Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Пока он раздумывал, Шейра шагнула вперед, нервно сглотнула, и кхан заметил в ее взгляде страх. И еще холодную решимость сделать что-то. Вот только что именно?

Он едва успел задать себе этот вопрос, когда в голове ярко вспыхнула догадка. Он просто глупец! Наверняка женщины не только переодели и подготовили Шейру к этой ночи, но еще и просветили ее относительно Придворного Уложения. И эта мысль заставила Элимера похолодеть. Он понял, что собиралась сделать его жена. Он должен был подумать об этом раньше и предотвратить нелепую ситуацию. Судя по всему, она, опасаясь лишить свой народ гор, намеревалась исполнить все, что ей сказали. И ей как айсадке этот обряд наверняка кажется унизительным! А унижения она никогда ему не простит.

А Шейра уже начала медленно склоняться в поклоне.

— Нет, — бросил Элимер, удержав ее за плечи. — Не надо.

Она вскинула глаза в немом удивлении, и он продолжил уже спокойнее:

— Забудь все, что тебе сказали. Придворное Уложение устарело. Но, к сожалению, народ этого не понимают.

Его утверждение не отвечало истине. Хотя знатные люди по-прежнему неукоснительно следовали — или делали вид, что следуют, — старому своду правил, то простой народ давно позабыл большую их часть; уложение неспроста называлось «придворным», оно изначально предназначалось скорее для благородного сословия, нежели для простонародья. Достаточно было вспомнить бойкую трактирную служанку Айю, чтобы понять это.

Шейра по-прежнему безмолвно смотрела на кхана, правда, теперь в ее лице отразилась растерянность.

— Пожалуйста, не бойся, — произнес Элимер, склоняясь над ней. — Ты теперь моя кханне. Я больше никогда не причиню тебе зла, я никогда не причиню тебе боли. Я никогда тебя не унижу, моя гордая Шейра. Я хочу только любить тебя и ничего больше. С этого дня не ты, а я твой пленник.

Шейра напряглась, но стоило ей поймать устремленный на нее теплый и ласковый взгляд, как страх начал медленно таять. Никогда прежде ни один мужчина не смотрел на нее с таким восхищением, желанием и страстью. Это взволновало, и — чего таить, — польстило, а потому, когда темный вождь прикоснулся губами к ее волосам, и даже когда притянул ее к себе, она не отстранилась. Шейра почувствовала, как от его прикосновений по спине и животу пробежала горячая волна, и это показалось ей странным.

На рассвете, когда, опустошенные, они лежали рядом, кхан, едва касаясь, провел пальцами по ее губам и задумчиво произнес:

— Ты первая, кого я полюбил.

— Ты первый, кого я возненавидела, — глухо откликнулась айсадка.

Элимер пристально вгляделся в ее лицо и негромко засмеялся.

— Ты лжешь, — и устало опрокинулся на подушки.

«Он прав. Я лгу», — подумала Шейра, но не успела продолжить мысль, ибо глаза ее закрылись, и она уснула рядом со своим врагом, победителем и мужем.

Аданэй вопросительно взглянул на Лиммену, которая только что влетела в комнату и уселась рядом с ним. В ее глазах искрился смех. Казалось, женщине не терпелось о чем-то сообщить ему.

— Что случилось? — вырвался у него вопрос.

— О, ты и представить себе не можешь! Проклятый отерхейнец вздумал жениться! — и она хихикнула, разом утратив царственный вид. — И знаешь на ком?

— Ну, судя по твоему хорошему настроению, Эхаския здесь ни при чем.

— Угадал, — Лиммена заговорчески подмигнула и понизила голос до полушепота, отчего стала походить на обычную сплетницу. — Насколько я поняла то, что сказали мне разведчики, его женой станет какая-то дикарка из лесов. Вроде из айсадов, — тут она поморщилась. — Впрочем, это название мне ни о чем не говорит, дикие племена меня никогда не интересовали.

«Вот как! — подумал Аданэй. — Очень интересно. Значит, мой братишка осуществил-таки свою детскую мечту о воительнице. Каков глупец!»

— Впрочем, — продолжила Лиммена, — об Эхаскии он тоже не забыл. Собирается женить на Отрейе одного из своих наместников. Это не очень хорошо, но куда лучше, чем если бы он женился на ней сам. По крайней мере, мне доносят, что Иэхтрих не очень доволен таким решением. Мне вот только интересно, с чего это Элимеру взбрело в голову делать дикарку кханне? Какая выгода от этого Отерхейну?

— Никакой. Сплошной вред.

— Тогда почему он это сделал?

— Влюбился, наверное, — презрительно усмехнулся Аданэй, пожимая плечами.

— Он? Влюбился?! Да еще и в дикарку?! — скептично отозвалась Лиммена, но тут же добавила. — Хотя чему я удивляюсь? Он и сам недалеко ушел от состояния дикости. Но разве это поступок мудрого правителя? Ведь он пошел на поводу собственных желаний.

— Как и ты, — откликнулся Аданэй.

Царица не обиделась на эту насмешку: она уже привыкла, что ее любовник иногда бывает язвительным, а потому мгновенно парировала:

— Однако мне не пришла в голову глупая мысль делать тебя мужем.

— Потому что ты умнее его, — улыбнулся он. — И на какой день назначено счастливое событие?

— Если я не ошиблась в подсчетах, то уже сегодня дикарка станет кханне.

— Прелестно! Впрочем, от Элимера вполне можно было этого ожидать.

— Ты настолько хорошо его знаешь? — усмехнулась Лиммена.

— Не ты ли все время повторяла, что врага нужно хорошо изучить? Я хорошо его изучил, — такая злоба прозвучала в голосе Аданэя, что Лиммена даже вздрогнула.

— Ты действительно его ненавидишь… — пробормотала она растерянно.

— Да, я уже говорил тебе. Когда-нибудь я его убью, — лицо Аданэя уродливо перекосилось, однако спустя секунду вновь стало спокойным. Но Лиммена все-таки решила сменить тему. Несмотря на то, что она сама испытывала к Элимеру не лучшие чувства, реакция любовника напугала ее. Царице на миг показалось, будто говорило в нем нечто гораздо большее, чем просто ненависть. Что-то, чему еще не придумали названия.

— Айн, ты помнишь, тебе совсем скоро самому придется жениться?

— Аззира? Помню.

— Зима уже на исходе. Отправитесь в Нарриан, когда сойдет снег. Твое путешествие, увы, обещает быть долгим. Но пусть так, это лучше, чем терпеть Аззиру в Эртине. Не представляю, что я буду делать без тебя. Наверное, стану считать дни до твоего возвращения.

— Я тоже, — рассеянно отозвался Аданэй, глядя куда-то вдаль. Однако скоро спохватился и обернулся к царице, тепло ей улыбаясь. Пугающий незнакомец исчез, Лиммена вновь видела перед собой чарующий взгляд ее любимого Айна.

Дорога к окраине страны, к самому морскому побережью, у которого стоял замок Аззиры, выдалась непростой. Путь, неблизкий и сам по себе, осложнился еще и весенним бездорожьем. Плодородная земля Илирина впитала в себя влагу талых снегов, размякла, и лошадиные копыта вязли в ней, замедляя движение. Даже по Великому Торговому Тракту не удавалось ехать, не теряя скорости. Кроме того, путешествие часто прерывалось остановками в городках и поселениях, длящимися, бывало, по нескольку дней. Иногда Аданэю казалось, будто Ниррас специально, по одному ему ведомой причине, тянул время.