Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— А, куда мне! — только махнул рукой Еху. — Мне-то, старику, места много не надо! А здесь его уж больно много. Старый Еху сразу себя маленьким таким, никчемненьким ощущает. Мне уж, извиняй, Кхан, в моей пристройке куда роднее да уютнее будет. Ну, да утомил я тебя, наверное, болтовней-то своей. Пойду, соберу вам чего поесть, — старик, весело подмигнув, нырнул за дверь.

Элимер с улыбкой посмотрел ему вслед: вот еще один из тех немногих, кто не чувствует страха перед правителем Отерхейна. Еще бы, Элимер уже третий кхан, которого старик на своем веку видит.

Как только сторож ушел, он обратился к Шейре, одновременно разжигая огонь в камине:

— Ну, давай, рассказывай, что произошло.

— Не поняла я, — неожиданно робко отозвалась девушка. Видимо, она чувствовала себя смущенной, и Элимер хорошо понимал почему. Ведь она приняла помощь того, кого привыкла считать злейшим врагом.

— Я просто в степи ходила, — продолжила айсадка. — А потом попались звери какие-то. Много. Я охотиться стала. Хотела с мясом в большие шатры вернуться, сказать, что из деревни… И вот, одного такого убила.

— Как тебя вообще выпускали за пределы замка?

— А я одежду твоего племени надевала.

— И кто тебя надоумил? — подозрительно прищурившись, спросил Элимер.

— Никто. Я сама, — ответила Шейра и поспешила закончить рассказ: — А потом появились шакалы. Не поняла я, откуда. Они оружие отобрали, отвели в поселение…

— Что это были за звери, на которых ты охотилась?

— Они не хищники были. Я подумала, что значит мясо у них вкусное. Они были такие… Я их раньше не видела: упитанные такие, белые и черные. И мех кудрявый…

Ее прервал смех кхана:

— Да уж, умеешь ты делать глупости! Эти животные — домашний скот. Судя по описанию, стадо овец. Оно принадлежало людям, которые тебя схватили. Понятно, что ты не могла этого знать. Потому тебе и не следовало выходить в степь одной, ты слишком мало знаешь об Отерхейне.

В глазах девушки застыл вопрос.

— Как, вождь? Как звери могут принадлежать? Их земля родила, нас земля родила. Не могут принадлежать.

Теперь пришел черед Элимера удивляться:

— Но ведь у айсадов есть собаки, кони? Разве они не принадлежат вам?

— Нет! — вскрикнула девушка. — Они нам помогают, они — друзья.

Какое-то время Элимер молчал, с интересом смотря на Шейру. Только теперь, благодаря этой простой фразе понял он, насколько широка и глубока та пропасть, что лежит между дикарями и цивилизованными народами. И как ей, Шейре, объяснить, в чем она не права? Немного подумав, кхан все-таки ответил:

— Вот эти овцы, они для людей Отерхейна тоже… хм… помощники. А ты убила одного из них, потому на тебя и набросились.

Во взгляде девушки наконец загорелось понимание:

— Да, — уронила она, — тогда они правы, а я — нет.

Элимер смотрел на нее, все больше поражаясь странной айсадской логике, когда снова вошел Еху. Правда, нес он отнюдь не еду, которую обещал. Мудрый старик тащил небольшой котел с теплой водой и какие-то тряпки.

— Я тут подумал, мой Кхан, гостье нашей, пожалуй, кровь бы вытереть.

— Спасибо, Еху, — сказал Элимер, забирая из рук у старика котелок с душистым отваром и досадуя про себя, что не подумал об этом, а устроил Шейре допрос.

— Вот и ладненько, вот и ладненько, — пробормотал старик. — Ну, а теперь-то старый Еху точно вам поесть соберет, — и снова вышел.

Элимер изучающе посмотрел на айсадку. Да, разгневанные селяне не просто так ее в сарай бросили. Судя по ее виду, деревенские женщины успели ногтями ее исполосовать, за волосы потаскать, а мужчины допрос учинить. Он придвинул котелок ближе к себе, смочил в нем кусок тонкой шерсти, принесенный стариком, и уже собрался отмыть грязь и следы засохшей крови со лба и щек девушки, но она, увидев поднесенную к ее лицу руку, резко дернулась назад.

— Шейра, — проговорил он, — я только хочу протереть твои царапины, чтобы они не загноились и быстрее зажили. Я не причиню тебе вреда.

— Н-не надо, — подозрительно на него косясь, ответила девушка. — Я сама.

— У тебя руки грязные, — ухмыльнулся кхан, откровенно лукавя: просто ему очень хотелось дотронуться до нее. — Да и чего ты боишься?

— Не боюсь, — отрезала Шейра. — Не хочу, чтобы ты дотрагивался.

Рука Элимера опустилась, а во взгляде мимолетно сверкнул гнев.

— Я уже прикасался к тебе, айсадка, когда тащил сюда, — холодно произнес он. — И много раз до этого. Не трать мое время!

Он решительно поднес к ее лицу смоченную в воде ткань. Больше девушка не сопротивлялась, только болезненно поморщилась, когда влага коснулась исцарапанной кожи. А Элимер почувствовал, как все внутри него замерло от этого простого и ничего не значащего прикосновения. Что же такое творилось с ним, почему эта айсадская девчонка вызывала такое желание? И как больно было видеть в ее лице, на которое он хотел смотреть целую вечность, лишь страх и отвращение!

— Зачем ты так делаешь? — спросила Шейра, когда он закончил и бросил уже грязную тряпку в котелок.

— Как «так»? — сухо отозвался Элимер.

— Помогаешь. Я обманула, ушла в степь, а ты не злишься. От соплеменников своих забрал. Помогаешь врагу — зачем? — в ее голосе прозвучало искреннее недоумение.

— Ты не враг мне. Я бы разнес эту деревню, если бы они … — он не договорил. Замолк, как только понял, что слова его звучат словно похвальба малолетнего мальчишки.

— Вождь, не ответил ты. Почему спас, зачем дважды не убил и в племени своем держишь? Ты пророчество узнать хотел. Но ведь горец-Видольд сообщил его тебе? Так почему?

— Шейра, — голос его прозвучал очень тихо, — а ты сама не догадываешься?

Она собиралась ответить, но осеклась, обескураженная странным выражением в глазах этого темного человека. Почему она так боялась его взгляда раньше? Вот сейчас в нем не виделось ничего пугающего. Только какое-то ожидание и нетерпение, словно он хотел еще что-то сказать или услышать. И — совершенно немыслимо — в глубине обычно таких ледяных зрачков чудилась какая-то теплота.

Но темный вождь вдруг резко отвернулся и так же резко спросил:

— Что у тебя с ногой? — словно только что заметил, как неловко девушка поджимает ее.

— Ничего, — слегка рассеянно, отвлекаясь от своих мыслей, произнесла она, — меня тащили, и я…

— Покажи.

Удивившись сама себе, Шейра закатала одну штанину и протянула вождю ногу. И только тут обнаружила, что стопа и щиколотка опухли, и сразу же почувствовала сильную пульсирующую боль, на которую до этого почти не обращала внимания, будучи занята разговором с этим человеком.

Элимер осторожно пробежался пальцами по лодыжке, заставив айсадку поморщиться от боли.

— Ни перелома, ни вывиха, кажется, нет. Уже хорошо. Я скажу Еху, чтобы наложил тебе повязку — в этом деле он мастер.