Рииттая - Вересковое сердце

Если она даже самым родным высказывала всё в лицо, понятно, какие отзывы от неё получали другие жители деревни. Когда Орис объявила бабушке, что выходит замуж за Дарета, та только поджала губы и сказала: «Да уж, такому удальцу в деревне не будет сидеться. Смотри, улетит твой орёл. Стремлений у него полные штаны, да и мутный он». Сколько потом ни смотрела Орис на Дарета, понять не могла: ну как у неё язык повернулся сказать о нём такое?!

Или вот Таллис, её лучшая подруга ещё с пелёнок. Всегда, стоило Орис хоть чуть-чуть опоздать на работу, бабушка спрашивала ворчливо: «Опять с этой вертихвосткой гуляла?» Ещё и повторяла постоянно: «Как-то блудливо она на твоего женишка смотрит!» Даже если это было правдой, Орис была уверена в верности подруги и жениха. А смотрит – пусть смотрит. Что уж там таить, в деревне не на кого особо глаз положить.

– О ком же мне думать, если ты всё равно будешь недовольна! – проворчала Орис, прозвучав один в один, как бабушка. Её руки при этом отточенными движениями закручивали травы в пучки и обвязывали нитками. Она всегда пыталась относиться к людям дружелюбно, не сплетничать, не говорить гадостей ни в лицо, ни за спиной, но бабушка уделила её воспитанию больше времени, чем отец и мать вместе взятые, потому было неудивительно, что Орис во многом была её копией, пусть и пыталась давить в себе эти черты. Сколько бы она ни старалась, эта желчь всё равно зачастую просилась наружу, особенно когда кто-то особенно раздражал её своей непрошибаемой тупостью. Орис понимала, почему бабушке не нравятся многие люди, и когда та сквозь зубы отпускала едкое словечко про кого-то, Орис про себя со смехом соглашалась, оценивая, как метко Айка подмечает недостатки в других.

Нет, были люди, которые нравились бабушке. Ко́рин, да, подмастерье отца. Орис много времени провела с ним в детстве, заодно постигая кое-какие основы врачебного искусства, потому она точно могла сказать: его сердце было соткано из милосердия! Несчастный юноша даже стальную Айку смог разжалобить. Что поделать – бедолага был лунным ребёнком с белой кожей и волосами. Поговаривали, что такие дети появлялись в деревнях, когда рядом находились великаны – само присутствие серокожего племени служило проклятьем для горцев. Когда Корин родился, его хотели выкинуть в лес, но именно Айка внезапно заявила, что все слишком суеверны, и дитя велела оставить. Это было дико странно слышать от ведуньи, но никто и не подумал спорить. Деревня ни разу не пожалела об этом – Корин был мил, старателен и прилежен, и с работой справлялся, наверное, ещё и получше отца. Но всё же смотрели на него чуть косо.

А ещё… Ну, всё, вроде бы. Айке сложно понравиться.

– Цыц! – властно сказала ведунья. – Думай о работе. Или о своём парнише, что через три дня станет тебе мужем, так и быть. Даже если я прикажу тебе не думать о нём, ты же всё равно продолжишь.

Орис задумчиво прикусила губу.

– Знаешь, я даже о нём сейчас не могу думать. Паучиха… – Орис словила недовольный предупреждающий взгляд бабушки, но упорно продолжила: – Она была у Магрит. Сунула мне жёлтый тюльпан, сказав, что знак предательства подойдёт для моего букета, – Орис фыркнула и коротко глянула на бабушку, ища поддержку. Та сидела за своим столом, в руках её был пучок трав, который она как раз обвязывала ниткой, но вдруг остановилась. Сейчас Айка устремила взгляд в пустоту, и глубокая морщина пролегла между её бровей.

– Так и сказала, да? – пробормотала она задумчиво, а затем встряхнулась, возвращаясь к работе. – Ууу, ведьма! Лишь бы настроение испортить молодой невесте.

Но Орис не понравилось, как Айка нахмурилась. Бабушка вмиг стала грустной и мрачной. Девушка с подозрением посмотрела на ведунью, и поняв, что от той успокаивающих слов не дождёшься, решила успокоить себя сама:

– Ну ведь вряд ли Дарет собирается меня предать. Измена? До сих пор не замечала в нём такой тяги, так с чего бы вдруг теперь он так поступил? Я тоже не собираюсь никого предавать. А Паучиха просто не в себе, – размерено говорила Орис. Подняв глаза, она поняла, что бабушка её и не слушала, явно углубившись в свои мысли. На миг Орис показалось, что глаза старой ведуньи полны слёз, но она быстро отмела эту мысль: Айка не из тех, кто способен плакать. Нет, скорее всего, бабушка мрачна, потому что недовольна тем, как Орис раскуксилась из-за слов Майрис. Девушка вздохнула. Ну да, дождёшься от любимой бабули семейной поддержки, конечно! Айка из тех, кто добивает упавших, не тратя зря время и силы на то, чтобы помочь им подняться.

Почему вообще слова какой-то сумасшедшей отшельницы так сильно на неё повлияли? Орис ощущала неприятный холодок в животе. Предчувствие? Нет, ерунда. Просто её всю жизнь пугали Паучихой. Дело в этом. Да ещё и Дарет был каким-то странным, что не добавляло спокойствия. Неужели всё ещё дуется из-за их ссоры? Хотя, о чём речь, у него же тоже свадьба на носу, конечно, он несколько взъерошен!

Ну что она за глупая паникёрша?

Окончательно успокоив себя, Орис начала тихонько напевать, продолжая собирать пучки трав. Работа ладилась, и уже вскоре она разобрала свою часть заготовок. Перед ней ровной горкой лежали травы, разделённые на совершенно одинаковые снопики, и перевязанные ниткой строго в определённом месте. Орис довольно улыбнулась. Всё должно быть сделано аккуратно – иначе зачем вообще браться за дело? Она взглянула на бабушку. Несмотря на то, что Айка находилась глубоко в своих мыслях, её руки справлялись с работой прекрасно и без участия сознания. Она тоже почти закончила. Орис вскочила с табурета и потянулась, слушая, как хрустит позвоночник. Да, стоило лучше следить за спиной во время долгого сидения, чтобы не стать с годами сгорбленной, как Айка.

Ей вспомнилась ровная спина Майрис, как у королевы с ещё одной картинки из книги сказок. Орис одёрнула себя.

– Я закончила. Пойду развешу, – сказала она. Бабушка подняла на неё непривычно рассеянный взгляд и вдруг спросила:

– Ты бывала в шахте в последние дни?

Орис замерла, судорожно вцепившись в пучок трав, как в спасительную соломинку.

– С чего бы вдруг? – голос её звучал небрежно, и почему-то Орис казалось, что слышит она себя будто со стороны. Все силы её были сосредоточены на том, чтобы не отвести взгляда от проницательных глаз Айки.

– И почему этот колдун Бо вдруг сорвался с места и покинул деревню ты тоже не знаешь? – уточнила она. Орис нервно облизнула губы и неопределённо пожала плечами.

– С какой стати мне интересоваться им, бабушка? Он приходит, когда хочет, и так же исчезает.

Два взгляда, безмятежный и прожигающий, столкнулись. Орис почувствовала, что по спине её стекает холодный пот. Врать Айке было сложно, почти невозможно. Она почувствовала зарождающую панику. Сейчас она не сомневалась, что бабушка вмиг её раскусит. Что тогда делать? Падать на колени и молить о пощаде, клясться, что она сделала это ради деревни, а не сказала, потому что не хотела тревожить старую ведунью? Это будет слишком жалкое зрелище, Айка скорее ещё больше разозлится. Всё отрицать? Отрицать до последнего, хоть и, вещие духи, Айка видит ложь насквозь!