Коллектив авторов - Узел вечности

Увидев друзей, тибетцы разразились приветственными криками, видимо, они уже не надеялись на такое счастье и бурно выражали свою радость, обнаружив, что ошиблись. Караван встал. Дункан с некоторым трудом поднял изрядно потяжелевший рюкзак и взвалил себе на плечи, краем глаза заметив, что генерал сделал шаг вперед. «Что, понял, что птичка сейчас улетит?» — мелькнула злорадная мысль, и Мак повернулся к нему спиной.

— Nga Yang-pa la du di khol-rang tsham-dri-zhu ya-khu-lin-pf yin!

Маклауд подумал, что ослышался. Он увидел, как брат Вангду кивнул, тронул яка, и он медленно двинулся вперед.

— Khang-pa ser-po dei gyap-la ling-ga chin-bo zhig dug!

Генерал начал смеяться, он просто трясся от смеха, многочисленные металлические пластинки на его костюме подпрыгивали с мелодичным звоном. Этот звон сливался со звуком, издаваемым колокольчиками и бубенчиками, которыми были украшены яки. Вдруг, как будто только что дождавшись необходимого аккомпанемента, запели тибетцы. Песня была веселой и звонкой, как нельзя лучше подходящей к этому яркому, солнечному дню.

— Kale phe!

Все еще не веря в происходящее, Маклауд развернулся к Митосу.

— Какого черта ты их отсылаешь?! Что происходит, в конце концов?? Как ты теперь собираешься пробираться в Ганден?

— Я не собираюсь никуда пробираться, Маклауд. Мне не нужно в Ганден.

— Что? — Дункан растеряно посмотрел вслед уходящему каравану, — что значит «не нужно в Ганден»? Разве Чунг не там?

— Чунг там. Но Чунг, буддистский монах, Мак. Он никогда не вникал в тонкости Дикого Бона. Избавить от испытания может только lha-pa, его наложивший, а мне почему-то кажется, что он этого делать не будет. Может быть, ты отдашь мне мой меч?

Маклауд застыл, придавленный вдруг обрушившимся на него пониманием. Шесть дней, прожитых как сто лет, каждая минута, каждая секунда, заполненная до краев жизнью. А он еще гадал, что это нашло на Старика, и почему он ведет себя, как будто только вчера родился. С той ночи в И-Чхудогьянг пошел обратный отсчет, и это определило выбор дороги. Три дня на короткий путь — слишком мало, десять на длинный — слишком много.

— Почему ты молчал? — спросил он, наконец, неожиданно севшим голосом.

— Я эгоист, Мак. Когда ты чем-то озабочен, то становишься таким скучным! Проводить время с бойскаутом, думающим только о твоем спасении… нет, спасибо. — Митос пожал плечами.

— Но… неужели, никакого выхода нет? Не может быть, чтобы не было!

— А ты думаешь, я бы находился сейчас здесь, если бы он был? Ты пытаешься за пару минут придумать то, над чем я ломаю голову уже неделю. Это смешно, — Митос снова облокотился спиной о стену хижины, — выхода нет, Мак, есть выбор. Или ты там, или он здесь. Предпочитаю реальность.

— Но почему ты так уверен, что проиграешь там? Разве не ты говорил «не сопротивляйся»? Сделай с ним… со мной, то же, что я сделал с Ариманом — прими.

— Ты не понимаешь, Маклауд. Это не то, что можно победить, ничего не делая, я уже пытался, ты видел, чем это закончилось. Потому что это — не зло, это часть меня самого. Дело даже не в том, что я не знаю, как с этим справиться, времени было достаточно, чтобы найти выход, а в том, что за первым испытанием последует второе, третье, пятое и так сорок девять. Какое из них станет для меня последним? Ты бы мог победить Аримана сорок девять раз, каждый раз ища новое решение? Я не герой, Маклауд и никогда им не был, поэтому выбираю более легкий путь. Можешь считать меня трусом. У тебя осталась вода?

— Что? А, да. Я не считаю тебя трусом, Митос, я даже не знаю, чтобы делал бы на твоем месте, но…

— Мак, не надо.

Дункан вытащил флягу и протянул Старику. Пока тот пил, шотландец смотрел на Тан Куансена. Генерал перестал смеяться и опять застыл в той же позе со скрещенными на груди руками. Он явно никуда не торопился, просто стоял и наблюдал, сохраняя на лице непроницаемое, почти скучающее выражение. Казалось, что он может простоять так сутки или двое, не двигаясь и не меняя положения. Маклауд перевел взгляд дальше.

Несмотря на поднимаемую грузовиками пыль, караван все еще можно было разглядеть, но песня давно стихла, поглощенная далеким гулом дороги. Дорога. Это слово стало почти магическим. Добраться до дороги, значило выиграть, в очередной раз обманув судьбу. И как почти все, к чему долго стремишься, в результате она оказалась абсолютно ненужной. Но в чем Горец был уверен твердо, так это в том, что нынешнего заката генерал не увидит. Видимо это достаточно ясно читалось у него на лице, потому что Тан Куансен вдруг выпрямился, положив правую руку на рукоять меча, и его без того узкие глаза сузились еще больше.

— Ладно, не будем заставлять публику ждать, — Митос вылил остатки воды из фляги себе на голову. Потом лениво потянулся и зевнул, и Маклауд понял: то, что он делает, рассчитано только на одного зрителя, неподвижно стоящего сейчас в тридцати шагах от них. Митос все еще пытался играть.

— Если ты не против, Маклауд, то я все-таки хотел бы назад свой меч, — Старик протянул раскрытую ладонь, будто меч был чем-то маленьким, что можно было сжать в кулаке…

Но как только его пальцы сомкнулись на рукоятке, клинок немедленно поднялся и уперся шотландцу в грудь.

— Святая земля, — спокойно сказал Дункан, недоумевая, что еще Старик задумал. На этот раз никаких признаков того, что он имеет дело с его alter ego не было, Митос смотрел на Горца своим обычным взглядом, но сильно прищурившись, видимо, дневной свет раздражал ему глаза даже в тени.

— Пообещай мне одну вещь, Мак.

— У тебя довольно странный способ просить, ты не находишь?

— Прости, но боюсь, иного выхода у меня нет. Ты просто не станешь меня слушать. Пообещай, что не будешь вызывать Тан Куансена…

— Что? — Маклауд ожидал услышать все, что угодно, но только не это, — я не буду обещать то, чего не смогу выполнить. Ты действительно думаешь, что я позволю ему уйти после всего, что он натворил? Может тебе наплевать на себя, но что будет, если он снова начнет применять свои способности? На смертных, на бессмертных? Подумай, кого ты защищаешь? После всего, что он с тобой сделал, ты еще и просишь за него?

— Жаль. Я думал, мне не придется этого делать. — Митос нажал сильнее, продолжая буравить шотландца взглядом. — Вот что Маклауд. Если ты сейчас не пообещаешь, что не будешь с ним драться, то проведешь ближайшие пару-тройку часов мертвым. Как тебе такая перспектива? К тому времени, как ты очнешься, здесь все равно никого не будет. Не исключено, что тебя подберет караван, так что, можешь заранее начинать придумывать объяснения. Думаешь, меня волнует, что мы на святой земле? Ни в малейшей степени. Я не собираюсь сносить тебе голову, но такой мелочью, как простое убийство, рискну, не раздумывая, ты меня знаешь.