Светлана Багдерина - Путешествие в Шахристан

- Но закон суров... - напомнил граф, Нибельмес согласился и продолжил:

- Кроме того, закоренелым убийцам и прочим сквернавцам смертная казнь может быть слишком мягким наказанием - а конфискация имущества и потеря свободы для шахрая хуже потери жизни. Кстати, имущество приговоренного к высшей мере целиком достаётся пострадавшим, а потому государство не заинтересовано в вынесении подобных приговоров, разве что действительно в крайних случаях.

- Почему не заинтересовано? - заинтересовался я. - Разве это не справедливо?

- Конечно, справедливо! - развел руками наш гид. - Но если учесть, что имущество разбойника, не приговоренного к высшей мере, достается государству... Ну и, кроме того, в случае судебной ошибки смертную казнь исправить нельзя, а вот выкупить человека из рабства - можно. Судейские чиновники обязаны тщательно отслеживать судьбу проданных в рабство по приговору...

- А были и судебные ошибки? - спросил я.

- Были, - вздохнул шахрай. - Это позорные пятна на репутации нашей судебной системы, хотя в обоих случаях невинно приговоренных выкупили у караканцев, после чего казна возместила им стоимость конфискованного имущества и неполученных за годы рабства доходов. Вдвое большую сумму реабилитированные шахраи получили от казны в качестве компенсации за бесчестье.

- Я смотрю, честь шахрая дорого стоит, - удивился граф.

- Честь шахрая бесценна! Но это не освобождает того, кто на неё посягнул, от финансовых обязательств... Так что да, честь шахрая действительно дорого стоит.

- А они были женаты? - решился задать я тот вопрос, который возник у меня при первых словах шахрая про судебные ошибки древности.

- А вот здесь, Дионисий-ага, вы нашил слабое место нашей судебной системы, - признал шахрай после минутного раздумья. - Они не были женаты, а потому вину государства перед ними оказалось возможным по большей части загладить деньгами. Но ведь честь семьи это средоточие, главная составляющая чести шахрая, этот ущерб деньгами не компенсируешь! А жена приговоренного к высшей мере наказания - рабству - считается свободной и имеет право снова выйти замуж, не будучи порицаема согражданами. А если такой приговор был несправедлив... Нда... Сраму не оберешься...

- Эка невидаль - несправедливый приговор! - усмехнулся боярин Никодим. - Да долго ли судью подкупить, если нужно?

- Наши судьи взяток не берут...

- Ага, так я и поверил! - расхохотался уже и граф Рассобачинский. - Ты искренне считаешь своих судей альтруистами и бессребрениками?!

- Вообще-то я считаю их жадными крючкотворами, к тому же эгоистами, каких мало. Если бы вы с ними имели дело, то вы бы поняли, что так оно и есть. Но именно поэтому они взяток не берут.

- Это как так?!

- Невыгодно. Сколь бы ни была велика взятка, но она никогда не сможет компенсировать судье неизбежную потерю обильного жалования и щедрой пенсии. А взяточник потеряет их непременно. При малейшем подозрении в несправедливом или просто бесчеловечном приговоре судья отвечает перед городской сотней или Советом Простолюдинов. И если он не сможет доказать своей невиновности, то ему обеспечена позорная отставка, немалый штраф и общественное порицание. Иными словами, ни на одно приличное место ни в одной гильдии он рассчитывать уже не может.

- А почему одни отчитываются перед сотней, а другие - перед Советом? - заинтересовался я.

- Это зависит от статуса судьи. Перед городской сотней отчитываются городские судьи. Таким судьей может стать гражданин не моложе сорока и не старше пятидесяти лет, имеющий безупречную репутацию и засвидетельствованный от своей гильдии как опытный специалист. После получения такой характеристики претендент на должность судьи несколько лет изучает законы и служит в суде в качестве секретаря или поверенного. В случае успешной сдачи экзаменов на него вторично собираются характеристики в гильдии и в городской сотне, причём если семья будущего судьи промышляет сомнительными сделками, то он практически не имеет шансов получить должность. Если же все вторично свидетельствуют о его безупречной репутации и о его принадлежности к достойной семье и достойному клану, то судья начинает работу в одной из коллегий городских судей. Лучшие городские судьи получают статус государственных судей, которые рассматривают жалобы на решения городских судей. Государственные судьи сменяются в каждом из городов один раз в год и, таким образом, постоянно переезжают с места на место. Вершина же карьеры для судьи - переехать в столицу на должность судьи Государственного суда.

Я внимательно слушал повествование шахрая о местном судопроизводстве, а потому не заметил как проспект закончился и начался центральный парк. Устройство парка было подчинено восьмигранному устройству города и базировалось на сложном узоре аллей и дорожек, на пересечении которых были устроены клумбы и фонтаны, а по периметру виднелись несколько искусственных водоёмов, окружённых плотной стеной зелени. Вероятно, с высоты птичьего полёта парк должен был напоминать причудливую паутину паука-эстета, протянувшего от углов творения своего нити главных улиц до самых городских стен и дальше, к соседним городам... 'А потом и к соседним странам и угодившим в эту паутину народам' - почему-то подумалось мне, но развивать эту мысль я не стал, поскольку счел её несколько поспешной.

Центральный парк Шахрабада. Предполагаю, что именно так выглядид с высоты птичьего полёта одна из его окраин.

Дабы пересечь парк, мы ступили на одну из таких троп-паутинок. Была она выложена камнем, как и городские улицы, а по левую и правую сторону от неё с завидной регулярностью попадались скамьи, урны для мусора, разнообразные павильоны, невысокие скульптуры в специальных нишах, образованных фигурно остриженным кустарником... На скамейках парка подле одного из фонтанов расположился целый оркестр, музыканты которого выводили на струнных инструментах что-то лирическое. Горожане останавливались и слушали. Подле солиста стоял ящичек для 'меценатского сбора', как куртуазно именуют его шахраи. Но нет, музыканты не собирали пожертвования -- они дарили обывателям искусство!

'Каждому, опускающему монету в ящик, ассистент оркестра вручает какую-нибудь музыкального вида безделушку на память о встрече с прекрасным. Оставлять меньше серебряного шахрика считается неприличным', - пояснил нам Нибельмес-ага. Я остановился, чтобы посмотреть, сколько опустит сам чиновник, но он, мечтательно улыбаясь и покачивая головой в такт музыке, прошел мимо.