Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Рэме, рыдая, вместе с остальными рабами шла по улицам Эртины. Девушка понимала: их уводят из столицы, перегоняют на работы. Плакали многие, ибо для них, как и для Вильдерина, царский дворец тоже был домом, они тоже никогда еще его не покидали.

«Будь все проклято!» — думала Рэме. Если бы она заранее знала, что этот высокомерный Айн на самом деле — Аданэй Кханейри, она вела бы себя по-другому, не стала бы портить с ним отношений. Хотя какой толк? Вильдерин с ним вообще дружил, но и его — даже его! — высылают из дворца. Цари, будь они прокляты, все одинаковы! Невольники для них ничто, пыль, бессловесная скотина! Даже те, кому они обязаны жизнью, как этот принц, а ныне и царь — Вильдерину. И Рэме опять разрыдалась в новом приступе злости и горя.

Скоро большая часть рабов, которая помнила Айна, была удалена из Эртины. На какое-то время дворец показался опустевшим. Но скоро вновь наполнился голосами — завезли новых рабов, которые теперь станут украшать собою царский дворец. Аданэя нисколько не волновала внешность невольников, но он решил, что если для илиринцев это так важно, то и ему следует отдать дань традициям.

В покоях Лиммены Аданэю до сих пор мерещился дух смерти, и они неумолимо напоминали ему об Айне — рабе, ставшем счастьем и проклятием царицы. А потому он их закрыл, а сам обосновался в палатах, расположенных в противоположном конце дворца. Сейчас их украсили множеством разнообразных цветов, источающих столь же разнообразные запахи, которые смешивались, образуя приторную вонь, так что Аданэй сразу распахнул окна, впуская свежий воздух, и блаженно подставил ему лицо.

Раздался неровный стук в дверь, в покои заглянула молоденькая рабыня и поинтересовалась, не угодно ли чего-нибудь царю. Аданэй раздраженно махнул ей рукой, и девушка вновь скрылась за дверью. Сейчас ему хотелось только покоя и одиночества.

Но не сложилось. Минуту спустя дверь отворилась уже без предварительного стука и перед ним предстала Аззира. Теперь в каком-то бледном бежевом облачении неопределенного покроя, с такими же туго скрученными на затылке волосами. Ни одна прядь не выбивалась из этой строгой прически. «Бледная моль, мертвая рыба», — снова подумал он.

Аззира подошла ближе и тусклым голосом произнесла:

— Муж мой, нам следует зачать наследника. Сегодня подходящий день.

Двуликий Ханке! Значит, так она называет любовные отношения между мужчиной и женщиной? Зачать наследника? Какой ужас! Аданэй не чувствовал в себе сил даже прикоснуться к этой ходячей покойнице, что уж говорить о большем.

— Послушай, это подождет, ладно? Один день ничего не решит, а?

Она не ответила, замедленно развернулась и так же молча вышла. А у Аданэя возникло стойкое ощущение, будто только что он поцеловал лягушку. Чтобы хоть как-то избавиться от неприятного чувства, он пригласил к себе ту самую робкую девочку-рабыню, что незадолго до Аззиры заглядывала к нему. Лаская ее юное тело, вдыхая теплый аромат ее русых волос, он заставил себя выкинуть из головы вызывающую отвращение жену. Девушка, едва веря своему счастью, взирала на молодого царя Илирина с восторгом и затаенной страстью. Право, нет ничего более вдохновляющего мужчину, чем восхищение, горящее в глазах женщины.

Несколько последующих дней решались неотложные вопросы: снимались с постов советники, назначались новые — естественно, не без помощи Нирраса. Проводились встречи с воинской и купеческой знатью. В общем, у Аданэя не оставалось времени, чтобы думать о своей жене или о ком бы то ни было другом.

Аззира же не проявляла особого интереса к государственным делам. Видимо, к власти она относилась столь же безразлично, как и ко всему остальному. Зато она приказала освободить большую часть верхних этажей и запретила слугам, рабам и прочим обитателям дворца появляться там без ее личного приглашения. Оставила при себе нескольких женщин, коих привезла из Нарриана, а также Маллекшу, и поселилась с ними в этих необъятных покоях, которым теперь больше подошло бы слово «владения». Чем она там занималась, Аданэя не волновало. Но она почти перестала появляться в других частях дворца, и его это радовало: он хотел как можно реже встречаться с ней.

Впрочем, несколько раз она подходила к нему среди дня все с тем же гнусным предложением зачать наследника. А однажды выдала странную фразу:

«Придет день, ты явишься сам, — сказала она шипящим безжизненным голосом, напомнив этим девочку из видения, — и тогда я заберу твою душу».

Он только фыркнул в ответ, но Аззира уже снова не обращала на него внимания.

На закате дня первого летнего месяца, к Аданэю неожиданно пришла Маллекша. Когда ему доложили об ее визите, он подумал, что это не к добру, однако принял жрицу в своих покоях.

— Великий царь, — без лишних предисловий начала женщина, — вот уже много раз опускалась и вновь всходила луна, а ты ни разу не притронулся к своей жене.

«Она-то куда суется? — подумал Аданэй. — Интересно, это Аззира ей нажаловалась? Хотя нет, вряд ли, скорее, ведьма сама это поняла».

Он обреченно вздохнул и задал риторический вопрос:

— Маллекша, ты ее видела? Разве может ее желать хоть один нормальный мужчина? Она же — мертвая. Рыба.

— Но вам необходим наследник.

— Вот-вот, — усмехнулся Аданэй, — именно эту фразу она и произносит всякий раз вместо приветствия.

— Великий, ты должен понять. Аззира могла бы со временем стать верховной жрицей, посвятить свою жизнь Богине. Но пожертвовала этим, чтобы стать твоей женой. В этом заключался ее долг. Но ты тоже должен помнить о своем долге перед Илирином.

— Верховной жрицей? Да ведь она ненормальная!

— Не суди о том, чего не понимаешь, Великий, — сузив глаза, прошипела женщина, но уже спокойнее объяснила: — Богиня многолика и в каждой из нас проявляется по-разному. В Аззире она воплотилась своей темной стороной, но — воплотилась. Так ярко, как ни в ком другом. Именно устами Аззиры Богиня предвещала твое появление в Илирине.

— Мое?

— Конечно. Неспроста тебя подвергли испытанию, и ты соединился с Богиней-на-Земле. Весть гласила: «Когда прилетит коршун в Илирин Великий, тогда Матерь вновь воцарится на древней земле». Сначала мы подумали, что речь идет о твоем брате: он как раз недавно взошел на престол. Никак не могли взять в толк, каким образом дикарь-завоеватель может помочь славному культу. Но потом выяснилось, что жив ты — и все сразу стало понятно.

— Ну и почему тогда ваша Аззира не может стать верховной жрицей?

— Потому что стала твоей женой. Жрицы высокой ступени посвящения не могут принадлежать одному мужчине, не могут выходить замуж. Но мы удалились от темы, повелитель. Мы говорили, что тебе следует стать для своей жены настоящим мужем.