Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Сегодня Аданэй впервые внимательно разглядел свою жену — царевну, будущую царицу — которая уселась подле Маррана и Латторы, вызвав испуг, едва ли не ужас последней. Аззира не походила на Гиллару, все еще красивую, несмотря на возраст и седые волосы. Неужели она не могла хоть как-то украсить себя перед советом? Рядом с прочими илиринцами, богато одетыми, рядом с ним, Аданэем, она казалась размытым серым пятном, бледной молью: невысокая, худощавая, с черными волосами, закрученными на затылке, в каком-то буром платье из тусклой ткани. И лицо — неподвижное, окаменелое, с равнодушным взглядом и тонкими губами. И хотя нельзя было сказать, что она безобразная — скорее, безликая, — она ничем не напоминала ни на девочку с рисунка, показанного когда-то Вильдерином, ни загадочную царевну из его же рассказа.

От наблюдений его оторвал голос Хранительницы Короны:

— Здесь собрались те, кто решает судьбы. Пришло время говорить, и время отвечать, — начала она церемониальной фразой. — И я возглашаю: пришло время призвать Царей.

Тут же вскочила Латтора, потянув за собой Маррана. Поглядывая вокруг торжественным взглядом, она надменно вздернула подбородок.

— Присядь обратно, милая, — пропела Гиллара, — вас еще никто не назвал царями. Здесь присутствуют и другие наследники.

— Что? — взвизгнула царевна, обернулась на Аззиру и тут же перевела взгляд на Гиллару. — Она?! Она не может стать царицей! Ее муж — бывший раб! — и негодующе топнула ножкой. — Не может! Я сказала — не может!

Аданэй с удовольствием отметил, как растерялись присутствующие, увидев это неподобающее для особы царской крови поведение. Ведь сейчас рядом с Латторой не было матери, которая могла сдержать нелепую истерику.

Кхарра, вторя словам царевны, обратился к Гилларе:

— Это правда. Муж твоей дочери — бывший раб.

Аданэй понял: пришло его время включиться в игру. Он поднялся, обвел всех взглядом и, выдержав паузу, заговорил:

— Сейчас я такой же советник, как и ты, Кхарра. Так ответь, что важнее: кем я был ранее, или кем являюсь сейчас?

— Ты был рабом. Происхождение важнее мнимых заслуг. Да и все мы знаем, как именно ты добился нынешнего положения, — Кхарра фыркнул.

Мысленно Аданэй поздравил себя с успехом. Советник сказал именно то, что он желал услышать.

— Я тоже так считаю, — согласился он. — Главное — происхождение. Тебе интересно, кем я был до того, как попасть в рабство?

— Марран — далекий потомок царского рода Илирина. Латтора — прямая наследница, — откликнулся Кхарра. — Но ты! Возможно, когда-то ты был знатным господином в чужой стране, но этого мало, очень мало.

— Тебе известно имя Аданэй Кханейри?

— Брат кхана, им же и убитый, — протянул советник. — И что? Ты здесь причем?

— Я — кханади Аданэй. И я жив, как видишь.

Что происходило дальше, невозможно было разобрать: после секундного оцепенения заголосили все сразу, стараясь друг друга перекричать. Аданэй опустился обратно: он все сказал, а дальнейшие разбирательства взяли на себя Гиллара, Ниррас и посвященные в заговор. Невозмутимыми посреди этого орущего разноголосья остался лишь он сам, и еще Аззира с Хранительницей Короны. Ничего удивительного: он сказал то, что должен, Аззиру просто не интересовал исход совета, да и старуху-Хранительницу не волновало, кто взойдет на престол — ее роль на совете ограничивалась ритуалом.

Мало-помалу волнение улеглось, и выделились отдельные голоса.

— Ради Илирина, ради блага страны, — промолвил один из кайнисов, Хаттейтин, — на трон должна взойти Аззира и, — он помедлил, прежде чем произнести это имя, — Аданэй.

— Он наверняка лжет! Он — не Аданэй! — воскликнул Кхарра, всеми силами стараясь предотвратить неизбежное. Он понимал, что если недруг взойдет на престол, то наверняка отомстит ему, вот и старался избежать этого всеми способами.

— Знак династии! Пусть покажет нам знак династии! Знак Кханейри! — прокричал кто-то.

Этого Аданэй тоже давно ждал, а потому заранее выбрил виски. И сейчас с любезной улыбкой приподнял волосы.

На несколько секунд опять воцарилась тишина, но Кхарра нарушил ее:

— Все равно, он даже не илиринец! Он — наш враг! Отерхейнец!

— Но он прошел посвящение по нашим древним традициям, — раздался глубокий низкий голос, и все замолчали, переведя взгляд на Маллекшу. — Он прошел Тропою Смерти. А кто из илиринцев, желающих власти, может этим похвастать?

— Все равно! Какой толк, что он — кханади? Сейчас-то не он правит Отерхейном. Он — изгнанник. У него ничего нет, кроме громкого имени.

— Если вы хотите одолеть Элимера, — вымолвил Аданэй, — без меня вам не обойтись. Отерхейнцы жизни положат, но не отдадут страну чужеземцам. Но если во главе илиринского воинства встану я — законный наследник трона — они призадумаются. Если вы поддержите меня сейчас, то наступит день, когда я стану править и Отерхейном, и Илирином. Объединенная могущественная держава, в которой не будет смут, ведь я — сын Отерхейна, а Аззира — дочь Илирина — не об этом ли вы мечтали?

Кажется, его слова подействовали, поскольку все замолчали. Но только на миг, потому что молчание прервалось возгласом Латторы:

— Почему она?! — крикнула девушка, пальцем указывая на Аззиру. — Ну и пусть ее муж — принц! В Марране тоже царская кровь.

— И я — илиринец! — вторил Марран.

— Да, он — илиринец! — подтвердила Латтора. — А я — прямая наследница. Мы должны стать царями! Почему она?!

Ее крики прервались холодным, скучающим голосом Аззиры:

— Потому что ты — дура, а я — нет, — при этом она даже не взглянула на сестру.

Латтора как-то по-детски всхлипнула, подскочила на сиденье, а спустя миг бросилась из залы, но не через главный вход, а через двери, ведущие во внутренние покои царей. Детский поступок, но от Латторы почти никто и не ждал иного.

Марран обвел гневным взглядом совет и сказал:

— Мы этого не простим! — и двинулся за женой.

— И это их вы собирались усадить на престол? — поморщилась Гиллара, брезгливо покосившись в сторону двери, за которой скрылась царевна.

Кажется, именно ее слова все решили, ибо после выходки Латторы больше никто не возражал против восхождения на трон Аззиры и ее мужа.

Но Аданэй рано торжествовал: он почти забыл, что это еще не конец. Да, совет определил, кто взойдет на престол, но требовалось еще и одобрение знати: той, что столпилась у главных дверей — золотых врат, как они негласно назывались.

И вот, эти врата распахнулись. Вперед прошла Хранительница Короны. Позади нее стояли рука об руку Аданэй с Аззирой, а сзади сгрудились участники совета.

— Совет призвал царей! — возгласила старуха-Хранительница. — Теперь мы спрашиваем народ: назовете ли вы их царями! Адданэй Кханейри и Аззира Уллейта! — и она отступила в сторону, пропуская претендующую на царство чету.