Коллектив авторов - Банджо-блюз

– …без… уточнения…

– Далее. Одиннадцать кобелей, десять сук, пять подрощенных щенят, все кобельки.

Диктующий, среднего роста немолодой крепыш с подвитым гусарским чубом, на мгновение запнулся. Очень ему хотелось, похоже, заиметь себе хоть одного такого кобелька – крепенького, лобастого, с шелковистой темной шерсткой и толстыми лапами. Да кто ж теперь позволит-то… Как грохнул его величество Зиновий посохом об пол, так и не посмеет никто ни взять чего у опального Пафнутия, наследника бывшего, ни дать. А сговоришься тайком – донесут немедля, как пить дать, донесут, таких щенков, кроме как у Кондратия свет Пафнутьича, и нет ни у кого на псарне. Как заговоренные!

– …ко-бель-ки… – прилежно доскрипел тем временем белобрысый. – Все?

– Разбежался, – буркнул крепыш. – Бурундук… два бурундука. В корзинке.

Немаленькая корзина, затянутая сеткой и покрытая платком, стояла на подоконнике. По писку, доносившемуся из-под платка, сложно было догадаться, что это именно бурундуки, а не мыши или очередные котята, так-то туда и некрупного пса упихать было можно, но вот если платок сдвинуть… хотя все равно не видно, сетка слишком уж частая. Зато полдворца знает, что Анфиса, полюбовница Кондратьева, бурундуков держит. Как разродилась, так и завела почти сразу. Мало им собак было.

– Это не бурундуки, – поправил белобрысый. – Это Макар и Назар.

– Чего?! – Крепыш-гусар застыл на полушаге, не донеся ногу до пола. – Ты чего мелешь, придурок?

Белобрысый пожал плечами, мол, я мелю, а ты не слушай, коли не любо.

– Макар и Назар, принца Кондратия байстрюки. Мамка ихняя, Анфиса, овчаркой перекидывается по испугу, а эти – вот… мышами лесными. Я батьке их служил по зиме, сам видал.

Крепыш опустился на лавку и схватился за голову.

– Дожили. Принцы-мыши, девки-собаки… ты еще скажи, что вон та ящерь в панцире – наш придворный маг!

– Это не ящерь. Это черепаха, – равнодушно сообщил белобрысый. – Ее тоже писать?

– Да пусть ее ползет! – Крепыш в сердцах сплюнул прямо на пол, но быстро опомнился и растер плевок сапогом. – Не наша, небось, гостевая, вот и пусть гости дорогие сами свою животину ищут. Все, перепиши набело, один свиток оставь на корзинке с этими… с мышами, в общем, второй мне принесешь. Да пригони телепортиста, государь Зиновий приказал, чтоб заполдень тут всей этой живности уже не было.

Крепыш вышел, с досады шарахнув дверью так, что подпрыгнули корзинки с котятами под столом. Из коридора донесся заполошный девичий взвизг и почти сразу – такой же перепуганный лай. Белобрысый вздохнул, отложил перо и приоткрыл дверь:

– Ну иди сюда, иди, пуганая ты моя. Не бойся. И мелкота твоя тут, ничего с ними не сталось.

Он подобрал черепаху и водворил в ее законный ящик. Экзотическая рептилия, прошлогодний подарок Кондратия возлюбленной, невозмутимо захрустела морковкой, пока белобрысый, положив руку на холку поджарой овчарке, приговаривал:

– Угораздило же тебя, сестрена, все волки как волки, одна ты у нас немочь дворовая…

WTF Jane Austen 2014

AU, автор не любит Эдварда Феррарса.

Редкие несчастья приходят в одиночестве. Эту горькую истину миссис Дэшвуд и ее дочери познали на собственном опыте: не успел мистер Уиллоби отъехать на достаточное расстояние, как на бедную женщину обрушилось еще одно горе. Миссис Дэшвуд хоть и старалась не заговаривать с Элинор об Эдварде, но все же была абсолютно уверена в их взаимной нежной привязанности, а потому втайне надеялась увидеть Эдварда в их новом доме довольно скоро.

Но, увы, ее надежды были самым грубым образом разрушены довольно скромной заметкой в газете, которую на следующий день после отъезда Уиллоби доставили им из Бартон-парка.

– Ах! – воскликнула миссис Дэшвуд, прижимая ладонь ко лбу и роняя газету. – Этого не может быть!

– Что-то случилось, мама? – мягко поинтересовалась Элинор, отвлекаясь от шитья.

– Нет-нет, это невозможно! – всхлипнула миссис Дэшвуд и указала рукой на газету.

Элинор встревожено посмотрела на мать, вокруг которой уже хлопотала Маргарет, и, не медля, подняла газету с пола. Быстро пролистнув страницы, она в ужасе обнаружила в колонке объявлений следующий текст:

«Уведомляем вас о состоявшемся в субботу бракосочетании мистера Эдварда Феррарса, сына и наследника покойного мистера Феррарса со Слоан-стрит, и мисс Мортон, дочери покойного лорда Мортона с Парк-лэйн».

Газета с тихим шелестом выпала из ее рук, и Элинор без сил опустилась на стул. Она никогда никому не говорила, но после отъезда из Норлэнда надеялась, что вскоре увидит Эдварда в Бартонском коттедже и узнает о его чувствах с большей определенностью. Нет, она была уверена в его нежной привязанности к ней, однако ни один из них никогда не заговаривал о своих чувствах, поэтому Элинор старалась не обольщать себя надеждами. Но между тем известие о женитьбе Эдварда показало ей со всей наглядностью, что глубоко в душе она не переставала надеяться услышать от него предложение, коего некоторое время назад удостоилась мисс Мортон.

Элинор подозревала, что здесь не могло не обойтись без давления миссис Феррарс, но теперь уже было слишком поздно что-либо решать и думать – Эдвард оказался потерянным для нее навсегда.

И когда все эти мысли пронеслись в голове Элинор, повергая ее в еще большую печаль, в комнате, где они с матерью сидели, появилась Марианна. Она, поглощенная своим горем, не сразу заметила, что миссис Дэшвуд полулежит на диване, всхлипывая в платочек, а Элинор сидит у стола с шитьем и безучастно смотрит в стену. Лишь наступив на газету, Марианна осознала, что что-то не так.

– Что случилось?! – вскричала она в страхе. – Неужели... Уиллоби?

Ее голос упал до трагического шепота, но миссис Дэшвуд уже немного пришла в себя и, вновь зарыдав, поведала дочери о трагическом известии, внезапно настигшем их, когда этого никто не ожидал.

– Эдвард?! – ахнула Марианна. – Женился! Но... этого не может быть!

Она обернулась ко все еще безучастно сидевшей Элинор и с жалостью посмотрела на нее.

– Ах! Бедная, бедная Элинор! Как же так! – Марианна заломила руки и со слезами на глазах кинулась на шею сестре. – Теперь мы с тобой обе будем глубоко несчастны до скончания веков! Разве можно жить после такого?!

Ее слова произвели ужаснейший эффект на миссис Дэшвуд, ввергнув ее в горькие рыдания, но одновременно пробудили Элинор от ее ступора.

– Можно, Марианна, – дрогнувшим голосом ответила она. – И мы обязательно будем жить. Возможно, даже как раньше – до того, как узнали Эдварда. Не стоит рыдать о нем, Эдвард – честный человек. Он никогда не обещал мне ничего и не выказывал иных отношений, чем теплая дружеская привязанность. Я буду с благодарностью вспоминать о нем и с радостью увижу его при случае.