Коллектив авторов - Узел вечности

— Нет.

— На культ Митры…

Маклауд вдруг вспомнил свой странный сон, около ступы: надвигающиеся горы и фигура в белом…

— Название злого духа в Боне — Эр, т. е. первый слог имени Ариман. В боне аналогом Митры является божество «Белый свет», причем его называют не просто божеством «лха», а божеством-жрецом «лха-гшен». Слово «жрец» «гшен» у бонцев имело вполне конкретное значение: в древнем Тибете именно это лицо вонзало кинжал в горло жертве при совершении религиозных ритуалов.

— Но какая связь…?

— О, самая прямая. Боннская книга мертвых говорит о том, что человек сам создает своих демонов. И они убивают. Физически.

— Но ты же не веришь в демонов.

— Вот именно. Я — не верю. Но они верили… И ты веришь.

— Но появление Аримана не было связано с тем, верю я в него или нет. И он был вовсе не плодом моего воображения.

— Тогда — нет. И в этом вся разница. Тогда было ясно, что твой противник — реальное зло, требующее уничтожения. Но дело в том, что на этот раз, это может быть уже не столь очевидно.

Стало тихо… Звезды безмолвно смотрели сверху. Тьма поглотила все. Полная тьма, ни искорки. Митос не разводил костра. Больше всего Маклауду хотелось сейчас света, но его не было…

— Мак, я действительно не знаю, КАК Тан Куансен это сделал, но хочу попытаться выяснить. Чунг показывал мне рукопись. Это поздняя переработка, но смысл остался прежним. Человека можно заставить воскресить собственные страхи. И они материализуются и убивают. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему тебе лучше быть подальше отсюда?

— Ты хочешь сказать, что тебе нечего бояться?

— Есть чего, но среди моих страхов нет воспоминаний про демонов, а с людьми можно справиться… Тебе было мало Аримана? Ты абсолютно уверен, что то, что ты сделал в первый раз, когда, по твоим словам демон был реален, сработает и во второй? Что твое собственное сознание не сделало его неуязвимым?

— Но если все это было направлено против тебя, то причем здесь я?

— Ты правда не знаешь?

— О чем?

— О том, что мы связаны.

— Чем?

— Тем, что было в Бордо.

На этот раз пауза длилась гораздо дольше… Маклауду действительно не приходило в голову, чем мог обернуться тот двойной квикенинг.

— Чепуха, это не могло сработать так.

— Правда? Тогда почему ты здесь, а не любуешься видами священного озера? Потому что на этот раз догадался? К чему бы это ты вдруг стал таким проницательным?

— Я случайно заметил фотографию.

— И так быстро сделал выводы? Брось, Мак, похоже, нам обоим не отвертеться. Я уже пытался… Как видишь, не вышло. Так что, возможно, тебе тоже грозит опасность, разумеется, если она вообще есть. Но я очень надеюсь, что все в прошлом. Тем более, Тан Куансен уже мертв.

— Откуда ты знаешь?

— Слухи доходили, а перед отъездом сюда мне удалось залезть в базы.

— У тебя снова есть туда доступ?

— Нет, это Джо… Согласился проверить, когда узнал, что мы летим вместе. Но мне пришлось пообещать ему примерно тоже самое, что ты обещал Чунгу.

— Что именно?

— Что я не буду втягивать тебя в неприятности.

— Отлично, если с одним из нас что-то случится, другому тоже не поздоровится.

— Да уж, бесплатного пива мне точно не видать.

— Ничего, зато Джо поправит свое материальное положение.

Митос вдруг расхохотался.

— Ты что?

— Тебе будет хуже, Маклауд, Чунг заставит тебя есть цампу.

Горец усмехнулся, но тут же снова посерьезнел.

— Так в чем конкретно заключается опасность?

— Как раз в том, что я этого не знаю.

Повисло молчание…

— Каким образом Сюмэй выманила тебя из монастыря? — спросил Дункан, неожиданно вспомнив незаконченный разговор.

Митос усмехнулся и опустил голову.

— Она сказала, что Тан Куансена собираются арестовать, и попросила помощи. А потом попыталась ударить в спину…

В эту ночь Дункану так и не удалось нормально поспать. От количества свалившейся на него информации голова гудела. Но ему все равно казалось, что гораздо больше осталось недосказанным. Вопросов явно не уменьшилось, их прибавилось… Начиная с этой идеи о связи через квикенинг. Почему он раньше не задумывался о такой возможности, не чувствовал никаких изменений? Почему Митос молчал до сегодняшнего дня, если догадывался? И чем это может обернуться в дальнейшем? Маклауд попытался прояснить эти вопросы, но Старик категорически отказался еще что-либо говорить, посоветовав шотландцу сначала подумать самому. Вот он и думал, но чем больше размышлял, тем больше запутывался. Он и вправду не мог объяснить, что вдруг заставило его поменять решение и вернуться. Ведь он мог сейчас спокойно спать в гостевом доме на берегу Нам-цо… Он как будто дошел до невидимой границы, которую не смог переступить. Чертовщина. Митос, который не задумываясь собирается рискнуть головой, чтобы просто узнать, что случилось сорок лет назад, — это абсурд. Люди, способные вызывать демонов из собственного сознания, чтобы они убивали — абсурд вдвойне. Опасность, грозящая ему через некую мифическую связь с другим бессмертным — просто бред. Явь или сон… Все так странно… Маклауду казалось, что он уже спит, а может и нет. Он находился на той тонкой грани между сном и бодрствованием, когда начинаешь смотреть на все со стороны и то, на что смотришь, искажается и вытягивается, принимая нереальные формы. Стояла полная тишина, было темно хоть глаз выколи, видимо, небо затянулось тучами. Дункану хотелось что-нибудь сказать или чем-то стукнуть, неважно, лишь бы произвести какой-то шум и осознать, что находишься не в вакууме. Но он сдержался, мысленно поблагодарив Митоса за то, что тот решил ночевать в палатке, а не в своем тенте. (Хотя кто бы сомневался, что Cтарик предпочтет более комфортные условия). Все-таки присутствие еще кого-то не давало совсем сползти в ирреальность. Маклауд обругал сам себя за эти шальные мысли и детский страх и попытался заснуть… но это ему так и не удалось. Всю ночь он скорее грезил, чем спал и поднялся утром совершенно разбитый.

— Так вы просите об отпуске?

Тан Куансен стоял перед начальником и ждал его вердикта. Он решил, что ситуация все-таки требует его личного присутствия, пускать дело на самотек было бы опасно. Ли Чен внимательно посмотрел на подчиненного и снова зарылся в бумаги.

— К сожалению, не могу дать вам больше недели. С завтрашнего дня. Вы знаете, какая сейчас ситуация. Идите.

Тан Куансен вышел из кабинета. Ну вот и все. Он свободен. Недели ему хватит, чтобы завершить дела. Тысячи ночей без сна, тысячи дней медитаций, века, проведенные в поисках древнего знания, путешествия по миру, в надежде собрать по крупицам осколки разбитого зеркала, все это лишь для того, чтобы заставить другого человека почувствовать, что значит настоящая боль. Удивительно, как часто за эти бесчисленные годы он уже собирался все бросить и отступиться. И почти каждый раз, когда он со вздохом признавался себе, что месть бессмысленна и Сюмэй все равно не вернешь, Бей Ши Дао Де опять возникал в его жизни. И это было как проклятие. После того поединка он бесследно исчез, но если бы не монахи, вышедшие посмотреть, что это за необычная гроза потревожила их покой, уйти бы ему не удалось. Генералу тоже пришлось бежать, слишком многие жаждали свести с ним счеты, к тому же несколько человек видели его смерть. Он много путешествовал, добрался до Европы, постоянно рисковал головой, но это его не останавливало. Больше всего он мечтал встретить Бей Ши Дао Де и призвать к ответу. Но не смог обнаружить даже его следов. Тан Куансен вернулся в Китай спустя почти семьсот лет. Вернулся, чтоб остаться. До этого он несколько раз приезжал домой, но не хотел задерживаться, не мог заставить себя вспоминать. У него были женщины, он любил, он страдал, теряя их, но ни к одной не испытывал таких же сильных чувств, как когда-то к Сюмэй. Со временем, ее образ в его сознании приобрел почти божественные черты, и никто из смертных или бессмертных его подруг не был достоин даже стоять рядом с пьедесталом, на который он ее вознес. Генерал вернулся опустошенный и измотанный бесплодными поисками, решив начать жизнь с чистого листа. И ему бы это удалось, если бы однажды на людной улице он не услышал Зов. К тому времени в Китае жило уже много людей с Запада, в основном миссионеры, искренне полагающие, что кому-то здесь нужен их распятый бог, купцы, торговцы. Он даже не видел различия в их лицах, хотя будучи в Европе это ему удавалось. Среди них иногда попадались и бессмертные, но никакого интереса для генерала они не представляли. Бей Ши Дао Де он узнал сразу. И до сих пор помнил ощущение, когда осознал, что за семьсот лет ничего не умерло и что он так же жаждет отомстить, как и в ту ночь, когда погибла Сюмэй. Но к его ярости Бей Ши Дао Де снова сбежал, просто утек сквозь пальцы, когда генерал уже протянул руку, чтобы схватить. И так еще два раза. Спустя еще шестьсот лет в уже коммунистическом Китае и через десять лет в Тибете, когда генерал сделал все, чтобы на этот раз не остаться в дураках. Но не только остался, но и лишился должности, когда Далай Лама со всей верхушкой своего кабинета исчез у него из под носа. Ему не нужно было ломать голову, чтобы догадаться, кто этому поспособствовал. Улики были очевидны. То что Тан Куан-сен испытывал было даже уже не яростью, а чем-то большим. И он сделал то, о чем до сих пор жалел. Он сорвал свой гнев на невинных людях. Он приказал стрелять в толпу, собравшуюся у стен Поталы, и он применил полученные знания против близких своего врага, все еще надеясь, что тот вернется. Но убивать он не хотел… это вышло случайно. В обоих случаях целью было лишь припугнуть, но результат оказался одинаковым.