Коллектив авторов - Они придут из ниоткуда

От реки доносились шумные всплески. «Купается!» — подумал Иванушка. И живое юношеское воображение внезапно преподнесло ему виды обнажённой Настасьи Микулишны и воды, стекающей по выпуклым местам её загорелого тела в разные таинственные женские впадины, куда не проникает походный загар. Эти мысли были тягучими, золотисто-медовыми и жаркими как летний зной, и разительно отличались от прохладного душевного томления. Они походили на те невнятные сумбурные сны, в которых к Иванушке являлись прекрасные нагие девы, и наутро он просыпался в постели, оскверненной липким семенем.

Он стыдливо поёрзал по траве и с беспокойством осознал, что будь статуя из плоти и крови, то посчитала бы эти бесстыдные мечты самой настоящей изменой.

Увлечённый философскими рассуждениями о морали, нравственности и девушках, Иванушка не заметил появления незнакомца.

Мрачный тип, несмотря на жару наглухо затянутый в чёрную кожаную куртку с серебряными заклёпками, вёл в поводу флегматичную лошадку неопределённо бурого цвета. Его белые засаленные волосы, небрежно перехваченные на лбу тонким ремешком, грязными сосульками свисали на плечи. Было видно, что путешествует незнакомец давно, и не всегда по пути ему встречается возможность помыться. Нечеловеческие жёлтые глаза с вертикальными зрачками бесстрастно оценивали обстановку: лужа крови, ещё одна, мухи, труп лошади, труп змия, ростовой меч, сброшенные сапоги. Наконец они остановились на Иванушке.

— Геральт. Из Ривии, — кивнул незнакомец: — Ведьмак.

— Иван. Из Тридевятого, — стараясь, чтобы голос не сильно дрожал, произнёс Иванушка, поднимаясь с травы. — Царевич.

— Я пройду напоить лошадь. — По невыразительной интонации не было понятно: вопрос ли это, утверждение или просто обозначение мирных намерений.

— Да, пожалуйста. Только там, — Иванушка неопределённо махнул рукой в сторону реки, — моя… мой спутник.

Ведьмак по имени Геральт ещё раз бросил взгляд на двуручный меч и, оценив его размер, уважительно присвистнул. Потом носком сапога осторожно потрогал дохлого змия:

— Хороший самец. Молодой. Железа с ядом на хвосте не вызрела как следует. А вторая где?

— Вторая?

— Самка. Крупная крылатая гадина. Местные кметы снизу по течению уверяли, что она утащила у них корову. По воздуху. Этот не мог.

Этот действительно не мог. Иванушка посмотрел на змиеву бескрылую тушу и почувствовал, как сердце уходит в пятки. Он бросил затравленный испуганный взгляд в сторону реки, откуда всё ещё доносились шумные всплески:

— Там… Т-там!

Но ведьмак уже всё понял. Коротко выругавшись, он рванул из заплечных ножен небольшой лёгкий клинок.

— Стереги Плотву! — крикнул уже на бегу, врезаясь в камышиные заросли.

Иванушка оглянулся. Лошадка меланхолично объедала развесистый кустик лопуха. Такая точно никуда не убежит. В то время, как на берегу… Что там этот белоголовый сказал? Крупная и крылатая?

Он помнил, как даже бескрылый змий одним ударом хвоста сбил наземь его лошадь, как вонзил острые кривые когти в бок, распоров брюхо, как брызнула во все стороны густая тёмная кровь. Обезумевшая от боли Ромашка ещё некоторое время была жива, пыталась подняться на ноги и жалобно ржала, пока тварь пожирала её внутренности, подбираясь всё ближе и ближе к горлу.

Он помнил, как срывая голос, звал на помощь. Потому что понимал — не убежать и уже чувствовал, как когти чудовища рвут на куски его самого. Вмешательство Настасьи Микулишны было как нельзя кстати. Но даже ей пришлось бы туго без меча или будь у чудовища крылья. А что будет, если крылатая гадина нападёт на безоружного?

Всхлипывая от ужаса, Иванушка попытался выдернуть из змиевой шеи меч. С третьей попытки тот с противным чавканьем поддался. Вот только поднять его Иванушка не смог — доволочь бы сил хватило. «Если есть, для кого», — мелькнула простая и пугающая мысль.

Вот она входит в реку и волны расступаются вдоль её сильного тела…

Пушистые венчики рогоза били по лицу, слезились глаза, руки онемели от тяжести богатырского клинка, но надо было тащить, и он тащил.

Она с шумом ныряет, и длинные распущенные волосы червонным золотом вплетаются в серебряные речные струи…

Иванушка, пыхтя, продирался к берегу. Под ногами чавкала влажная глина. Плеск и хлопанье тяжёлых крыльев становились всё громче, всё неотвратимее.

Оно атакует с воздуха. Распластавшись над жертвой, оно выпускает когти, а ядовитый хвостовой шип бьёт без промаха. Один удар приходится в беззащитную шею. Второй — в бок. Женщина безуспешно пытается закрыться руками, мышцы вскипают под загорелой кожей. Но разве можно схватить хищную тень, внезапно упавшую с неба? Когда когти впиваются в позвоночник, женщина отчаянно кричит. Но нет никого, кто пришёл бы ей на помощь.

Последние несколько шагов до отмели Иванушка преодолел кубарем, запутавшись в осоке. Меч пролетел вместе с ним и, прежде чем приземлиться, больно припечатал незадачливого оруженосца по спине. А и в самом деле, нечего без уважения хватать и куда-то волочь.

Ошалело вертя головой, Иванушка вдруг увидел и замер, поражённый зрелищем грандиозной битвы — второй за сегодняшний день.

Самка действительно была крылата и примерно в полтора раза больше самца. Но одно её крыло бессильно повисло, сломанное в нескольких местах. Вторым, здоровым крылом она яростно молотила по песку и воде. Длинный шипастый хвост, обвивался вокруг тела Настасьи Микулишны, но конец с ядовитым жалом был безжалостно втоптан в ил мускулистой женской ногой. Охота пошла не так, как задумывалась: беззащитная жертва внезапно превратилась в охотника и богатырским захватом вцепилась чудовищу в горло. Крылатая гадина шипела, брызгала слюной и тщетно пыталась освободиться.

Белоголовый ведьмак Геральт, пригнувшись, кружил вокруг переплетённых в смертельной схватке тел — человеческого и змеиного. Вот он молниеносно распрямился, сверкнув коротким мечом, — и второе крыло, отсеченное поперёк сустава, отлетело в сторону.

«Боится, — догадался Иванушка. — Не атакует в полную силу, не хочет ранить не ту».

После очередной порции быстрых режущих ударов, нанесённых в туловище и шею, тварь стала двигаться намного медленнее. Но она всё ещё была жива и опасна.

— A d’yeabl aep arse! [4] A d’yeabl aep arse! — эльфийское ругательство на Старшей речи. — на незнакомом языке прокричал ведьмак. — Мне нужны её брюхо и горло!

И тогда Настасья Микулишна расхохоталась. Только теперь в её смехе не было ничего радостного, добродушного или весёлого. Он был похож на яростный раскат грома, предвещающий наступление бури.

Иванушка увидел, как мощные сильные ноги, ища устойчивую точку опоры, по колено зарылись в ил. На теле богатырши вздулись огромные мускулы, переплетённые синими верёвками жил. Она вдохнула так глубоко, что слышно было, казалось, на другом конце Тридевятого царства. Руки, сжимающие шею чудовища, напряглись, плечи расправились. Раздался оглушительный хруст — плоская змеиная голова вывернулась под каким-то немыслимым углом, и чешуйчатая шкура начала рваться под внутренним напором сломанных костей.