Татьяна Филатова - Пансион благородных девиц [litres самиздат]

Как бы она не старалась, а полностью очистить его кровь получилось только от алкоголя.

1993 год

– С Днем рождения, дорогая!

Он поцеловал девушку, которая только что задула тридцать семь свечей на большом шоколадном торте.

– Спасибо, – она улыбнулась и поцеловала его в щеку, поросшую легкой щетиной.

Вместе они смотрелись идеально: он – высокий, молодой и представительный мужчина в несомненно дорогом костюме с золотыми запонками на выглядывающих из пиджака рукавах рубашки, дорогими часами на левом запястье и белоснежной улыбкой – результатом работы лучшего стоматолога в городе, которого могут позволить себе лишь единицы. Она – молодая, полная сил женщина, которая надела строгий деловой темно-серый костюм, чтобы гармонично смотреться со своим спутником. Пышная прическа едва скрывала крупные золотые серьги на маленьких ушках. Она выглядела счастливой.

– Ну, Виктория, – сказал молодой человек, – давайте знакомиться ближе! Ваш дом просто восхитителен! Определенно, у ваших предков был хороший вкус! Я рад познакомиться со старшей сестрой своей невесты. Сколько вам?.. Кажется, сорок четыре? Вы простите за прямоту… Я – человек деловой и привык к фактам и цифрам.

– О, бросьте! Я не боюсь возраста. Благодарю за лестные слова о нашем фамильном особняке, – ответила Виктория, делая глоток чая. – В ремонте он, как вы видите, все же нуждается… Увы, я в этом доме сейчас бываю редко.

– Как же так? – искренне удивился мужчина. – Но дом совсем не выглядит запущенным или нежилым.

– О, это все Кларисса, – улыбнулась Виктория. – Да, да – она!

Женщина, на вид лет за пятьдесят, которая только что разрезала и разнесла сидящим за столом двум женщинам и мужчине шоколадный торт, скромно склонила голову. На ней было надето простое платье горничной, светлые волосы были заплетены в длинную косу цвета пшеницы, на лицо было нанесено минимум макияжа.

– Кларисса живет в доме и приглядывает за ним, пока я живу в городке неподалеку вместе со своим мужем, – сказала Виктория.

– Отчего же его нет с нами?

– Приношу извинения от его имени, но он немного приболел. Ничего серьезного, легкая простуда, но он не хотел портить нам праздник своим бесконечным чиханием. Не стесняйтесь, ешьте торт! Его также испекла Кларисса специально для нашей дорогой Оливии! Ничего, что наш праздник обходится без спиртного?

– Нет, Виктория, в этом нет ничего удивительного. Я понял Оливию и не настаивал на выпивке. К тому же я привык отказывать себе в этом с тех пор, как сел за руль. И благодарю, торт превосходный… Кларисса, вы просто волшебница!

– Спасибо большое, – мило улыбнулась женщина. – Если что-нибудь потребуется, позовите – я буду на кухне.

– Да, Кларисса, – добавила Оливия, – нет ничего вкуснее твоего шоколадного торта! Я словно вернулась в прошлое!

– Увы, дороги в прошлое нет… – печально ответила Кларисса и направилась к кухне.

– И на одну свечку в торте больше, чем год назад… – сказала Оливия.

– Что это? Вы слышали? – взволнованно спросил мужчина.

– Нет, я ничего не слышала, – ответила Виктория.

– Я слышал какой-то шелест… Будто шелест ткани.

– О, это старый дом… Он наполнен всевозможными звуками. Но, я уверена, что это был звук занавески, что шевелилась от ветра.

– Занавеска, да… Вполне может быть…

– Нестерпимо тяжелая неделя!

– Да ладно тебе, хоть какое-то разнообразие в нашей скучной и однообразной жизни, – улыбнулась Кларисса. – К тому же, это все делается ради тебя.

– Ты не в том положении, Виктория, – в комнату вошла Оливия, – чтобы выказывать претензии. Напомню тебе, что ты уже однажды нас подвела, когда…

– Оливия, не надо, – перебила ее Кларисса.

– Но ведь мы тогда позволили ей уйти с ним, – не унималась девушка.

– Я любила его, Оливия, – сказала Виктория, и на ее глазах проступили слезы, – я прожила с ним почти сорок лет. И это были лучшие сорок лет в моей длинной жизни! Да, я подвела тогда вас, но я действительно была влюблена.

– А кто-нибудь спросил у меня: любила ли я Генри? – Оливия перешла на крик. Именно в этот момент сам Генри, который уже какое-то время мог слышать разговор трех женщин, стал открывать глаза и подавать признаки жизни. Но этого пока никто не заметил.

– А ты любила? – как всегда серьезным и беспристрастным голосом спросила Кларисса.

– Возможно, – ответила Оливия, – но ровно до тех пор, пока он не начал меня раздражать. Несмотря ни на что, Генри – лучший мужчина, что был в моей жизни.

– Был?.. – еле слышно спросил сам Генри.

Губы опухли, нос был сломан и залил кровью подбородок и некогда белую футболку. Левая щека была счесана. Пальцы – важнейший инструмент художника – все еще безумно зудели из-за десятков заноз, что вонзились в них, пока Генри открывал старые гробы в склепе, но он с удивлением отметил, что не может дотянуться одной рукой до другой, чтобы почесать ее и унять зуд.

– О, дорогой, ты очнулся, – мило сказала Оливия.

Генри пару раз моргнул, пытаясь навести резкость. Ему это не особо удалось.

– Что происходит, Лив? – спросил он.

– О, Генри, Генри… Боюсь, что объяснения займут слишком много времени…

Она сперва сделала печальное лицо, а затем вдруг неожиданно рассмеялась.

– А я, судя по всему, уже никуда и не спешу, – ответил Генри и посмотрел на себя и на место, где он находился. Он сидел на металлическом стуле, надежно прикрученному к полу. К сиденью с обеих сторон было прикреплено что-то, отдаленно напоминающее наручники: оковы, в которые были закованы его руки в области кистей. На ногах были надеты такие же кандалы, но немного крупнее, приковывая ноги к передним ножкам стула. В поясе на Генри были застегнуты кожаные ремни.

– Я бы так не сказала, – ответила Оливия. – Обычно весь фарс, наша собственная игра, наша театральная постановка для мышки длится пару дней, а заканчивается через пять минут после начала кульминационного процесса, но, я думаю, тебе можно сделать небольшую поблажку. Десяти минут будет достаточно.

– Для чего?

– Что именно ты хочешь знать? – спросила Кларисса.

– Все, – не думая, ответил Генри. – Все с самого начала, если можно…

– Исключительно в благодарность за твою работу, за портрет, который ты для меня написал, и который, между прочим, я уже оценила и осталась им весьма довольна, мы тебе расскажем все, – сказала она. – Никто до тебя, сидя на этом стуле, еще не удостаивался этой чести.

– Даже Джонатан? – ухмыльнулся Генри.

Кларисса мгновение помолчала, сделала глубокий вдох и ответила:

– Даже Джонатан. Ты парень крепкий, хотя и плохо ел последние два дня. Но в твоих интересах будет продержаться как можно дольше. Сперва будет больно, потом жарко, после холодно, а потом ты начнешь засыпать. Виктория…