Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

С Текрона началось падение моей семьи. Там находилось родовое имение Кемман, и многие носившие эту фамилию служили в Первом Пурпурном легионе, утратившим теперь свои регалии и упраздненным прошлым императором. Если бы не это сокрушительное поражение, империя смогла бы дать достойный отпор ахвиллейцам, но, потеряв весь свой флот на Мраморном море и лучший из своих легионов по вине потерявших бдительность командиров, вынуждена была вести долгие и кровопролитные бои не на окраинах, а уже в самом сердце страны. Доподлинно неизвестно, как врагам удалось застать врасплох лучших воинов империи. По вине ли праздника Конца Зимы, отчего расслабившиеся и изрядно набравшиеся вина воины слишком поздно заметили приближающегося неприятеля. То ли из-за предательства среди высших военных чинов и тщательному плану атаки ахвиллейцев. Но, так или иначе, дромоны вступили в бой лишь у самого выхода из гавани, где всё преимущество огненосного флота свелось на нет, и потому уничтожить более слабые по сравнению с боевыми триерами противника имперские корабли не составило никакого труда.

Десант высадился с обеих сторон от города в нескольких милях от стен, укрытый темнотой и беспечностью жителей. Ворота оказались открыты, а большая часть Первого легиона, расположившаяся в лагере в полумиле от Текрона, отреагировала на происходящее только когда город занялся пламенем, принимая бьющие в набат колокола за полуночное ознаменование окончания зимы. Уничтожив всех, кто мог оказать сопротивление в городе, ахвиллейцы вчетверо превосходящими силами ударили в подошедшие было на помощь городу тагмы легиона, в считанные минуты уничтожив последнее сопротивление.

После этого Текрон тщательно и методично разрушался до самого основания, а все жители его оказались убиты или обращены в рабство. Так, без объявления войны, империя Ахвилла уничтожила главную морскую базу своего противника, а заодно и большую часть моей семьи. Не осталось даже тел, только пустые могилы родителей, братьев, сестер и их детей в погребальном саду Стафероса.

Теперь эти воспоминания вновь нахлынули на меня, будто сделав немым свидетелем тех событий. Я прибыл на развалины Текрона только спустя два года, после окончания войны. В видении же я стал свидетелем его падения. И там я видел, кто открыл ворота перед врагами, но поверить в это никак не мог. Да и можно ли хоть в чем-то доверять этому созданию?

- Не спится? – послышался над ухом голос Альвина.

Я не отвечал, всё еще находясь во власти видения и нахлынувших воспоминаний.

- Надо просто выпить, - не унимался он, - пьяный уснет хоть на приеме у императора. Пойдем к костру, приор Евгений нынче ночью тоже не спит, но он, в отличие от тебя, согласился с моим методом борьбы с бессонницей и вот уже третий час сыплет презабавными историями про духовную службу Ордена…

Пьяный голос друга молотом отзывался у меня в голове, но я чувствовал: сон этой ночью уже не придет. Мне так хотелось высказать всё то, что я долгие годы хранил в тайне, облегчить душу и выслушать совета, но в глубине души все же понимал: нельзя. Нельзя сесть сейчас у костра и, выпив, рассказать историю моей жизни, переплетенную с тем, кого я именовал Пугалом. Он был тенью на стене, ножом убийцы в глухом переулке, вестником бед и зла, почти нереальный, едва осязаемый. У всех моих врагов, казалось, было его лицо, лицо кукловода, дергавшего за ниточки. Пусть от этого и веяло безумием, но я окончательно утвердился в реальности его существования. Однажды я уже подобрался к нему достаточно близко, но та роковая встреча едва не стала для меня погибелью, и выжил я лишь чудом. Но даже об этом не знала ни одна живая душа, только я один. И одному мне придется нести эту ношу, как бы ни хотелось ее передать друзьям и родным. Потому как неизбежно те, кто хоть кончиками пальцев касался завесы моей тайны, неизбежно отправлялись в Чертоги Тишины.

- Идем, конечно… - рассеяно ответил я, пытаясь подняться.

У костра, подобного солнцу в этой невероятной темноте, собралась небольшая компания из трех человек один из них – маленький и какой-то нескладный, с большими оттопыренными ушами и крысиными красными глазами – Евгений, один из приближенных к Августину клириков. Судя по размашистости его движений, приор уже изрядно набрался, и маленькие глаза его заплыли еще больше. Рядом примостились двое наёмников, имён которых я не знал, но оба они почти не обращали внимания на разошедшегося Евгения, только устало глядели на огонь, и поочередно подбрасывали в костер ветки.

Мы остановились лагерем в трех дневных переходах от заставы, когда солнце едва лишь начало клониться к земле. Проводники объяснили, что лучше разбить лагерь до темноты, и теперь я понял, почему. Здесь, в Ауревале, как будто не было звезд, и даже свет Близнецов, казалось, не проникал под полог совершенной тьмы, окутывающей каждую ночь эту землю. У берега Полыни это странное явление еще не казалось таким заметным, но здесь, по пути к Каррасу, мы будто оказались на самом дне глубокого колодца, крышку которого кто-то по вредности своей решил закрыть. Тишина и темнота опутала нас, и у многих от этого начались странные бредовые видения, не дававшие спокойно заснуть. Костры стали единственным спасением, и только треск горящих поленьев нарушал абсолютную тишину окружающего тракт леса. Но некоторым не помогало и это, поэтому запасы вина стали истощаться куда быстрее, чем было запланировано.

- Какой позор, говорю я вам! Со времён утверждения Седьмой империи не прошло и двух десятков лет, а всюду уже чувствуется этот смрад разложения. Что осталось от того великого государства? Даже длину мы теперь мерим в малькатских футах, ярдах и милях, Синклит превратили в Коллегию Кардиналов, а сам Орден переиначили так, что смотреть противно. Всюду эти аррендорские словечки, наплыв наёмных рыцарей, что так безбожно топчут нашу древнюю культуру! Раньше императору «ты» говорили, потому как один человек никак «вы» не может быть, сейчас и свинопасу выкать принято…

На глазах Евгения выступили пьяные слёзы. Похоже, приор не спал уже вторую ночь, и недосып вкупе с вином сделали его чересчур чувствительным. Я аккуратно присел на корягу напротив наёмников и по правую руку от Евгения, Альвин же уместился прямо на земле, проворно вынимая из ослабших рук приора мех с вином.

- Что ж я теперь… приор… Раньше был пресвитером и ничего. Ничего, что должность мелкая, зато чувствовалась еще длань разящая Антартеса Светоносного, так и любой пресвитер мог нынешним приорам показать, какую силу духа иметь надобно.

- Так ведь, дорогой мой Евгений, не отказался ты от приората, когда Орден подвергался реформам да всех противников на кострах жгли, - вклинился в его речь Альвин.