Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Калкэ вышел в пустыню, горящую костром песка и заката, и Тардин остался один. Ему надлежало встретиться с одним из страшных древних существ, а для этого следовало отправить свой дух в путешествие, которое вполне могло оказаться последним в его долгой жизни.

К какой именно сущности его закинет, предугадать было невозможно. Древние скрывались не только от смертного взора, но и от взора наделенных силой, и путь к их обителям пролегал через тонкие миры. И попасть к ним можно было, лишь отправив свой дух в странствие. Тардин знал: если погибнет его призрачный двойник, то и настоящий он умрет. Но все-таки готов был рискнуть.

Закрыв глаза, Тардин вступил в Иное. Он пролетел через мир живых и мертвых, коснулся мира духов и, воплотившись в теле своего двойника, очутился посреди серого не то моря, не то океана на утлом суденышке, со всех сторон окруженном дрейфующими льдинами. Хлипкую лодчонку вопреки здравому смыслу не смяло напирающими плитами льда, не перевернуло крутобокими волнами, она, словно обладая сознанием, уверенно направлялась в узкие просветы между белыми глыбами.

В лицо Тардину ударил ледяной ветер, он нес колючие снежные крошки, но чародей не чувствовал холода. Сердитые волны бугрились все выше и выше, кидая лодку на огромные льдины, но она двигалась вперед, пока не врезалась в берег. А дальше чародей уже ничего не мог разобрать в тусклой круговерти из воды, снега, неба и ветра.

Ощутив резкий удар, Тардин зажмурил глаза, а когда открыл их, обнаружил себя лежащим плашмя на скалистом, покрытом снегом острове. Рядом валялось бурое крошево — все, что осталось от неказистого суденышка. В этот момент Тардин почувствовал, что цель близка. Еще немного и он, к худу или к счастью, встретит одного из Древних. Но кто может жить в этих жестоких краях, лишенных тепла, отрезанных от остального мира?

Только успел он об этом подумать, как белая земля под ним вздыбилась, плеснув вокруг снежными брызгами, а на поверхности нарисовалась мохнатая мордочка какого-то неизвестного трехглазого зверька. Тардин от неожиданности потерял равновесие и рухнул прямо в сугроб. Он увидел, как зверек, резво разгребая вокруг себя лапками, вылез на поверхность, и только тут понял, что это вовсе не зверек, а некое доселе невиданное могущественное существо. Оно возмущенно фыркало, отряхивая с коричневой шубки снег, переминалось с ноги на ногу и не обращало никакого внимания на смертного чародея. А тот, напротив, почувствовал исходящую от существа сокрушительную силу. И теперь уже не сомневался — перед ним тот Древний, которого он искал, хотя облик его никак не вязался с тем, что рисовал Тардин в своем воображении. Тем не менее — это был он. Великий потомок времен изначалия, о которых не сохранилось даже преданий!

— Ты пришел за ответами, — вдруг услышал Тардин голос.

— Я…

— Называй меня Аркхерун-Тоги. Тебе повезло, смертный, что попал ты именно ко мне. Я из тех, кто не причиняет вреда слабым. И я отвечу…

Калкэ вернулся в дом как раз в тот миг, когда Тардин открывал глаза, возвращаясь в мир яви.

— Ну?! — в нетерпении спросил он. — Тебе удалось что-то узнать?

— Да, — упавшим голосом отозвался Тардин.

— И?

Ответом ему стало долгое, невыносимо долгое молчание и обреченный взгляд. И лишь потом Тардин, собиравшись с духом, вымолвил:

— Мы ничего не можем изменить. То, что происходит, не подвластно ни нашей воле, ни даже воле Древних. Нам остается только ждать. Неизбежного.

— Неизбежное… Определенно, мне нравится это слово, — пробормотало чудовище, когда с другого конца мира до него долетел отзвук беседы.

Оно довольно улыбнулось и перестало прислушиваться: и так ясно, что людские колдунишки неспособны повлиять на законы вселенной. Хотя об ее участии в игре они догадались. Да — ее. Потому что чудовище выглядело — и ощущало себя — женщиной. Прекрасной женщиной. Не нашлось бы смертного, который смог бы увидеть ее — и не восхититься.

Она — одна из тех, кого людские чародеи называли Древними. Но сами Древние именовали себя Теми-Кто-Остался. Могущественные, бессмертные, почти всесильные, они могли погибнуть только вместе с миром. А еще могли поставить этот мир на колени. Но Древних давно уже не интересовала подобная власть, и сейчас многие из них спали, каждый в своем уголке, или играли в людей.

Шаазар — так ее звали — тоже играла какое-то время. Проживала одну смертную жизнь за другой: рабыня, царица, шлюха, сумасшедшая, убийца по найму. Но потом и это безнадежно ей надоело, и она уснула. Надолго. На века. Но однажды ее разбудил крик новорожденного младенца, и в тот миг она почувствовала, как в мире что-то меняется. Неуловимо, недоступно обычному зрению, но меняется. Шаазар отыскала тонкую нить изменений и поняла, что должно произойти, чтобы мир погиб. Ведомая надеждой на исполнение своего желания — желания смерти — она решила включиться в игру вселенной, чтобы умереть. Пусть даже ради ее смерти придется погибнуть целому миру.

Шаазар уселась под деревом и, прислонившись к нему, задумчиво уставилась в небо, мелькающее в просветах лесной кроны. Неосознанным движением развязала кожаный мешочек, висящий на поясе, опустила в него руку и принялась бездумно пересыпать между пальцев лежащие в нем гладкие камешки, наслаждаясь звуками, которые они издавали, ударяясь друг о друга. Она снова, вот уже который раз, вспоминала. Кажется, только воспоминания о былом и остались в ее бессмертной жизни…

Когда-то ее называли Кровавой Шаазар. Потом она стала просто Шаазар. Она не принадлежала ни к одному из живших ранее или живущих сейчас народов, она была единственной в своем роде. Чудовище. Ее создали как совершенное оружие, как идеальный клинок. Создатель — один из тех безумцев, что грезил покорением вселенной, — творил Шаазар на протяжении веков, стремясь получить лучшее оружие для завоевания мира. И ему почти удалось, ее боялись так сильно, что даже матери не решались пугать ее именем детишек. Одно только имя — Шаазар Кровавая — вызывало в живущих панический страх. Но так случилось, что спустя какое-то время она оказалась по другую сторону, среди народа под названием «элайету». Клинок обернулся против создателя, дитя предало отца, и он был повержен.

Прошло много веков, Шаазар видела, как рушились города и возникали новые. Она видела то, что забыли даже камни. Видела, как дикарями пришли на эту землю первые илиринцы, как отступали перед людьми леса. Многое за этот срок произошло. А потом все закончилось в одночасье. Этот мир стал миром людей. Однажды на землю опустился туман, проглотил все, а потом тихо исчез. На первый взгляд ничего не изменилось. Все осталось на своих местах, государства не пали в руины, моря и реки не вышли из берегов, вот только некоторые народы исчезли. Карлики, элайету, древесные духи, хозяева лесов и рек, крылатые змеи. Исчезли, оставив после себя только смутные предания. А о некоторых даже преданий не сохранилось.