Татьяна Филатова - Пансион благородных девиц [litres самиздат]

Оливия громко сглотнула. Она уставилась на пожелтевшую фотографию, на которой были изображены двое молодых людей: девушка и солдат.

– Ты можешь, конечно, соврать, что это та самая девушка, чей портрет висит в галерее. Но как-то не сходится, Лив. Или у вас вся семья на одно лицо? Как ты это объяснишь?

– Я…

– Молчи. Я знаю, что ты сейчас начнешь мне рассказывать историю о своих давних родственниках. Чушь. Не желаю слушать. Мне надо знать лишь имя: кто изображен на фото?

– Я не могу тебе этого сказать, – ответила девушка, глядя на фотографию. – Как ты сам недавно говорил: я никому ничего не должна.

– Тебе не кажется, что это слишком? Допустим, ты не знаешь, кто это. Хотя я в это не верю. Но как ты объяснишь то, что этого солдата, конечно, слегка потрепанного, но все же определенно его, я видел в числе тех мертвых парней, что ходят за мной по всему вашему дому, как желтые утята ходят за мамой-уткой?

Генри снова рассмеялся, от смеха у него даже выступили слезы.

– Только знаешь, Лив, – добавил он, вытирая глаза, – те дохляки ну никак не похожи на милых утяток. Скорее они похожи на… дохляков! – он снова рассмеялся. – Не обращай внимания, у меня истерика. Странно, да? Никогда не мог подумать, что я подвержен истерии. Всегда думал, что это женский недуг. А здесь вы, женщины, наоборот: крепкие, стойкие, бесстрашные, полны самообладанием и самоуверенностью. О, дорогая, а не нашла ли ты случайно своих детских фотографий? Так хочется взглянуть на тебя маленькую… Что я видел?.. Самый юный возраст, что ты мне показывала… сколько там тебе? Пятнадцать? Меня годовалого ты видела голышом на фото. А где же твое детство? А? Оливия? Что не так?

– Перестань, – сказала Оливия. – Прошу, перестань. Чего ты хочешь?

– К черту это фото. Я хочу уехать. Сейчас же. Собрать сумку, положить в карман свой сдохший телефон и просто взять, и уехать. С тобой или без тебя. Но, судя по вчерашним моим приключениям в лесу, без тебя мне не выйдет выбраться отсюда. Вызвать бы такси… так ни один телефон не работает! – Генри перешел на крик. Оливия зажмурила глаза.

– Я прошу, заверши портрет Клариссы, – сказала она, – и этот кошмар закончится. Я не знаю, что с тобой здесь происходит, но мне это не нравится. Ты сошел с ума.

– Определенно: я сошел с ума, – сказал Генри. – Так проще всего – переложить всю вину на чей-то слабый ум. Да только с мозгами у меня проблем никогда не было.

– Можем продолжить, – раздался голос Клариссы, что вошла в столовую, шелестя черной юбкой. – В библиотеке наведен полный порядок, разбитые лампочки заменены на новые.

– Я безмерно счастлив, – отхлебнув кофе, с широкой неестественной улыбкой сказал Генри. – Так и тянет поработать!

– Прости, что сбила тебя вчера, – сказала Кларисса, позируя перед Генри.

– Да ладно, проехали, – ответил тот. – Проехали… по мне, – он засмеялся.

– Я же извинилась! – строго возразила женщина.

– Можно вопрос? – он отложил кисть. – У вас здесь действует некий матриархат? Ведь так?

– Весьма странное предположение, – спокойно ответила Кларисса.

– Я бы так не сказал…

– Твои галлюцинации…

– Видения, – поправил ее Генри.

– Видения… Что ты видишь?

– О, теперь вы мне верите? – он продолжил работу.

– Нет… но, мне интересно, – впервые за этот день улыбнулась Кларисса.

– Вам интересно… А мне порой страшно, – сказал Генри. – Хотя, нет, теперь уже нет. Что я вижу?.. Ну, прошлым вечером перед тем, как броситься под вашу машину, я вполне мило, как уже давненько не было, побеседовал со своим папашей, который уверял меня вчера, что вот уже несколько дней, как лежит мертвый в своей квартире. А еще… Да, я видел ту самую вашу Абигейл в этом прекрасном платье. Теперь я больше не думаю, что тогда в галерее был чей-то глупый розыгрыш, потому что вчера она на моих глазах съела сердце мужчины… Жуть, правда? – Генри ехидно улыбнулся и аккуратно провел кисточкой по левой брови нарисованной Клариссы. – Хотя, кто знает, может в ваших краях ничего жуткого в том и нет. Еще она сказала что-то вроде того, что это ее последний шанс. И странно…

– Что странного? – заинтересованно спросила Кларисса.

– Вчера те ребята не трогали меня.

– Какие ребята?

– О, те самые… Я уже говорил о них, – Генри продолжал водить кистью по полотну, – дохляки, которые хотят меня убить. Наверное, им скучно, и они решили меня пригласить в свою компанию. Ой, да ладно, можете смеяться, не сдерживайте улыбку. Я уже дорисовал ваши губы. Смейтесь, насмехайтесь надо мной.

– Мне не до смеха, – спокойно сказал Кларисса. – Я верю тебе. Кто знает, может ты можешь видеть то, чего не видим мы.

– Я всегда видел больше остальных, ведь я – художник. Но моя страсть – это детали, а не мертвецы. Я на такое не подписывался.

– А разве мы подписываемся на все, что происходит в нашей жизни? – сказала Кларисса. – Порой люди со стороны смотрят на нас и думают, что мы живем намного лучше них самих. И так происходит с каждым. Завистники привыкли видеть только успех, им несвойственно замечать проблемы. Уборщик в магазине завидует директору, но сам не хочет возиться с закупкой товара, с бесконечными проблемами с налоговой, с банками, с кредиторами, с государством, которое давит на предпринимателя.

– Не надо заговаривать мне зубы, – сухо сказал Генри. – Вечера философии у нас уже были, кажется, сотню лет назад. Я говорю прямо: я вижу в вашем доме и рядом с ним мертвецов. Вас это не удивляет?

– Меня? Нисколько, – ответила Кларисса. – Я уже говорила тебе о своем отношении к загробному миру.

– Но ведь это ненормально. Ненормально то, что я их вижу. И не просто вижу. Один из них чуть не убил меня лопатой по голове! Кстати, кажется именно у него ваша древняя тетушка вчера вечером вырезала и съела сердце. Да, понимаю, звучит, как бред. Но я видел это.

– Абигейл была больна, – вдруг тихо и спокойно заговорила Кларисса. – Она много путешествовала, но однажды привезла из дальней страны неизлечимый недуг. В то время люди верили во всякое… Когда она уже перепробовала все методы, то вполне вероятно, что решилась и на такой радикальный метод… Жаль, однако и он ей не помог.

– Радикальный метод? – закричал Генри. – Вы что тут все с ума сошли? Она вырезала и сожрала у мужика сердце! Который, кажется, при этом ее любил!

– Ну что ж, в какой-то степени женщина владеет сердцем мужчины, а он – ее сердцем, – спокойно ответила Кларисса.

– Да, но не в прямом же смысле! Все. Я закончил. Мне необходимо еще пару часов, их я могу провести и в одиночестве. Натура больше не требуется.

– Ты уверен?

– Более, чем. Завтра с утра прошу отвезти нас с Оливией на станцию.

– Даю тебе слово, что эта ночь – последняя твоя ночь в нашем доме, – сказала женщина. – Мне можно?..