Анатолий Нейтак - Эмиссар: Трансформация [СИ]

Будучи выше Ниллимы всего-то на полголовы и тяжелее на четверть, причём отнюдь не за счёт жира, а за счёт крепких костей и прекрасной лепки мышц, Найзе отличалась ухоженной короткой шёрсткой цвета гаснущих углей. По которой природа разбросала, не особенно заботясь о строгом порядке, чёрные кольца с тем же пепельным оттенком. Имелся у неё и хвост: длинный, гибкий, с аккуратной чёрной кисточкой на конце. Просто прелесть, а не хвост! Картину дополняли серые с золотом глаза, живая плеть — не на поясе, как у большинства обладателей этого оружия, а щегольски перекинутая через плечо — щит-браслет, охватывающий левый бицепс, и закреплённый в ножнах на правом бедре клинок средней длины, так и лучащийся какой-то магией. Насколько могла разобраться Ниллима, помимо стандартного зачарования на остроту, этому оружию добавили нечто вроде свойства "едкости": при нанесении ран кровь алхимически преобразовывалась в кислоту, что гарантировало осложнения при лечении.

Если не качеством, то уж стоимостью своей экипировки Найзе Абреш переплюнула всех членов отряда, включая его командира.

Слева от родовитой красотки громоздился ученик последнего, тот самый, щит которого Зарм у Ниллимы на глазах пробил Искрами Гнева из своего жезла. Причём термин “громоздился” следовало признать клинически точным. Грерод и без того существа не самые компактные, но молчаливый младший ученик Зарма выделялся даже на их фоне. В частности, своего наставника этот субъект перерос на две с половиной, если не все три ладони. Ширина же его плеч, мощь ног и всего корпуса внушали иррациональный ужас. Казалось: сойдись этот в рукопашной с тотемным зверем грерод, мечезубом, — и предпочтительные шансы на победу окажутся вовсе не на стороне дикого зверя. Отдельным поводом для изумления служил возраст младшего ученика: в отряде он являлся единственным, кто заметно уступал даже Ниллиме… и потому имел не нулевые шансы подрасти ещё. Хотя, казалось бы, куда уж больше?

Кстати, сурках под ним также выделялся на общем фоне, будучи не егерским, а грузовым. Ну да оно и не удивительно, если подумать. Егерский сурках такую тяжесть, дополненную сумками со снаряжением и провизией, долго бы не проносил. А беговой, пожалуй, и вовсе от одной попытки этого запрыгнуть в седло переломился пополам…

Справа от Найзе ехала ункале, невесть какими ветрами занесённая в компанию хищников. Впрочем, если она действительно принадлежала к ункале, то не к чистокровным. Прекрасная серебристая грива, заплетённая в сложную косу, большие лиловые глаза, отливающие синью и металлом короткие волоски по всему телу, изящное телосложение, даже четырёхпалость — эта сарье легко могла бы сойти за благородную… если бы не выдающие её с головой ноги. Сильно похожие на ноги Ниллимы и для чистокровных ункале с их раздвоенными копытцами, мягко говоря, не характерные.

Опять же, не наблюдалось ни малейших признаков ещё одной отличительной особенности этой расы: рогового выроста между лбом и теменем, в самом начале гривы. У иных ункале из особо древних родов там красовался не просто “роговой вырост”, а полноценный рог — до четырёх-пяти пальцев длиной. Но их спутница, увы, подобного украшения не имела, разве что в совсем уж рудиментарном виде, таком, что под покровом гривы и не различить.

Установив связь через медальон, Ниллима спросила у Сорха:

“Ну что, собиратель слухов, как тебе компания?”

“Нормальная. Кроме драгоценности негранёной, шибко благородной Абреш”.

“А она-то чем тебе не нравится?”

“Доброволец”.

“Да? Откуда знаешь?”

“Откуда-откуда… дождался чуда! …подслушал. Как обычно. Онгер, ученик Зарма, пытался внушить ей необходимость послушания и единоначалия. А она прям взвилась! Я, мол, твоему Зарму уже говорила и повторить могу, что подчиняться буду только достойному. А если командир проявит себя иным образом, займу его место, ибо происхождение даёт мне такое право. Я, мол, не для того вызвалась вступить в отряд, чтобы плясать под гулкий барабан… и всё такое”.

“Что за гулкий барабан?”

“А ты не знаешь? — искренне удивился Сорх. — Это инструмент, во-первых, громкий, во-вторых, пустой, а в третьих, способный задать ритм, но не мелодию. Так что обозвать гулким барабаном разумного — далеко не лесть”.

“Понятно. А об остальных что скажешь?”

“Про почти-ункале — ничего. С ней не сталкивался. Узнал бы имя, может, и вспомнил бы чего ценного. Про ученика Зарма тоже многого не скажу. Зовут его Онгер Хоррев, своему учителю он какой-то там сложноподчинённый родич: не то троюродный дядя, не то в четвёртом колене брат, не то ещё какой “младший сват старшего деверя”, хе-хе. По молодости и малому искусству прославиться Онгер не успел… в отличие от тебя. И от Мугрина Стопы”.

“А что Стопа?”

“О! Этот в определённых кругах знаменит. Прозвали его так не за что-нибудь, а за то, что однажды он лично убиенных Рептилий сложил этакой стопой… высотой, коли слухи не врут, в собственный рост. Чем переплюнул всех участвовавших в деле, включая даже благородных. Может, это легенда, но то, что Мугрин был на границе аж четырежды и сейчас возвращается туда в пятый раз — сухой факт. Среди полукровок мало найдётся таких, кто не мечтал бы добиться хоть половины того, что он”.

“И ты мечтаешь?”

“Я что — доброволец ? С радостью сидел бы в Лабиринте, как раньше!”

“Ну, прости…”

“Да чего там, сам виноват. Нефиг надо смотреть на позорище благородных. По своей же привычке дурной припёрся полюбоваться моментом твоей славы, потому и огрёб”.

Надо же, подумала Ниллима, действительно не обижается. Реалист!

Тут ожил Сосед:

“Бедный Зарм!”

“Ты о чём?”

“Ну как же. В отряде у него всего-то семеро разумных, включая его самого, но из этих семи больше половины претендует на лидерство. Найзе — по происхождению, Мугрин — контрактник недобитый — по опыту, да ещё ты…”

“Я не претендую!”

“Неужели? Заместитель командира, которая этого самого командира побеждала в круге?”

“Не полезу в лидеры”.

“А тебе и не надо, — “успокоил” Сосед. — Тебя уже Эхенд назначил. Просто посмотри ещё раз, в каком порядке вы едете, и сделай выводы”.

Если ставить вопрос так … Ниллима осмотрелась, обратив особое внимание на Абреш (ну, прямо особо охраняемая персона!), и поёжилась. Да, Зарму можно только посочувствовать.

“Что, малышка, прониклась? Как говорил один… гм… выдающийся командир, с этими бойцами я бы завоевал мир, если бы мне удалось убедить их стрелять в одном направлении. Зарм может опереться по-настоящему только на Онгера…”

“Угу. А Шосэтан-то прав: Эхенд действительно не питает к своему родичу тёплых чувств”.