Алёна Жукова - Страшная Маша

Тут Толик подхватил разговор, пропыхтев:

– Михалыч – он такой. Когда с вашим папкой Лешей познакомился, решил большое дело замутить – построить в поселке оздоровительный центр, вроде санатория. Спа-курорт по-нынешнему. Договорились, что Алексей поможет по медицине, а Михалыч дом ему построит. Сам бы Леша не потянул. Теперь вот есть и центр, и дом, а Лешки…

Толя запнулся, получив от Нины пинок. Наташины плечи уже тряслись, она тихонько плакала. Валентина и Нина всполошились, начали утешать. Хорошо – дом был почти рядом, и слезы у женщин высохли, как только они переступили порог.

Маша опять почувствовала запах гари. Она уволокла Витьку в сторону и попросила принюхаться. Он по-щенячьи смешно задирал нос, но унюхал только бутерброд с колбасой в кармане Толика, а потом рванул подальше от Маши.

Наташа сомнамбулой ходила по дому, гладила стены, а иногда даже приникала к ним щекой, словно прикасалась к невидимому Лешке. Никто ее не торопил, но Нина явно нервничала, поглядывая на часы. Она шепнула Валентине, что надо бы Наташу поторопить, ведь их ждет Михалыч, который должен решить судьбу семейства и, что называется, поверить на слово. Пока они шептались в сторонке, распахнулась дверь и на пороге появился высоченный и широкоплечий красавец, обутый в ковбойские, сильно испачканные сапоги, косоворотку и бейсболку. Он одарил всех голливудской улыбкой и, распахнув объятия, сделал шаг навстречу Наташе, но тут же остановился, извинился и сбросил сапоги у порога. Машу поразила белизна его зубов и носков.

– Антон Михалыч, ох, как неловко вышло, мы уже собирались идти к вам, – запричитала Нина.

Михалыч отмахнулся, пошутил про Магомета и гору и спросил у Наташи разрешение обнять. Изумленная Наташа кивнула. Он широко раскинул руки, подозвал детей и заключил всех троих в объятия. Михалыч не обратил внимания на Витьку, как делали все остальные, не говорил, что Витька «копия Алексей», он просто сказал: «Дом ваш. Это то малое, что я могу сделать для Алексея, который был мне как брат. Живите, сколько хотите, не понравится – продавайте. Впереди лето, тут вам будет хорошо. Об этом я позабочусь». Валентина чуть не прослезилась, а Наташа смотрела на него снизу вверх, как загипнотизированная. Витька, желая обратить на себя внимание, протянул ладошку ребром для рукопожатия и воскликнул: «Привет супермену!» Михалыч тряхнул его руку, снова белозубо улыбнулся и внимательно посмотрел на Машу. Она застыла на месте, глядя в одну светящуюся голубую точку на теле Михалыча, которая находилась чуть выше солнечного сплетения. Маша даже удивилась, почему никто не спрашивает Михалыча о фонарике под рубашкой. Через какое-то время поняла, что видит этот свет только она, никто вокруг этого не замечает. Огонек приковывал ее взгляд и мерцал в абсолютной пустоте, словно этот человек был выпотрошен. Такое она видела впервые.

Предложение Михалыча отправиться к нему в гости и там пообедать было встречено с энтузиазмом. Для этого не надо было даже усаживаться в машину. Дом его находился буквально в нескольких шагах. Машу неприятно поразило мгновенное преображение мамы. В тот момент, когда «белозубый» церемонно предложил Наташе руку и повел через порог, мама приветливо и благодарно улыбнулась. Наташа и Михалыч шли впереди процессии, о чем-то оживленно болтая. Взрослые перемигивались, а Витька, заревновав, догнал парочку и повис у них на руках. Маша плелась в самом конце и мечтала только об одном – поскорее уехать из этого места, но понимала, как непросто будет вырваться. Всем, кроме нее, тут нравилось, а главное – мама буквально оживала на глазах: плесень внутри нее скукожилась, осыпалась. Разве не об этом мечтала Маша?

Дом Антона Михайловича напоминал офис со многими комнатами-отделами, в которых располагались разные службы. Гараж был отдан под небольшую мастерскую. Единственным местом, похожим на жилище, была просторная гостиная, где стоял красиво накрытый стол, ломящийся от угощений. К столу Михалыч пригласил всех, кто в этот момент находился в доме. Гостей ждали и, судя по реакции, знали, кто они и откуда. Пили за новых членов большой предгорской семьи, желали им счастливой жизни и поминали Алексея. Обещали к осени закончить строительство школы, чтобы Маше и Вите не приходилось ездить учиться в райцентр, а Наташе предложили работу в бухгалтерии нового оздоровительного центра.

Маша смотрела на людей, сидящих за столом, на их глаза, наполненные собачьей преданностью хозяину застолья, и холодела от мысли, что мама примет его предложение и решит переехать сюда навсегда.

– Деточка, почему ты ничего не ешь? – пропищал кто-то над Машиным ухом.

Она очнулась и повернула голову. Рядом сидела очень толстая щекастая женщина. Ее тоненький голосок никак не вязался с ее мощной статью. Пухлые руки с ямочками на локтях летали над столом, накладывая на Машину тарелку гору еды.

– Спасибо, я не хочу, – сопротивлялась Маша.

– Ты ж худющая какая! Кожа да кости. На меня посмотри: женщина должна быть гладенькой, мягонькой. Ешь давай!

Беспомощно оглядываясь по сторонам, Маша надеялась перехватить взгляд мамы или Валентины, чтобы избавиться от компании настырной толстухи, но все они сидели рядом с Михалычем, о чем-то говорили, заглядывая ему в рот. На Машино счастье, Нина скомандовала:

«Лара, пора горячее…» и толстуха резво подскочила, устремившись на кухню. Облегченно выдохнув, она отодвинула тарелку. Заметив это, Нина подошла ближе и тихонько шепнула Маше на ухо:

– Вижу, что ты не в духе. Хочешь, пойдем погуляем? Покажу тебе что-то удивительное.

Они вышли из дому никем не замеченные. Полуденное солнце уже стояло высоко над горой, прогревая с почти летней силой закоченевшую после долгой зимы землю. Деревья, едва оперившиеся нежной листвой, бросали под ноги бледных солнечных зайцев. С Ниной оказалось весело и легко. Они шли к водохранилищу, чтобы увидеть кувшинки необычного цвета. Нина уверяла, что только в Предгорье водятся такие – они оживают в начале весны и цветут до глубокой осени.

– Вот увидишь, среди белых и розовых, которых тут полно, попадаются кроваво-красные. Красота невероятная. Но не каждый день такая кувшинка раскрывается. Может, нам и повезет. А вот скажи мне, что тебя мучает? Я же вижу. Не хочешь к нам переезжать?

Маша не решалась сказать правду, чтобы не обидеть, вместо этого тоже задала вопрос:

– А вам не кажется, что вокруг вашего Михалыча какой-то культ личности происходит?

– Во загнула, – рассмеялась Нина. – Это вам в школе про культ личности рассказывают? Так то ж когда было! И культ тогда на страхе держался, а наш – на любви. Ну как Антона не любить? Красивый, умный, добрый. От него прямо свет идет…