шевельнул ладонью, по полу закружился мелкий мусор, словно подхваченный сквозняком. Лицо рассекла широкая улыбка, он перевел глаза на Уилла.

— Да-а, — выдохнул он, и на миг прикрыл глаза. — Оно здесь… Было.

С парня слетела вся наигранная лень, он подлетел к Уильяму и подставил руку.

— Еще!

— Мы еще никогда не пробовали колоть две дозы подряд, — посчитал своим долгом уведомить его Уилл.

— Да все нормально будет, — отмахнулся Птаха, — Ну!

Дождавшись кивка Бианки, Уилл оставил на коже Птахи вторую дырочку рядом с первой. Птаха потряс рукой, разгоняя кровь. Вскочил и тут же согнулся, упираясь ладонями в колени. Уилл шагнул было к нему, но парень успокаивающе поднял руку.

— Нормально! Нормально… Это просто… Как же это охрененно, — выдохнул он выпрямился. — Что вы еще пробовали делать? — ухмыльнулся Птаха. — Только бросаться мешками с песком?

Он направил ладонь в сторону сваленных у стены мешков, и они взорвались, парень закрутил песчаный вихрь смерчем, раскрыл ладони, и из поблескивающего столба протянулись ветви, поползли к ногам телохранителей Бианки. Те нерешительно попятились, оглядываясь на босса, сдвинулись плотнее, чтобы прикрыть его, однако Бианки раздраженно рявкнул что-то по-итальянски и выступил вперед, жадно глядя на происходящее.

— А с чем еще пробовали играть? — продолжал раскрасневшийся Птаха. — С водой? С огнем?..

Песчаный столб рассыпался. Парень вновь протянул ладонь, пробежал взглядом по лицам и остановился на Уилле. Гловер почувствовал, как невидимая нить касается шеи, легонько давит на нее. Это длилось мгновение, за которое он успел покрыться холодным потом. Птаха смотрел прямо в глаза Уильяму и улыбался углом рта. Нить пропала, зато из кармана выползла собственная зажигалка Уилла и вспыхнула в воздухе, заставив его отшатнуться, окончательно теряя показную бесстрастность.

Пламя разошлось щупальцами. Огненные жгуты поплыли в сторону, аккуратно обвили висевшую с потолка автомобильную шину, по подвалу потек густой запах паленой резины. Шина распалась кусками, а огненная плеть, повинуясь руке Птахи, хлестнула по стене, оставив черную метку, и пропала, когда действие «волны» вновь оборвалось.

Джованни Бианки захлопал в ладоши.

Уилл с трудом пришел в себя и закрыл рот. До этой минуты он не осознавал мощи того, что создал, и теперь казался себе тем, в кого не верил.

Богом.

Птаха стоял посреди подвала, тяжело дышал и смотрел то на тонкий след огненного бича, то на кейс с дозами у Уильяма на столе. Услышав аплодисменты, он очнулся и самодовольно осклабился, сунул руки в растянутые карманы джинсов и подошел.

— Я ваш с потрохами, босс… Если смогу брать столько, сколько захочу, — он кивнул на стол и облизнулся, как кот.

— Va bene [10] Ладно ( итал .) , — ответил Бианки. — Обсудим условия в другой обстановке. — Он приобнял парня за плечи и направился к выходу. — Я хочу, чтобы мои доверенные люди через месяц умели все то же, что и ты.

— Все — не обещаю, — хохотнул Птаха. — Профессиональные секреты…

Уильям поморщился и снова улыбнулся. Чертов выпендрежник. Но силен, что есть, то есть. И проведенная операция, которой был так доволен мафиозный босс, это подтверждала.

Нет ничего лучше ледяного лимонада с горькими кусочками лимонной кожуры и мягкими листиками мяты, которые пристают к языку и скатываются в трубочки, разливая в онемевшем ото льда рту острую свежесть. Особенно приятно брать в руки скользкий запотевший стакан тогда, когда ладони измазаны землей и травой, по спине стекает пот и половина работы уже сделана.

«Можешь себе позволить», — говорит Оукс, садовник мистера Фостера.

Ему, наверно, уже лет пятьдесят, а в бороде вечно путаются травяные обрывки и листья, и это делает Оукса похожим на большого садового гнома. Сам он лимонад не пьет, а в перерывах «позволяет себе» выкурить половину сигареты, выйдя за границы сада. Табачный дым вредит растениям. На резонный вопрос Микки, не вредит ли дым садовнику, Оукс смеется.

Кувшин и стаканы появляются на белом кованом столике ровно в десять тридцать утра. Помощник мистера Фостера, как и хозяин поместья, не любит жару. Скривившись от резкого визга пилы, он спешит скрыться в доме. Солнце, проходя сквозь лимонад, красит кружево стола в яркий желтый, кувшин сияет как лампочка, манит уставших работников, показывая, что пора отдохнуть.

— Можешь себе позволить, — широким жестом указывает Оукс, словно это от него зависит появление кувшина на столе. Микки вытирает мокрый лоб и улыбается.