Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— А ведь я всегда подозревал, что ты не так прост…

Видольд только пожал плечами, словно признавая горестный факт. А Элимер наконец пришел в себя. В самом деле, чего это он? Вроде давно должен привыкнуть к чародейству, проводя столько времени с Тардином.

«Тардин, — подумал он, — недобро мы с тобой расстались. И в том моя вина. Простишь ли?»

Но не успел додумать, как в голове его раздался знакомый голос:

«Я простил тебя сразу. Не волнуйся ни о чем и возвращайся скорее. Я буду ждать. Все закончилось, слава Непознаваемым!» — и исчез.

Элимер с облегчением рассмеялся и обратился уже к Видольду.

— Ну что, идем?

— Идем, Кхан. Возвратимся в Отерхейн.

— Нет. Сначала я должен найти Шейру. Мне все равно как. Я готов обыскать весь мир. Я найду ее. Я должен.

— Не стоит, — грустно покачал головой Видольд.

— Ты свободен, иди куда хочешь. Но не я. Я иду искать Шейру.

Телохранитель не тронулся с места, но очень странно посмотрел на него.

— В чем дело, Видольд?

— Прости, Кхан, — откликнулся воин. — Но мы не найдем твою жену.

— Конечно мы найдем ее! Я найду!

— Нет, Кхан. Когда я с помощью чар пытался узнать, что с тобой, я узнал еще кое-что…Прости…

Элимер застыл в страшном предчувствии, умоляя небо, чтобы Видольд не произнес следующих слов. Но он произнес:

— Твоя кханне… она в долине вечной охоты. Прости. Ты найдешь ее, только когда сам там окажешься.

«Тьма. Тьма и холод. Скрежет ледяной стали. Выпотрошен! Навсегда убит! Шейра! Нет! Шейра! Тьма. Холод. Убит».

— Кхан, эй, Кхан, — кто-то тряс его за плечо. Он обнаружил себя сидящим на земле, над ним склонялся Видольд. Следующее движение, порыв — и вот он уже яростно схватил телохранителя за грудки.

— Ты лжешь! Безмозглый олух, ты все лжешь! Я не верю! Ненавижу тебя, сука! Я убью тебя! Я своими руками… Да ведь это ты виноват! Ты отпустил ее! Ты виноват! Убью, мразь!

Видольд покорно сносил эту ярость горя, хотя кхан с размаху несколько раз долбанул его головой о ствол дерева, в почти смертельной судороге вцепившись в его одежду. Элимер что-то вопил в ненависти ко всему миру — громко, неистово, долго.

А потом столь же неистово умолк. Да, молчать тоже можно неистово. Видольд знал это. Он тоже через такое прошел. И даже через большее.

Руки кхана ослабли и, безвольно, словно плети, повисли вдоль тела. И больше ничего. Так он и стоял, покачиваясь. И продолжил бы стоять, если бы Видольд силой не усадил его на землю. Но и тогда ничего не изменилось. Элимер молчал. Казалось, будто он умолк навсегда. Казалось, будто он покойник. В глазах не осталось ничего. Совсем. Только сами глаза — мертвая часть тела, пустое вместилище бесконечного ничто.

Видольд поднял руку и пальцами дотронулся до лба кхана. Тот не отреагировал. Он и не мог, он не чувствовал ничего.

«Я даю тебе силы, — прошептал Видольд, почти не шевеля губами. — Я даю тебе силы плакать и чувствовать боль. Мальчик, я даю тебе силы жить».

Вся боль мира обрушилась на Элимера. Казалось, она заполнила пустоту очей. Казалось. А на самом деле переполнила. Ее оказалось слишком много, слишком невыносимо много, и она хлынула через край.

И вот — Великий Кхан Великого Отерхейна, жестокий завоеватель, гроза подданных, катался по земле и рыдал подобно ребенку — громко и заунывно.

— Идем, Кхан, — хмуро обратился к нему Видольд, как только слезы Элимера иссякли, и он вновь погрузился в молчание. — Идем, нам пора. Еще есть дела.

— Ничего нет. Никаких дел больше нет, — голос его осип, его с трудом получалось расслышать. — Все неважно.

Помолчав, он добавил:

— Мы с братом так по-разному начинали, а пришли к одному и тому же. Насмешка Ханке. Мы оба все потеряли.

— Не будь безмозглым дутлом, Кхан! — прикрикнул Видольд. — Это твой брат все потерял. С него сейчас и впрямь нет никакого спроса. А вот ты обязан подумать о сыне! Но ты даже не вспомнил о нем!

Элимер вкинул взгляд на телохранителя:

— Мой сын. Таарис! Он жив? Ты что-то знаешь?

— Он жив. Потому и говорю: пора идти.

— Но куда… — простонал Элимер. — Где искать… как найти? — схватившись за голову, он зарычал. — Куда идти?!

— Иногда, Кхан, нужно просто встать и пойти. Сделать шаг. А там — видно будет. Давай! Поднимайся, сожри тебя Ханке!

И Элимер послушал. Покачиваясь, он встал с земли и нетвердой походкой направился к коню.

— Вот и хорошо, — пробормотал Видольд.

Уже не один час они ехали по пыльной дороге, окруженные растущей вдоль нее приветливой зеленью, согретые ласковыми утренними лучами. Но Элимер всего этого даже не замечал. Опустив голову, он ссутулился в седле словно раненый, предоставив Видольду самому выбирать путь. Лишь ближе к вечеру оторвал он взгляд от дороги и, безучастно посмотрев на воина, спросил:

— Куда мы едем?

— Навстречу твоему сыну.

— Мы даже не знаем где он…

— Я знаю.

Вот теперь в глазах Элимера полыхнула искра жизни.

— Где?!

— В руках одной крестьянской девчонки. Она уже покинула разрушенную деревню и движется, чтобы вернуть тебе сына. Так она обещала Шейре перед ее смертью.

— Шейра… — голова его вновь опустилась. — Как она умерла?

Видольд помедлил секунду, словно раздумывая, но потом осторожно ответил:

— Как и многие — под руинами. Случайность. Стихиям безразлично кого убивать, а кого миловать.

— Умерла, ненавидя меня…

— Не ной! Айсадка тебя любила. Она жалела о своем побеге. Потому и просила вернуть тебе Таариса.

— Эта крестьянка… как она меня найдет? Она не знает, куда идти.

— Не знает. Но всякий раз выбирает нужную дорогу, нужный поворот. Я веду ее. Она думает, что движется по наитию. Но разбойники сходят с ее пути, а люди, готовые помочь, наоборот встречаются. Она идет навстречу нам, мы — ей.

Подозрение родилось в глазах Элимера, когда он пристально посмотрел на воина.

— А откуда ты вообще все это знаешь? Ты говорил, что ты слабенький колдун… Но то, что ты знаешь и делаешь, вряд ли под силу даже Тардину.

Видольд недовольно поморщился:

— Думал, что ты в твоем состоянии не заметишь противоречия… Недооценил я тебя… Что ж, — он помедлил и усмехнулся. — Просто красоваться лишний раз не хотел. Вот и слукавил. Но раз уж ты все равно меня раскусил… Да, я не слабее Тардина. Однако находись он здесь, тоже мог бы вести эту крестьянку. Ну, извиняй, в общем.

— Помоги мне найти сына, и я все тебе прощу! — воскликнул Элимер.

— Э, Кхан, а я, по-твоему, что сейчас делаю?

— Почему ты упорно величаешь меня кханом? — устало и даже раздраженно спросил он. — Отерхейн разрушен, Илирин тоже. Какой я теперь кхан?

— Никакой, это верно. Придется тебе вновь им стать. Так что приходи в себя! Шейру не вернуть. Но сыну ты обязан передать Отерхейн. Так что заберешь Таариса, восстановишь страну, а вот потом погружайся в пучину страданий — слова не скажу.