Коллектив авторов - Узел вечности

Маклауд оделся и пошел к двери. Пора было отправляться, но Митоса до сих пор не было, и Дункан понятия не имел, где он может быть. Земля во дворе была вспахана сотней ног так, что впору было сеять. Солнце нещадно палило, обжигающий белый свет больно резал глаза, и Мак зажмурился, хлопая себя по карманам в поисках солнечных очков. Воздух при этом оставался ледяным. Рядом с дверью стоял агрегат, похожий на миниатюрную солнечную батарею вогнутой формы, лучи концентрировались на подвешенном посередине чайнике и он отчаянно кипел и плевался, подскакивая на крюке. Маклауд снял чайник и поставил на крыльцо, едва не обварившись кипятком. Прыгая через лужи, пробрался к выходу и наконец-то услышал то, чего ждал. Он покрутил головой в поисках источника Зова, но все, что увидел, это троих тибетцев в широкополых шляпах, которые приближались к нему, о чем-то оживленно беседуя. Один из них нес в руках большой сверток и, поняв, что ожидается очередное подношение, Маклауд стал оглядываться в поисках путей к отступлению. Но было уже поздно, его заметили. Горец остался стоять на месте, мысленно подбирая слова, чтобы вежливо отказаться. Трое мужчин подошли вплотную, и Митос снял шляпу. Мак разинул рот. Если где-то в глубинах его сознания и шевельнулась мысль, что тибетец высокого роста явление довольно редкое, то в четкое ощущение она так и не оформилась. Он оглядел Старика с головы до ног и разразился хохотом. Митос действительно представлял забавное зрелище. В длинной меховой чубе с собранными в гармошку рукавами, которые в нормальном состоянии доставали бы до земли, в ярко оранжевой рубашке и в красных войлочных сапогах он выглядел как русский скоморох. Но при этом не отличался от остальных двух тибетцев, которые, воспользовавшись случаем, тоже заразительно смеялись. Переждав приступ веселья, Митос вручил ему сверток, который оказался такой же чубой, как та, которая была на нем.

— По крайней мере, это чистое, Мак. И кстати, за домом есть озерцо, температура которого, позволяет выдержать секунд тридцать.

Проводы вылились в целое шествие. Впереди шел Вангду, ведя яка, нагруженного поклажей, количество которой со вчерашнего дня увеличилось вдвое, и Маклауд недоумевал, что будет, когда проводник их покинет. Они с Митосом шли прямо за ним, окруженные стайкой мальчишек, которые, крича и смеясь, дергали друзей за полы чуб. Мак теперь тоже был одет как тибетец, единственное, что выбивалось из общего колорита, это ботинки — идти по острым камням в войлочных сапогах ему не хотелось. За ними двигалась разноцветная толпа, состоящая из жителей деревни и кочевников — проводы были обставлены с невиданной помпой. У последнего дома из земли торчал шест с привязанными молельными флагами, по которым скакали ветряные лошади Лунг Та, вознося к небесам молитвы о благополучии. Веревка с флажками тянулась куда-то вверх, просто висела в воздухе, чудесным образом ни на что не опираясь. Горец поднял голову и увидел высоко в небе воздушный шар, сшитый из шкур яков и наполненный горячим воздухом. У подножья столба еще дымились остатки костра.

— К вечеру упадет, — прокомментировал идущий рядом Митос.

— Твоя работа?

Старик пожал плечами и кивнул.

— Боюсь, я перевел недельный запас сухого навоза, но они все равно остались довольны.

На окраине деревни часть жителей остановилась.

— Kale phe!

— Они думают, что мы еще вернемся…

— Откуда ты знаешь?

— Тибетцы говорят «до свидания» по-разному. Kale phe, значит, надеются на встречу, Kale shoo — прощаются навсегда…

Последними отстали мальчишки. Самые восторженные почитатели, они проводили их до конца долины, где начинался подъем на невысокий перевал.

— Вангду сказал, что дойдет с нами до половины пути.

— Да, до монастыря Ретинг. Туда три дня ходу.

— Три дня? Разве мы идем в Янгпачен не коротким путем?

— А я тебе не сказал? Там недавно был обвал, мы не сможем пройти.

— Но это значит, что нам придется идти неделю?

— Да, а что?

— А если ты не избавишься от… этого?

— Мак, какая первая из четырех святых истин Буддизма?

— Жизнь — это страдание.

— А вторая?

— Причина страданий в том, что мы не принимаем вещи такими, какие они есть.

— А первый шаг восьмиричной тропы?

— Правильное понимание.

— Молодец!

— Митос.

— Держи, — Старик вдруг вложил ему в руку большое яблоко.

— Откуда?

— Наслаждайся.

Перевал миновали без приключений. Идти было легко. Необремененные тяжелыми рюкзаками, они передвигались гораздо быстрее и к вечеру отмахали расстояние, в два раза больше пройденного накануне. Погода была замечательная. Целый день светило солнце и даже воздух прогрелся настолько, что они стащили с плеч чубы и завязали рукава вокруг пояса. Шляпы надежно защищали глаза от яркого света, и Маклауд вынужден был признать, что национальная одежда приспособлена к суровому климату гораздо лучше, чем западные новомодные материалы и другие достижения цивилизации.

Лагерь разбили, когда солнце уже закатилось за горную цепь Найчен Тангла, чьи покрытые снегом вершины служили им ориентиром последние несколько дней. Оказалось, что Вангду прихватил с собой немного топлива, и им удалось развести полноценный костер, даже запах горящего навоза не сильно тревожил, более того, он казался неотъемлемой частью их нынешней кочевой жизни. Тибетец был мастер поговорить и долго развлекал их рассказами из жизни ронгпа [9] Ронгпа — жители сельской местности, крестьяне. . Рассказы имели мистический оттенок, в них упоминалось огромное количество добрых и злых демонов, так или иначе влияющих на судьбу человека.

Когда, наконец, поставив тент, Вангду отправился спать, Маклауд вздохнул с облегчением. Он и так понимал только половину, а от обилия трудновыговариваемых имен и названий уже гудела голова.

— Тибетцы хороший народ, но способны заговорить до смерти, — Митос вытащил из палатки спальник и улегся на него, подперев голову рукой и глядя на огонь.

— Просто он еще не слышал твоих рассказов, а то бы сразу замолчал.

Старик одарил Маклауда тяжелым взглядом.

— А что делать, если ты искажаешь историческую действительность и пытаешься мне же доказать, что меня нет.

— Я не говорил ничего подобного.

— Да? А кто вчера утверждал, что Плавт никогда не служил у мельника, и эта подробность вычитана грамматиками из текста его комедий и таким образом не является вполне достоверной?

— Ну и что?

— А тебе не приходило в голову, что я мог быть тем мельником?

— И после этого ты будешь говорить, что не мотался по свету в поисках знаменитостей?

Еще один тяжелый взгляд.

Этот дурацкий спор Мак затеял накануне только для того, чтобы как-то скрасить путешествие по болоту. Тогда он был готов на все, лишь бы скорее добраться до жилья, даже, если придется выслушивать сентенции Старика. К тому же он надеялся отвлечь его от мыслей о Тан Куансене.