Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Раньше, на протяжении веков, этот ритуал служил формальностью, но сейчас, в это самое мгновение, он для всех стал настоящим.

Аданэй видел, как оторопели вельможи, какими глазами они смотрели на Аззиру и, главное, на него. Недоверчивое молчание повисло в воздухе. Люди переглядывались, опускали глаза в пол, стояли неподвижно и — молчали. Аданэя охватила мелкая, нервная дрожь — слава Богам, пока невидимая окружающим. Неужели сейчас, когда он в полушаге от престола, все обрушится? Ведь тут даже власть Нирраса не играла роли: люди — а их почти сотня — либо преклонят колени перед ним и Азззирой, либо нет. А люди стояли и — молчали. Аданэй почти запаниковал, когда вдруг заметил в толпе какое-то движение. Кто-то протиснулся вперед. Мгновение — и Аданэй узнал Аххарита. Тот упал на одно колено, потянув за собой стоящую рядом девицу, и звучно возгласил:

— Да славятся в веках Адданэй Кханнейри и Аззира Уллейта, ступающие тропой царей!

И люди вторили ритуальному возгласу, сначала поодиночке и робко, потом все решительнее — и вот уже вся толпа преклонила колено перед новыми царями. Аданэй, почувствовав неимоверное облегчение, попытался поймать взгляд Аххарита, чтобы одарить его благодарным кивком, но глава стражи смотрел в пол: как и положено подданным.

В Илирине Великом долго плакать по умершим было не принято, даже по царям. Ведь умирая, люди просто возвращались к Богам. А потому уже через день после похорон горестные вопли сменились криками радости: народ приветствовал новых владык, благословляя их на царство.

На родине Аданэй никогда не видел подобной пышности торжеств. Хотя кто знает, как проходила коронация в Отерхейне? Когда его отец становился кханом, Аданэй был еще слишком маленьким, чтобы помнить.

Зато сейчас! Множество цветов, ликующая толпа, музыка, полуобнаженные танцовщицы и завораживающие игры с огнем — все кружило голову. До сих пор Аданэю казалось, будто он во сне. Неужели это правда, и теперь он не просто свободный, а — Царь?! Властитель! Наконец-то! После стольких злоключений он все-таки добился своего! Пусть не без помощи других, а во многом лишь благодаря этой помощи. Пусть! Главное — итог. Какое счастье не прятаться под фальшивым именем, не скрывать прошлого. Как радостно предстать перед людьми тем, кем он является — Аданэем Кханейри! Кханади Отерхейнским, царем Илирина Великого! Ликуй, толпа! Теперь осталось расквитаться с Элимером, но об этом можно подумать и позже.

Аззира все время находилась рядом. Она преобразилась и уже не выглядела той бесцветной тенью, которой явилась на совет: краска, драгоценности и яркая одежда сотворили чудеса, и перед народом Илирина возникла горделивая властительница. Но Аданэй видел, что все эти изменения — лишь внешние, и его жена осталась по-прежнему безучастной, безразличной, с неподвижным лицом и взглядом, и замедленными движениями. Рыба — прозвал он ее мысленно. Холодная мертвая рыба. Он боялся даже представить, какой она будет ночью. А попытавшись, тут же передернулся от омерзения. Он и сам не понимал, в чем дело, ведь Аззира, несмотря на все недостатки, была молода и не так уж уродлива. Но эти сжатые губы, лед рук, который ощущался при любых прикосновениях, наводили на мысль, что и во всем остальном она холодна и бездушна. Рыба. В голову упорно лез отталкивающий образ: она распростерлась на ложе, неподвижная, с таким же застывшим взглядом и ледяной кожей. И он снова передернулся.

Поразительно, как сильно две жрицы Матери отличались друг от друга. Одна — Богиня-на-Земле — обжигала, сводила с ума. Поцелуи этой ведьмы и по сей день горели на его коже! А другая… Впрочем, для Аззиры он уже подобрал верное определение.

Толпа взревела, когда на головы будущих правителей возложили царские венцы, и Аданэй, внутренне ликуя, улыбнулся. Казалось, народ сразу полюбил его, несмотря на то, что он — чужеземец. Впрочем, толпе свойственно обожествлять своих властителей, особенно если те молоды и красивы. Девицы влюбляются в царей, а юнцы — в цариц. Однако любовь черни переменчива, непостоянна и в любой момент может обернуться ненавистью. И тогда толпа ревет уже не от восхищения, а от ярости, и безжалостно крушит камни дворцов и омывает руки в крови тех, кого недавно боготворила. Отец еще с детства советовал Аданэю запомнить это. И он запомнил. Так, на всякий случай.

Только когда все церемонии закончились, и он остался в обществе жены, Гиллары с Ниррасом и Маллекши, которая не отходила от Аззиры ни на шаг, Аданэй окончательно прочувствовал свершившееся. И такая безудержная радость овладела им, что он позабыл и о смерти Лиммены, и о несчастном Вильдерине, и даже о своем брате. И так захотелось поделиться с кем-то восторгом, все равно с кем, что он, недолго думая, подхватил Аззиру и закружил с нею по зале:

— Милая! — кричал он, смеясь. — Мы счастливы! Мы молоды, богаты, красивы. Мы — Цари!

Ему показалось, или его жена и впрямь ответила ему чем-то, отдаленно напоминающим смех? Однако скоро Аззира оттолкнула его, отодвинулась, уставилась на свои руки, и тень испуга пробежала по ее лицу. Пожалуй, это оказалось первым проявлением эмоций, которое он в ней увидел. И скоро осознал почему. По рукам Аззиры расползались красные пятна, похожие на язвы. У Аданэя возникло смутное ощущение, будто где-то он что-то подобное уже видел. Он не сразу вспомнил, где именно, пока не всплыла в памяти роща, озеро и странное видение: жуткая прорицающая девочка. Черноволосая и зеленоглазая. Совсем как Аззира. И происходило с ней то же самое.

Тем временем, его жена уже овладела собой и обратилась к Маллекше:

— Принеси. Мне. Кровь, — и двинулась прочь из залы. Маллекша незамедлительно последовала за ней.

Истерично-приподнятое настроение Аданэя испарилось, и он вопросительно взглянул на Гиллару. Та выглядела изрядно смущенной, но все-таки ответила ему:

— Это у нее с детства, Адданэй. Моей дочери нельзя находиться на солнце слишком долго. А сегодня, к сожалению, выдался слишком безоблачный день.

Эта фраза окончательно развеяла его сомнения. Все сходится. Получается, та девочка — это Аззира в детстве.

— А что за странные слова о крови? — упавшим голосом отозвался он. — Чья кровь?

— Убиенных младенцев, конечно, — фыркнула Гиллара, но тут же добавила: — Успокойся. Всего лишь свежая кровь забитой скотины. Это ей помогает.

Видя недоверчивый взгляд Аданэя, женщина усмехнулась:

— Не волнуйся, ее болезнь ничем тебе не угрожает, она не заразна, да и проявляется редко.

— Ладно, — сдался Аданэй, — давайте лучше решим, что делать с теми, кто отказался признать нас с Аззирой царями.

— Они боятся потерять свою власть, — протянула Гиллара. — Они надеялись править от лица Латторы с Марраном — не вышло. Но мы сможем, если постараемся, примириться с ними.