Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Оказавшись в комнатах, предоставленных ему Лимменой в самом начале их двусмысленных отношений, он сумел немного успокоиться. Рухнув на постель, и все еще пытаясь отдышаться, Аданэй никак не мог выкинуть из головы странное, если не сказать страшное, происшествие. Слова девочки — шипящие, словно она говорила языком змеи — вновь и вновь прокручивались в уме. Какое-то не то пророчество, не то проклятие. Жертва, руины — это все туманно и не вызывает совершенно никаких догадок. А вот что означает «руки окрасятся кровью любимой»? Любимой женщины? Или любимой кровью? Что имела в виду девочка?

Он не успел додумать: цепочка мыслей беспорядочно рассыпалась, сметенная отчетливым стуком в дверь. В следующее мгновение створка распахнулась и на пороге нарисовалась Рэме, сияющая приветливой улыбкой.

Аданэй, не поднимаясь с кровати, перевел на нее взгляд, соображая, что ей нужно. А девушка, с губ которой так и не сползла улыбка, промурлыкала:

— О, Айн, я видела, как ты бежал, и подумала: может, я смогу что-то для тебя сделать? Хочешь, принесу чай?

— Если хочешь что-то для меня сделать, — уныло выдавил он, — то постарайся реже попадаться мне на глаза.

После этих слов фальшивая улыбка наконец-то стерлась с ее лица, а губы искривились, придав ему недовольное выражение.

— Айн, мы с тобой очень близки к повелительнице. Так что нам лучше позабыть прежние споры.

Одним порывистым движением Аданэй вскочил с кровати, подлетел к девушке и, нимало не заботясь о том, чтобы сделать это аккуратно, вытолкнул ее за порог, громко захлопнул дверь и повернул ключ в замке.

— И не надейся! — тихо сказал уже в закрытую дверь и снова рухнул на кровать, тоскливо уставившись в потолок.

Не прошло и минуты, как требовательный стук возобновился.

— Убирайся! — хрипло проорал он в уверенности, что это вернулась настырная Рэме, но услышал в ответ ехидный голос Нирраса:

— Не очень-то вежливо обращаться так к царскому советнику. Открывай, не будь глупцом.

Кажется, сегодня его упорно не желали оставить в покое. А ведь уже глубокая ночь.

Аданэй, со вздохом поднявшись, отправился открывать дверь. Отомкнув замок, он, не дожидаясь пока советник войдет, развернулся и вновь ушел вглубь помещения. Ниррас некоторое время смотрел в спину Аданэя, прежде чем открыть рот для серьезной беседы, ради которой он, несомненно, и пришел сюда. Уж точно не ради легкомысленной болтовни.

— Царица вернулась из Эхаскии, тебе известно? — обратился он к Аданэю.

— Теперь известно, — откликнулся тот. Меньше всего интересовало его сейчас, когда и откуда вернулась Лиммена.

— Это что еще за равнодушие я слышу? — свирепо пробурчал Ниррас, понижая голос. — Все очень серьезно. Там она видела Элимера, и очень встревожилась из-за этой встречи.

Вот теперь, услышав имя брата, Аданэй оживился:

— Ты же не просто так говоришь мне это, Ниррас? Что я должен сделать?

— Ты должен знать это лучше, чем я! В конце концов, кто любовник царицы? Я пришел лишь предупредить. Нельзя упускать такой шанс. Уверен, ты многое можешь порассказать Лиммене о своем брате. Так нужно этим воспользоваться! Или ты забыл, что тебе еще предстоит стать и одним из ее советников, а не только нежиться в ее теплой постели?

— Не забыл! — огрызнулся Аданэй. — Но — сожри меня тьма! — как мне это надоело! Гораздо проще было бы просто женить меня на Аззире — и все! Не отправляя в Эртину.

— Знаешь что, — процедил Ниррас, — ты либо глуп, либо притворяешься! Или ты действительно так наивен, что полагаешь, будто Лиммена осмелилась бы выдать свою племянницу, пусть ненавистную, за неизвестного бывшего раба? Аззира все-таки член династии.

— Да все я понимаю, — отмахнулся Аданэй. — Понимаю — она должна захотеть сделать меня советником. Да только пока она меня даже не освободила!

— А ты ее просил? — едко поинтересовался Ниррас. — Ты же ничего предпринимаешь!

— Про брата я ей расскажу, — сухо ответил Аданэй, не отреагировав на последнюю фразу советника. — Но для остального еще не пришло время. Крайне подозрительно будет выглядеть, если раб, любовник, спустя всего-то месяц отношений начнет просить ее о свободе. А тем более о том, чтобы войти в совет. Я, конечно, имею на нее влияние, но не так неразумен, чтобы преувеличивать его значимость, — и добавил: — Она должна сама прийти к такому решению. Или намекнуть ей должен кто-то другой. Например, ты, Ниррас? Тебе она доверяет, прислушивается к твоему мнению…

— Я-то намекну! — парировал советник. — Да только я не могу сделать это на пустом месте. Сначала ты должен проявить себя сведущим в государственных делах. А ты пока только и занимаешься, что воркуешь с ней, словно голубок.

— Всему свое время. Пусть немного ко мне привыкнет.

Ниррас со вздохом опустился на стул и неожиданно понимающе взглянул на Аданэя.

— Думаешь, я этого не знаю? Если бы ситуация была иной, я бы и не вздумал торопить тебя. Но в том-то и дело, что времени у нас мало, очень мало, а потому придется поспешить, хоть мы и рискуем вызвать подозрения Лиммены. Потому что умереть она может в любой момент, дворцовые лекари дают ей совсем немного, а если она умрет до того, как ты женишься на Аззире, все наши старания пойдут прахом. На трон взойдет Латтора, потому что ее поддерживает знать. И тогда все — конец нашим чаяниям!

Ниррас не лукавил, Аданэй и сам замечал, что пугающие приступы царицы случались все чаще и становились все продолжительнее. И не раз ему приходилось сжимать ее в объятиях, пока она билась в судорогах. Очевидно, советник прав, и спор этот ни к чему не приведет.

— Я понял тебя, Ниррас. Ты все верно говоришь, — он ненадолго задумался. — Скажем так… Когда я увижу Лиммену, постараюсь прознать, что случилось в Эхаскии. Потом подкину ей пару мыслей касаемо моего братца. Через день-два заставлю ее обсуждать со мной и другие дела. А дальше дело за тобой.

— Я рад, что мы договорились. Она приехала только что, и сейчас, скорее всего, приводит себя в порядок с дороги. Не сомневаюсь, сразу после этого она кинется в твои объятия. Так что будь наготове и помни, о чем мы говорили.

— Уж не забуду, — отмахнулся тот и небрежно обронил. — А теперь, если не возражаешь, я хотел бы остаться один, — однако, заметив сердитый взгляд Нирраса, с успокаивающей усмешкой добавил: — Ведь должен я приготовиться к встрече с царицей.

Этот довод, похоже, показался советнику вполне убедительным и он, коротко кивнув на прощание, вышел, небрежно хлопнув дверью.

Аданэй тут же опустился прямо на пол, устремил опустошенный взгляд в окно и так застыл. Он и не думал ни к чему готовиться. Он, кажется, вообще ни о чем не думал. Собранные воедино за время разговора с Ниррасом мысли теперь разлетелись рваными лохмотьями. Слишком тяжелый день. Вильдерин, кошмар в лесу… теперь еще и Ниррас. И их план, который надо осуществить во что бы то ни стало. Собственно говоря, ведь это и являлось его главной целью. Но сейчас ни о чем не хотелось думать. Потом, все потом… может быть, завтра. Как же бешено он устал! Как же он мечтал о покое, простом покое! Аданэй прислонился к кровати, веки его закрылись, и он задремал тревожно и неспокойно.