Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Самая молодая из жриц все же соизволила ему ответить.

— Ты должен отправиться в Мир-По-Ту-Сторону, вернуться перерожденным и вступить в священный брак с Богиней-на-Земле. Только после этого ты сможешь стать мужем Аззире. В ней течет древняя кровь илиринских царей, ты должен доказать, что достоин ее.

— Что?! — вырвалось у него. — Какой бред! Почему это я должен?!

— Я же вам говорила, — отозвалась средняя по возрасту, — он непосвященный чужеземец. Так что подобное неуважение ему можно простить. Пока.

Аданэй от возмущения потерял дар речи. Он так и не успел ничего ответить. Женщина вдруг откинула с волос покрывало, приблизилась почти вплотную, вонзив в него неподвижный, немигающий взгляд, и произнесла негромко, но отчетливо.

— Меня называют Маллекша. Я скажу, что надо делать. Сейчас мы пойдем туда, где Прета впадает в Бишимер. Это в лесу, — она понизила голос до полушепота. — У назначенного места ты окажешься после полуночи, когда открывается тропа в Мир-По-Ту-Сторону. Ты ступишь на эту тропу и увидишь реку. Истинную Бишимер. Здесь, в нашей яви — лишь ее отражение. А дальше… Никто не сможет тебе сказать, что произойдет дальше. Тебе нужно пересечь Реку и вернуться, но как ты это сделаешь, и по силам ли тебе это — мы не знаем. Духи ночи и смерти станут тебе препятствовать, они могут явиться в любом обличии. Но если помыслы твои чисты, а дух силен — ты сможешь выстоять. И тогда Солнечный Бог покинет подземное царство и воплотится в тебе, чтобы прийти на нашу землю. Если же нет… — Маллекша многозначительно пожала плечами, потом сунула ему в руки горящий факел, приказав: «Иди!».

Аданэй уже собирался наброситься на жриц с очередными вопросами, но губы всех троих вдруг что-то зашептали на непонятном для него наречии. Возможно, на древне-илиринском, или на языке берегового народа.

Он почувствовал, как все мысли растворились, тело стало безвольным и легким, а лес начал манить. Ему хотелось только одного: чтобы шепот губ не прекращался, шелестел вечно, наполняя тело истомой. Он и сам не заметил, как ноги понесли его вдоль Преты и скоро завели в легендарную чащу. Жрицы следовали за ним чуть поодаль.

Лес действительно выглядел жутковато. Исполинские ели и грабы заслоняли кронами небо, заброшенная, позаросшая травой тропинка петляла между стволами. Древний мрачный лес. В сказках в подобных чащобах всегда обитали древесные карлики, ведьмы или коварные духи. Правда, никто и никогда их не видел.

Аданэй усмехнулся. Да, местечко мрачновато, особенно ночью, но не более. Непонятно, в чем заключался смысл обряда, ради которого его сюда отправили. Неужели путь через лес и есть та загадочная Тропа, о которой говорили жрицы? Аданэй даже ощутил разочарование. Он-то надеялся на древние тайны, удивительные загадки. А тут — обычный лес.

Он шел долго, продираясь через заросли, стараясь не потерять узкую тропку и не упустить из виду Прету, пока не понял по шуму воды, что дошел до устья, где две реки сливались в одну. Ничего величественного в реке Бишимер он не увидел: не очень широкая и вряд ли глубокая — таких по Илирину десятки. Но на всякий случай Аданэй замедлил шаг перед этим сакральным местом. Рассказывали, что именно здесь происходили самые страшные и непонятные вещи. Конечно, все это вымысел, но осторожность не помешает. Однако, не почувствовав ничего угрожающего, Аданэй решительно тронулся к реке, у которой и остановился, чтобы дождаться жриц.

Когда женщины приблизились, у него с языка почти сорвался насмешливый вопрос о смысле всего этого действа, но озвучить его он не успел. Губы жриц снова зашептали что-то, темп их речи все ускорялся, и Аданэй почувствовал, как поплыло сознание, взгляд перестал улавливать очертания предметов, а тело стало неповоротливым и тяжелым. Он ощутил, как к его носу поднесли что-то влажное и мягкое, дурманящее запахом какой-то травы — и силы окончательно покинули его члены, а глаза против воли закрылись. Аданэй медленно, тяжело сполз на землю, и последние отблески сознания погасли, растворившись во тьме.

Жрицы постояли какое-то время над неподвижным телом, потом одновременно развернулись и, не сговариваясь, двинулись прочь из леса.

Когда Аданэй очнулся, то первое, что он увидел — темнеющую далеко внизу землю. В ужасе он закричал. Точнее попытался закричать, потому что из горла вырвалось нечто странное, напоминающее не то трель, не то клекот. Земля быстро приближалась. Аданэй взмахнул руками, как будто надеялся ухватиться за воздух, и тут же в безмерном удивлении обнаружил, что взлетает.

«Это сон, — подумал он. — Во сне возможно все».

Он повернул голову вправо, и оторопел от еще большего изумления: вместо руки в воздухе распласталось широкое темно-бурое крыло. Посмотрел влево — то же самое.

«Я — птица! Какой ужас!», — подумал так, и мысленно рассмеялся. Что ж, познать высоту и насладиться полетом хотя бы во сне — не так уж и плохо. Однако какое удивительное ощущение! Сверху все выглядело и воспринималось совсем иначе. И странно, высота не пугала больше.

Он отдался на волю собственным крыльям и небу, которое взирало на него сотнями ярких глаз. Внизу простиралась земля и лес, рассеченный черной лентой реки.

«Бишимер, — вспомнил он. — Жрицы сказали, надо перебраться через реку? Очаровательно! Я ее перелечу».

Да, в крыльях определенно были свои преимущества: очень жаль, что в реальности он не мог превращаться в коршуна и парить в поднебесье.

И, отринув все лишние мысли, наслаждаясь новоприобретенной способностью, Аданэй устремился к реке. Ночь, звезды, простор, ощущение свободы — давно уже он не чувствовал себя таким счастливым, как в этом восхитительном сне. Спустившись ниже, он пролетел над водой и снова взвился вверх. Потрясающе!

Поглощенный новыми ощущениями, Аданэй не сразу заметил, как вокруг него появились какие-то черные птицы, почти невидимые на фоне ночи. Зато очень скоро он почувствовал болезненный удар, а потом и увидел их — лысая голова с загнутым вниз клювом, раздвоенный змеиный язык, горящие красным глаза и перепончатые крылья. Нет, это не птицы были, а какие-то чудовища! Они противно шипели, вытягивая длинные шеи.

Аданэй взмыл вверх, но змеептицы последовали за ним, и их стало еще больше. Тогда он камнем устремился к земле, но и это не помогло: чудища настигли снова. Он почувствовал болезненные удары клювом и крыльями, попытался отбиться, но птиц оказалось слишком много. И они выглядели пугающе огромными. Обжигая его взглядом круглых красных глаз, они яростно накинулись на коршуна. Не оставалось сомнений — они хотели его смерти. И долго против них он не сумеет продержаться.

Одно из чудищ бросилось на него спереди, выставив вперед острые когти и раскрыв клюв, остальные окружили со всех сторон: спасения не было.