Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Потом времена изменились. Люди научились строить дома, понемногу зарождалась торговля, появились ремесла, и людское племя стало куда меньше зависеть от охоты и земледелия. Тогда Священный брак между жрицей и лучшим из мужей стал заключаться не на один год. Когда совершалось это таинство, Бог-на-Земле вручал свою судьбу Богине-Матери. Это означало, что если для племени наступят трудные дни испытаний, угрожающие гибелью всему роду — Бог-на-Земле, как в старые времена, отдаст жизнь ради своего народа. Но с каждым поколением такая необходимость появлялась все реже и реже. Кроме того, вас, людей, рождалось все больше, участились войны, они становились все кровопролитнее. И Богиню почти позабыли: юные божества войны вытеснили ее из людского сознания. А вместе с ней забылись и древние обряды. Великая Мать в большинстве мест утратила свою изначальную власть, ее образ слился с духами плодородия и духами смерти. Но все-таки Илирин — древний и обширный край, и кое-где еще слышны отголоски прежней веры. Например, у берегового народа, который я упоминала.

Жрицы отправили тебя к реке не потому, что желали твоей смерти. Раньше обряд, которому тебя подвергли, проходил каждый, претендующий на царство. Теперь же власть стала передаваться по наследству и достаточно того, чтобы в жилах наследника бежала кровь илиринских царей. Однако ты — чужак. Потому и решили вспомнить старые таинства. На всякий случай, я думаю. Это испытание — далекий отзвук древнего культа Прародительницы.

Ты вступил в иной мир, чтобы человек в тебе умер, зато воплотился Бог Солнца и вернулся в твоем облике к своему народу. С тобой ничего такого не произошло. Впрочем, как и с остальными, кто проходил Тропою Смерти задолго до тебя. Но жрицы верят в свой обряд и, не удивлюсь, если и впрямь станут воспринимать тебя как Бога. Теперь тебе предстоит вступить в священный брак с женщиной, Богиней-на-Земле. Этот союз — залог того, что новый царь в случае великой беды пожертвует ради спасения своей земли жизнью. Обряд долгое время не проводили, потому что Илирину давно уже ничто не угрожало. А сейчас вспомнили, но лишь для того, чтобы ты перестал выглядеть чужеземцем в глазах исконных жителей.

— Однако из обряда посвящения способен выйти лишь достойный. Поэтому без меня тебе не удалось бы его пройти.

— Намекаешь, что я не достоин?

— Никаких намеков. Я говорю прямо. Разве ты готов пожертвовать жизнью ради народа, которым собираешься править?

— И это говоришь мне ты? Ты, которая хочет уничтожить весь мир?

Шаазар рассмеялась, разом утратив серьезный вид.

— Интересно, а почему ты так злишься? Я ни в чем не обвиняла тебя, всего лишь назвала вещи, как они есть. Если тебя так злит очевидное, значит, ты сам считаешь, что чего-то не достоин. Но в этом случае и злиться ты тоже должен на себя.

Аданэй замолчал, а Шаазар лукаво посмотрела на него:

— А за тобой очень интересно наблюдать. Куда интереснее, чем за твоим братом.

— Почему?

Шаазар иронически подмигнула. Ни дать ни взять обычная девчонка, если бы не внешность.

— Потому, потомок элайету, что ты всегда совершаешь куда больше глупостей, чем Элимер.

— Ты так и не ответила, почему называешь меня потомком элайету.

— Ах, это… Потому что ты и есть их потомок. Ведь ты не считаешь, что Элайету — это только название реки?

— Тогда что?

— Не что, а кто. Один очень древний народ. Народ почти бессмертный. Не люди. Умелые воины, искусные ремесленники, кузнецы, художники, скульпторы, колдуны — они были великолепны во всех проявлениях. В основном светлоглазые, светловолосые — с точки зрения нынешних людей очень красивые. Впрочем, они обладали теми же страстями и пороками, что и обычные смертные. Наверное поэтому, когда появилось человечество, мужчины-элайету стали иногда брать себе для любовных утех людских женщин. Видимо, какая-то твоя далекая прародительница оказалась одной из этих счастливиц, — Шаазар усмехнулась. — Элайету жили вдоль реки, принявшей их имя. Тогда всю ее долину покрывали луга и леса. Однако с тех пор климат сильно поменялся, и речная долина превратилась в знакомую тебе сухую степь, где и расселились, спустя время, дикие на тот момент племена. В том числе и твои предки. Элайету ушли, однако в немногих из ныне живущих смертных еще сохранилась капля древней крови. Ты — один из них. Именно поэтому я соизволила с тобой говорить, будто ты мне равен, хотя это далеко не так.

— Чушь какая-то! Ни разу не слышал я об этом твоем сказочном народе, хотя почти всю жизнь провел на берегах Элайету. Если бы они действительно существовали, то сохранились бы хоть какие-нибудь легенды!

— Людская память краткосрочна. Кроме того, элайету исчезли из этого мира тысячелетия назад. Вас, смертных, было еще мало, и в большинстве своем вы жили дикарями, еще даже не открыли для себя письменность.

— Тогда о какой капле крови может идти речь, если этот неизвестный народ пропал так давно?

— Кровь элайету могущественна, она и спустя тысячелетие способна проявиться. И в тебе, Аданэй, она проявилась куда ярче, чем в ком бы то ни было, — ему показалось, или взгляд Шаазар вдруг потеплел?

— Потомок элайету, — проворковала она с каким-то благоговением в голосе, ласково проведя рукой по его волосам, и продолжила:

— Сам посуди, твоя внешность очень необычна для жителя Отерхейна. А с годами ты обнаружишь, что время почти не меняет ее. Смею утверждать, тебя ждет долгая по людским меркам жизнь, если, конечно, с тобой ничего не случится. Например, если ты не умрешь от руки своего брата. Или еще: тебе никогда не казалось странным, что твои раны так быстро заживают, что плети, с которыми ты успел познакомиться довольно близко, оставляют лишь еле заметные шрамы? Неужели ты, глупец, никогда об этом не задумывался?

Аданэю только и оставалось, что сидеть, едва ли не раскрыв рот. Сейчас, после того, что сказала Шаазар, все его особенности, о которых он прежде действительно не задумывался, и впрямь показались ему удивительными. Как он смог оправиться от страшной раны, находясь в грязной, кишащей болезнями нищих хижине? Как он смог выжить в каменоломнях? А шрамы? Они и впрямь почти не заметны. Это не укладывалось в голове. Заметив его растерянность, Шаазар усмехнулась, но ничего не сказала.

— А ты? — спросил Аданэй.

— Что я?

— Кто ты? Ты из этих, из элайету?

— Я не элайету.

— А кто?

— Тебя это не касается, кханади.

— Что ж… Но расскажи мне еще что-нибудь. Ты знаешь что-нибудь о Богах, о Непознаваемых? Кто вообще создал все это?

— Я не имею ни малейшего понятия о Богах или каких-то создателях, — прошипела Шаазар. Когда она успела разозлиться? И на что? — Почему, собственно, я должна что-то знать? Я появилась после. До меня уже существовали и народы, и цивилизации. Я ничего не знаю! Бестолковые людишки! У вас ничего нет, кроме вашей ничтожной жизни, вы как короткая вспышка во тьме, но вы так бездарно растрачиваете свои дни на разгадку никому не нужных тайн! Уходи, будущий царь. Дадут Непознаваемые — свидимся еще. Уходи и постарайся выжить, — Шаазар поднялась, указала ему рукой на тропу и напоследок проворковала с плохо прикрытым сарказмом: