Коллектив авторов - Узел вечности

Это даже трудно было назвать Зовом. Мощнейшая волна боли сбила его с ног. Голова грозила расколоться под ударами тысяч кувалд, долбивших изнутри черепную коробку, в ушах стоял визг и скрежет, как будто кто-то разрывал руками кусок металла. Проклятое высокогорье! Маклауд выругался, вытер лицо снегом и с усилием поднялся. Митоса долго искать не пришлось. Спрятаться здесь при всем желании было негде. Он стоял на коленях у подножья гигантской кучи, сжав руками голову и склонившись почти к самой земле. Похоже, ему досталось не меньше. Оставалось выяснить, с кем теперь Горец имеет дело. То, что это уже не Всадник стало ясно сразу, как Старик поднял голову. Трудно было бы даже представить больший контраст. Снег на волосах растаял, по лицу струилась вода, смывая кровь со щек. Руки дрожали. Он был мокрым с ног до головы и больше напоминал только что попавшую под дождь дворнягу, чем бессмертного с пятитысячелетней историей. Зрелище было довольно жалким. Но никакой жалости Мак не испытывал, скорее неприязнь. Он мрачно смотрел, как Митос с трудом поднимается на ноги, и молчал.

— Какого черта ты отстал? Я же тебя предупреждал! Мак? — Старик на секунду замер, остановив на Дункане немигающий взгляд, сделал шаг назад и продолжил бы отступать, но помешали камни.

Маклауд с недоумением посмотрел на него и вдруг понял, что все еще держит в руках катану. Будучи озабочен поисками Старейшего, он забыл убрать оружие в ножны. А Митос, видимо, решил, что опять видит сон. Горцу пришла в голову абсурдная мысль, что, возможно, тот не так уж и далек от истины. Он не мог отделаться от ощущения, что находится внутри сновидения, со временем приобретшим черты кошмара, причем по вине одного человека. Но вместо того, чтобы убрать меч, он поднял его выше. Митос вжался в камни и стал оглядываться по сторонам, ища пути к спасению. Не найдя, остался на месте, склонив голову и опустив плечи, явно смиряясь с тем, что, по его мнению должно было произойти.

— Я отстал? Я? А не хочешь попытаться вспомнить, что делал ты? — в Дункане начала подниматься волна гнева, которую он даже не попытался контролировать. Слова рвались наружу, много слов. Все, что накопилось за последнее время, все невысказанные сомнения и обиды, настоящие или мнимые, разбираться теперь было некогда. В голове начал шептать голос, и он повторял, как повторяет за суфлером нерадивый актер, распалялся все больше и больше, отдаваясь во власть желанию отплатить, наконец, за все свои разочарования.

— Не расскажешь, зачем ты на самом деле отправился к Тритен Норбуце? Что это были за так называемые особые обстоятельства, которые заставили тебя вспомнить историю сорокалетней давности? Про твою жену я уже слышал, но ведь это только часть правды, не так ли?

Митос хотел что-то сказать, но, Маклауд, пораженный внезапной мыслью не дал ему открыть рот.

— Ты ведь дочитал сутры, — это не было вопросом, теперь Горец почему-то был твердо уверен, что Митос соврал, сказав, что не смог разобрать конец. — Что будет, если все эти испытания пройдет бессмертный? Там было об этом? Что тогда будет?

Но ждать ответа не стал, вторая догадка, еще ярче первой, ослепила Горца и, приблизившись к Старейшему вплотную, он прошипел:

— Это будет означать конец Игры? Он выиграет Приз?

По лицу Митоса Маклауд понял, что попал в точку. Это было уже слишком. Старик начал вызывать у него отвращение.

— Что ж, значит, ты решил пройти через заднюю дверь, пока остальные убивают друг друга перед главным входом? Как это на тебя похоже. Я почти купился на твою трагическую историю! Ты получил по заслугам! Может быть и камень Мафусаила нужен был тебе для своих целей?

Это было ниже пояса, более того, это было подло, но Маклауд не мог остановиться. Хотя, пожалуй, единственное, в чем он не сомневался, так это в подлинности чувств Митоса к Алексе. Но суфлер в голове шептал другое.

По тому, как Митос напрягся Мак понял, что сейчас его ударят, по крайней мере это было бы его первой реакцией, услышь он подобное в свой адрес. Оказывается, он никогда не видел Старика в настоящей ярости до этого момента. И это было тем страшнее, что ярость была немая. Дункан бы предпочел, чтобы на него накричали, потому что у него еще оставался огромный запас невысказанных обвинений, и он бы знал, как ответить. Но Митос молчал, хотя воздух между ними был уже готов взорваться безо всякого квикенинга. Горец ждал удара, он хотел его, потому что это развязало бы ему руки для дальнейших действий. Не для того, чтобы убить, это было бы слишком просто, но чтобы сделать еще больнее, уже физически.

Митос поднял руку. Левую… Маклауд успел подумать, как же это глупо пытаться что-то сделать левой рукой против него. Он рассчитывал на быстрые действия, к медленным же оказался абсолютно не готов. Поэтому даже не стал препятствовать, когда Старик положил ладонь ему на грудь. Дункана как будто окатили ледяной водой. Мир качнулся. Он отскочил назад, в ту же секунду Митос отдернул руку. Мак стоял и моргал, пытаясь сообразить, что же такое произошло, и почему он чувствует себя, как будто только что искупался. Злость неожиданно выветрилась, уступив место растерянности.

— Полегчало?

— Ч-черт… ты же говорил, что это со временем проходит… адаптация… и… о, Господи.

Маклауд поспешно убрал катану обратно в ножны, будто боясь того, что может наделать, если будет продолжать держать ее в руках. Гнев схлынул, и предстояло еще разобраться, что оставил за собой отлив.

— Так почему это не прошло? — повторил Горец, чтобы что-то сказать, молчание затягивалось.

— Перевал, Мак, мы все еще на перевале, здесь все обостряется, мы чувствуем друг друга, можем брать и отдавать. Как в И-Чхудогьянг. Тогда брал ты, теперь — я. — Покачнувшись, Митос опустился на камни, и съежился, снова становясь похожим на мокрую бездомную псину. Но неприязнь ушла вместе с гневом.

— Митос, я не…

— Не хотел, знаю, поэтому и не сделал того, чего ты добивался. И я вовсе не мечтаю, чтоб ты сломал мне челюсть.

— Знаешь? — Дункан проигнорировал второе замечание.

— Поздравляю, Маклауд, кажется, у тебя появился горячий поклонник.

— Какой поклонник?

— Тан Куансен. А теперь скажи, сколько раз за последнее время ты делал что-то, чего потом не мог себе объяснить?

Маклауд оторопел. Он действительно не раз удивлялся странной нелогичности своих поступков в последние несколько дней.

— Да, наверное, пару раз. И сейчас, кажется, тоже.

— Видишь? О тебе заботятся, не хотят, чтоб ты связывался с таким чудовищем, как я… — Митос нерадостно рассмеялся. — Вспомни свое видение, кем я там был? Негодяем. Кем ты видел меня только что? Подлецом и обманщиком, так? Кажется, тебе пытаются открыть на меня глаза. Не думаю, что генералу пришлось сильно напрягаться, чтобы внушить… еще бы понять, как он это сделал. Хотя, когда достаточно лишь коснуться… Ладно, что ты имел ввиду, когда сказал, чтобы я попытался вспомнить, что делал? Я опять что-то выкинул?