Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

Тетушка, подслеповато щурясь сквозь очки, посмотрела на пришелицу снизу вверх и тоже, на всякий случай, раздвинула пухлые щёчки в резиновой улыбке:

– Ко мне?.. Но я прекрасно себя чувствую!

– У вас тут маленькая девочка… – терпеливо пояснила гостья, пытаясь переступить через порог.

– Не пущу! – решительно заявила тётка, уразумев, в чём дело. – Что ещё за глупые шутки?!

– Какие шутки! – рассердилась Смерть. – Я на работе!

– Дорогуша, вы ошиблись адресом!.. – продолжала гнуть свое тётушка, растопырив толстые ручки и норовя животом выпихнуть незваную прочь. – Убирайтесь-ка отсюда немедленно!.. Настырная какая попалась!.. Нет, вы только поглядите на неё!..

Но Смерть вовсе не хотела чтоб на неё глазели и, поднажав костлявым плечом, прорвала оборону противника. Не удержавшись на ногах, они кубарем ввалились в холл.

По лестнице вниз бежал Папа. Его лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени.

– Она умирает!.. Звоните в неотложку!..

Смерть поднялась с пола, выразительно поглядела на тётушку и, прихватив косу, с видом оскорбленного достоинства тяжело затопала мимо него наверх.

– Виктор! – простонала Люсильда, протягивая к нему руку. – Я не сумела её удержать… Прости! – и по её щекам покатились слезы.

Несчастный отец молча прикрыл глаза.

Мэрион лежала на диване в гостиной, неестественно прямая и спокойная. По её вискам и в уголках глаз разливалась синева, но искорка жизни – уже незаметная окружающим – ещё трепетала в самой глубине её сознания. Та, что пришла за ней, видела это и не торопилась, – она не могла забрать её с собой, покуда теплился этот слабый огонек.

В головах умирающей переругивались, невидимые окружающим, два ангела – белый и тёмный – споря, кому забирать её с собой:

– Она перевернет нам всё вверх дном! – опасался белый.

– А у нас и так хватает всяких… – резонно возражал его тёмный собрат.

На самом деле никому из них не хотелось забирать ребёнка.

Собравшиеся в гостиной испуганно притихли при виде высокой фигуры в саване. Нет, среди гостей и домочадцев Лостхеда было немало людей неробкого десятка, но всех точно охватило какое-то оцепенение, противостоять которому они были не в силах. Многие начали креститься и читать молитвы…

Лишь доктор Сибелиус остался спокоен. Сняв очки, и засунув дужку в рот, он внимательно рассматривал ту, чьё невидимое присутствие ощущал много раз – и у постели роженицы, и у операционного стола, и при последнем вздохе человека, чья жизнь своей протяженностью была подобна реке. Часто бывало, что она оказывалась сильнее, и каждая её победа оставляла шрамы на его сердце, – и сегодня давние соперники встретились.

Смерть смущенно откашлялась и неловко примостилась на краешке стула. Собравшиеся зашушукались, бросая в её сторону осуждающие взгляды.

– Может быть, чаю? – осмелилась Бабушка.

– Пожалуй… – поспешно согласилась гостья, теребя край накрахмаленной скатерти.

На столе появилась дымящаяся чашечка и вазочка с бисквитами. Прислонив косу к краю стола и стараясь ни с кем не встречаться глазами, Смерть потянулась за чаем. «Скорей бы уж! – сердито думала она. – Страсть как неудобно получилось!..» Откинув с головы капюшон, – её череп венчала яркая бандана, она отхлебнула глоток, держа чашку двумя пальцами за ручку и оттопырив мизинец. Ангелы в изголовье перестали препираться и изумленно уставились в её сторону. Один из них выразительно покрутил пальцем у виска.

– Сама знаю!.. – неслышно огрызнулась Смерть сквозь зубы. – Заканчивайте там побыстрее, чтоб вас!

Бабушка за её спиной тем временем делала остальным «страшные» глаза и всяческие замысловатые знаки, надеясь, что кто-нибудь что-то да и придумает.

– Ещё чашечку? – умильным голоском поинтересовалась она у гостьи, желая потянуть время.

– Благодарю!.. – светским тоном отказалась та, – ей сейчас больше всего хотелось провалиться сквозь землю.

– Мадам, – вперёд выступил пожилой, солидного вида господин. На его пухлых пальцах играли огоньками дорогие перстни. – Я – деловой человек и, думаю, могу сделать вам интересное предложение…

Смерть кисло улыбнулась:

– Мне ?..

Господин в перстнях смутился:

– Н-да, действительно… Хотя… – но тут он и вовсе не нашелся, что сказать, и потерянно умолк.

– Что, если вам взять кого-то другого? – нарочито-беззаботно, словно речь шла о совершеннейших пустяках, предложила вдруг Бабушка. – Например, меня?

Смерть внимательно посмотрела на неё и усмехнулась, грозя костлявым пальцем:

– Кого ты хочешь обмануть, старуха!? – и добавила еле слышно: – Тебе вообще не положено… – эти слова никто не услышал, потому что Красавчик, пользуясь моментом, попытался стянуть её косу.

– Э-э!.. А ну, не балуй! – рассердилась Костлявая, отбирая назад своё орудие труда, и нечаянно при этом опрокинула заварочный чайник.

Кипяток плеснул ей прямо на колени. Она подскочила, опрокинув стул:

– Ой, я такая неловкая!.. – нагнулась поднять стул, но сверху упала коса и пребольно огрела её по черепушке, обтянутой яркой тканью.

Тут Смерть почувствовала себя уже полной идиоткой.

– Да ну вас, в самом деле!.. – буркнула она. – Сколько можно! – и подойдя к Мэрион, махнула рукой: – Кыш, пернатые!

Ангелы, точно перепуганные вороны, роняя перья, метнулись к потолку.

– Мы ещё не договорились! – возмущенно завопили они хором.

– А мне что, целую вечность здесь торчать? – огрызнулась Смерть, и занесла над девочкой сверкающее отточенное лезвие.

По комнате пронесся стон…

И в этот миг из-под дивана вылез Хендря – заспанный, голодный и злой. Прямо перед носом он увидел чудеснейшую косточку – любой настоящий пёс на его месте ошалел бы от радости!.. Он, конечно, предпочёл бы что-нибудь посущественнее, но спазмы в пустом желудке сводили его с ума, и пёс от всей души вцепился крепкими острыми зубами в нечаянную добычу.

Смерть выронила косу и, подскочив на месте, издала умопомрачительный вопль, перешедший в ультразвук, – челюсти озверевшего от голода такса намертво сомкнулись на фаланге большого пальца ее босой ноги! Напрасно бедняга пыталась стряхнуть зверя: рыча, тот только крепче стискивал зубы…

Замок тотчас превратился в бедлам: из гостиной с проклятьями огромными неровными скачками вырвалась фигура в белом. За ней, звонко тяфкая, мчалась разъярённая чёрная крыска, а дальше – круша и ломая всё на своем пути – улюлюкающая толпа родственников… Людской вихрь промелькнул мимо убитого горем отца, застывшего на лестнице, и выбив с петлями входные двери, вылетел на улицу.

– Что это было, Виктор?.. – дрожащим голосом спросила, поднимаясь с пола, немного помятая бегущими тётка Люсильда.