Коллектив авторов - Узел вечности

В эту ночь он спал плохо. Так же, как в первые дни после приезда, одолевали сны. Дункан несколько раз просыпался, и подолгу не мог сообразить, где находится. То ему казалось, что он у себя на барже, а то принимал занавеси на окнах за полог палатки. Особенно яркое сновидение пришло под утро.

Холодно. Он идет по скудно освещенным улицам, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Он ищет последнего, без которого Игра не придет к своему логическому завершению. Но тот все время ускользает, и он никак не может понять, почему. Неужели непреодолимая, всепоглощающая жажда не обуяла этого человека? Зачем сопротивляться, если конец неизбежен? Он подходит к двери, наглухо запертой, как и тысячи других в эту ночь. Но безошибочное чувство присутствия заставляет его начать яростно дергать ручку, пока она не остается у него в руке.

— Тебе не скрыться, — кричит он, налегая на дверь плечом, — у тебя нет выхода!

— Выхода нет, Маклауд, есть выбор, — конец фразы стоящего за дверью человека тонет в неожиданном раскате грома. Страшный грохот сотрясает здание, и оно начинает рушиться. Он зажимает уши руками, чтобы не слышать скрежета ломающихся конструкций, но звук становится все громче, безжалостнее, и вдруг, достигнув самой высокой ноты, превращается в телефонный звонок.

Какое-то время Мак тупо смотрел на аппарат, удивляясь, как его звонкая трель могла породить в голове столь мрачные образы, потом протянул руку и снял трубку.

— У Йоханга через полчаса, — сказал знакомый голос, и связь оборвали.

— Надеюсь, ты не хочешь сообщить мне, что в фонтане на площади Поталы заложена бомба, — пробормотал Маклауд и, потягиваясь, отправился в душ.

Митос появился через час с лишним после им же назначенного времени. Он вынырнул из толпы, двигающейся по Бархору, почти одновременно с Зовом, и, проигнорировав Маклауда, который при его приближении демонстративно посмотрел на часы, почти бегом поднялся по ступеням храма и открыл дверь на лестницу, ведущую на крышу. Горец остался стоять на месте, ожидая если не извинения за опоздание, то хотя бы объяснения его причины. Ни того, ни другого, он, разумеется, не услышал.

— Тебе нужно особое приглашение, Маклауд? — осведомился Митос, придерживая створку ногой. Вздохнув, шотландец прошел мимо него и стал подниматься, сопровождаемый скрипом полугнилого дерева. Он услышал, как дверь за спиной захлопнулась, и ключ дважды повернулся в замке.

Сверху открывался удивительный вид на Святой город. Но если впереди взгляд натыкался лишь на вереницу унылых домов да одинокий холм, где некогда стояла древняя ступа, а теперь возвышалась уродливая телебашня, — прямое оскорбление находящейся рядом Потале, — то позади колыхалось безбрежное море молельных флагов, из которого островами поднимались золотые крыши монастырей. Йоханг, как страж, стоял на границе двух миров, уже сорок лет не давая агрессивной серости захватить расстилающийся за ним многоцветный мир.

— Мак, отойди оттуда.

Горец подозрительно взглянул на Старейшего, начиная укрепляться в мысли, что что-то действительно не так. Однако все же отошел от края крыши и присел на низкую скамейку, поставленную здесь специально для туристов.

— Дерьмово выглядишь, — констатировал он, отметив про себя, что Митос гораздо бледнее обычного. Похоже, что он так и не воспользовался возможностью отдохнуть, а Чунг, несмотря на кажущуюся строгость, не смог его заставить.

— Где ты был? — продолжил Маклауд, снова не дождавшись ответа на свое замечание. — Я вчера встретил здесь кое-кого, и позвонил в Ганден, чтобы…

— Тан Куансена, — это прозвучало как утверждение, Митос удобно устроился с ногами на выходящей из стены деревянной балке и облокотился спиной об ограждение.

— Ты знаешь?

— Несложно было догадаться, он оставил мне в библиотеке записку.

— Ах так, вы уже обмениваетесь письмами?

Старик проигнорировал сарказм.

— Не думаю, что он старался для меня, Мак, но то, что удалось раскопать с его помощью… — он немного помолчал, — перевернет жизнь очень многим из нас.

— Удивительно, мне он сказал то же самое. И что это?

Митос глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

— Помнишь, ты спросил меня, что будет с остальными, если один пройдет все сорок девять уровней и доберется до Приза, а я не смог тебе ответить?

— И?

— Теперь могу.

Мак в изумлении уставился на друга.

— Ты хочешь сказать, что узнал, что на самом деле представляют собой Игра и Приз?

— Да.

— И откуда взялись Правила?

— Да.

— И это все достоверно?

— Да.

Маклауд опустил голову. Неужели… Над этими вопросами бессмертные бились веками, почему именно им выпала судьба услышать ответы?

— Тебе не кажется, что в том, что эти знания открываются именно сейчас, есть некий смысл. Какой-то знак.

— Безусловно, Мак, смысл есть. Джо тебе подтвердит, что в последние десять лет новые бессмертные стали появляться реже, чем раньше. В несколько раз реже… Ты ведь знаешь, что это значит?

— Слухи о начавшемся Сборе правдивы.

— И вот лишнее тому доказательство, — Митос вытащил из кармана несколько листков бумаги и развернул. Они были с обеих сторон исписаны его мелким почерком. — Я скопировал текст одной рукописи в монастыре Сакья. Это главная, хотя и не последняя, деталь так называемой Великой мозаики, о которой многие слышали, но мало кто представляет, что это. Ее части раскиданы по миру в виде мифов, легенд, даже сказок, и по отдельности остаются лишь фольклорными произведениями. Только сложенные вместе, они обретают смысл. Скажи, Мак, сколько раз ты задумывался над тем, что будешь делать, если дойдешь до конца? Если твоим последним противником окажется возлюбленная или друг? Захочешь ли ты получить Приз такой ценой?

— К чему ты клонишь, Митос? Сбора можно избежать? Найти другой выход?

— Выхода нет, Маклауд, есть выбор.

Горец вздрогнул. Эти же самые слова сказал ему человек из сна, когда он пытался добраться до него, чтобы вызвать на поединок, последний поединок. Митос говорил их перед боем с Тан Куан Сеном, тоже последним, как он тогда думал.

— И что же это за выбор? — осторожно спросил Дункан.

— Чтобы ответить на этот вопрос, придется обратиться к событиям настолько далеким, что они стали мифом даже для бессмертных. Это длинная история, Мак, так что имей терпение, — усмехнулся Митос невесело, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал:

— Говорят, что в прошлую эпоху жили три брата: Дагпа, Сэлва и Шепа, изучавшие учения Бон на небесах, у бонского мудреца Бумтри Логги Чечэна. Когда они закончили свои занятия, то посетили Бога Сострадания и спросили его, как они могли бы помочь живым существам, погруженным в несчастья и муку страданий. И тот посоветовал им послужить наставниками для человечества в трёх последующих мировых эпохах. Следуя его совету, самый старший брат, Дагпа, завершил свою работу в прошлую мировую эпоху, в то время как второй брат, Сэлва, взял имя Шенраб и стал учителем и наставником нынешней мировой эпохи. Самый же младший брат, Шепа, придёт учить людей в следующую.