Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

***

– Куда же она запропастилась? – негодовал Толстяк Дю, глядя на хнычущего щенка у своих ног. – Эй, Мэрион! – крикнул он, задрав голову. Окно в её комнате было открыто. – Давай быстрей!– он ещё и посвистел, но подруга не появлялась: как раз в этот момент она вместе с Кагглой хозяйничала в комнате дяди Винки.

Дю озабоченно почесал щенка за ухом. Толстяк как-то не очень любил собак, да и они его тоже. Он вообще относился к домашним животным с опаской, ибо мадам Дю с детства внушала сыночку, что они являются источником всевозможных инфекций. Но тут был особый случай.

Сегодня утром он зашёл за Мэрион, чтобы отправиться купаться: отец в связи с приближающимся Карнавалом нанял ещё нескольких официантов, и у Толстяка появилось свободное время. Но не успели они с Рио выйти за ворота, как из кучки зевак, пережевывающих вчерашние события в доме Гилленхартов, выскочил Хендря Свинус. И началось:

– Покажи рожки! Слышь, малявка, покажи рожки!.. А к вам, говорят, «скорая» приезжала из психушки?..

«Скорая» действительно приезжала – забрать тех двух бедолаг, коих рассвирепевшая Дуния загоняла до изнеможения. Из последних сил они спаслись от неё на дереве. Туда же последовали вскоре врач и санитары. Водитель машины с красным крестом успел запереться в кабине и вызвать по рации подмогу, пока воительница крушила мечом дверцу автомобиля.

От приехавших по вызову полицейских Дуния отбилась играючи.

Усмирить разбушевавшуюся грозу сумел только Дедушка. Что-то нежно мурлыча, он увёл свою ненаглядную домой.

– Уж вы не забирайте её в участок! – заискивающе улыбаясь, просила подъехавшего комиссара тётка Люсильда. – Она у нас просто немножечко дикая!

– Сам вижу! – отрезал Рэг Шеридан. – Можете оставить её себе – она же мне весь участок разнесёт! А я вам просто штраф выпишу.

Кроме солидного штрафа, Папе предстояло возместить стоимость ремонта разбитого авто. Нечего и говорить, что хорошего настроения ему всё это не прибавило. Поэтому дразнилки старого недруга подействовали на Рио, как красная тряпка на быка. Ускорив шаг, друзья нырнули в переулок, желая отвязаться от неприятеля без лишнего кровопролития, но Хендря не отставал:

– Эй, малявка, тебя скоро спрячут в коробочку с психами! – и высунул, дразнясь, длинный язык. – Бэ-бэ-бэ-ээ!

– Чтоб тебе так всю жизнь с длинным языком и бегать! – разозлилась Мэрион.

И тут что-то громко щёлкнуло, и на глазах изумлённых друзей с противным мальчишкой произошла ужасная метаморфоза. Он вдруг стал стремительно уменьшаться, и через мгновение совсем исчез под кучей одежды.

– Мама… – только и сумела выговорить потрясённая Мэрион.

Комок тряпья зашевелился, и оттуда высунулась острая собачья мордочка.

– Ого!.. – сказал Толстяк, и рысцой подбежал к тому месту, где только что кривлялся Хендря. – Его здесь нет! – сообщил он удивлённо, разворошив тряпичную кучку. Но это было и дураку ясно.

Щенок выполз из-под брошенной футболки и жалобно заскулил.

– Маленький… – склонилась над ним Рио и протянула руку, чтоб погладить. Щенок тотчас оскалил белоснежные зубки и злобно заворчал. – Фью-ть! – отдёрнув руку, присвистнула девочка, разглядывая брелок, висевший у щенка на длинной, до земли, серебряной цепочке. – Да это Хендря и есть! Мы превратили его в собаку!

– Ты превратила, – уточнил Толстяк. – Что это ещё за фокусы?

Мэрион пожала плечами:

– Не знаю! – и она не соврала.

Взяв щенка, они вернулись во двор Замка. Тут-то их и застала Каггла – совсем не вовремя.

***

…К утру камин погас и остыл, угли подёрнулись серым, по каменному полу загуляли сквозняки, и Мэрион, проснувшись от холода, долго решала: стоит ли вылезать из-под тёплой шубки или лучше так и остаться, пока Каггла чего-нибудь не придумает? Но тётка проснулась не в духе: она совершенно не выспалась, потому что дорогая племянница, подобно многим детям, всю ночь лягалась во сне и сбрасывала импровизированное одеяло.

– Что тебе снилось? – сердито поинтересовалась Каггла, зевая. – Я думала, ты мне все рёбра переломаешь своими коленками! Будь добра, полежи тихонько, я хоть чуть ещё посплю… – и устроилась поудобнее.

Поворочавшись с боку на бок, Рио тоже попыталась уснуть, но сон не шёл – она была ранней пташкой. Ворча и охая, девчонка выползла из тёплого гнездышка.

Когда ближе к полудню Каггла открыла, наконец, глаза, то обнаружила Мэрион, скорчившуюся на табурете у холодного камина: замёрзшую и несчастную.

– Ой, мы очнулись!.. – съязвила племянница, встрепенувшись. – Ребёнок с голоду умирает, а она всё дрыхнет!

– Не знаешь где кухня? Взяла бы да и приготовила завтрак, – потягиваясь, спокойно заметила тётушка.

– Завтрак?! – возмущенно завопила Рио. – Да там ничего нет! Пусто!.. Пока мы спали, кто-то всё слопал!!

Эта новость живо заставила Кагглу подняться. Каково же было её негодование, когда спустившись вниз, она увидела, что на Кухне полно еды! Не говоря ни слова, она вопросительно уставилась на Мэрион, застывшую с раскрытым ртом.

– А-а… – только и сумела произнести паникерша, в изумлении таращась на съестное великолепие.

Она могла бы поклясться чем угодно, что утром, когда она спускалась сюда, здесь было шаром покати, но чувствовала себя настолько глупо, что предпочла промолчать.

– Для лени всегда найдется оправдание! – наставительно молвила Каггла, спускаясь по ступенькам. Хорошо, она не видела, какую рожу скорчила ей в ответ мнимая лентяйка.

Нагрузив подносы, они вернулись к себе.

– Дров тоже нет? – инквизиторским тоном поинтересовалась Каггла, ловко накрывая на стол.

Прямо перед ними у камина красовалась порядочная поленница.

Мэрион отвернулась в сторону.

– Сейчас есть… – угрюмо согласилась она, глядя исподлобья, и с вызовом добавила: – А утром – не было !..

– Ну да, – спокойно подытожила тетка, – прямо полтергейст какой-то!..

– Да, тётечка! Не веришь? – обиделась Рио.

Они сели есть. Мэрион, надув губы, скорбно сгорбилась над своей долей.

– Не дуйся! – примирительно сказала Каггла. – Верю. Ешь, давай!

Сквозь высокие узкие окна заглядывало ясное зимнее солнце. Настроение у неё было прекрасным, и она не стала продолжать воспитательные беседы, хотя и не поверила маленькой выдумщице.

Столь неприятные для девочки чудеса продолжались и дальше. Покончив с едой, они спустились во двор Проворная Мэрион успевала раньше Кагглы сунуть нос во все щели. Но стоило ей закрыть очередную дверь, за которой ничего не было, кроме пахнущей мышами пустоты, как тётка тут же обнаруживала в том же месте то овчарню, полную овец, то конюшню с прекрасными лошадьми, то псарню, где разрывалась от лая свора борзых, то доверху набитый припасами амбар. Под конец Мэрион даже удивляться перестала, и покорно плелась позади восторгавшейся таким изобилием тётки, безропотно уступив право первооткрывателя, раз уж ей не хотели ничего показывать.