Анатолий Нейтак - Эмиссар: Трансформация [СИ]

— Тут начался галдёж и лай, — буркнула Ниллима себе под нос. Но услышал её только Зарм и ещё, может, Сорх, потому как Водулх и Кобьер дружно насели на Найзе, убеждая, что вернуться на землю своего Дома и прощупать происходящее у Рептилий чуть позже в другом месте — никакая не трусость, а нормальная предусмотрительность. Достойная дочь семьи Абреш во весь голос отвечала им, делая ну очень прозрачные намёки на жидкую кровь рождённых повиноваться и их слабые поджилки.

Пахло дымом уже сожжённых и ещё только догорающих хижин, горелой плотью и кровью убитых Змей, оставляющей на языке не столько металлический привкус, сколько его призрак. Перепалка быстро перерастала в скандал, а дело не двигалось.

Терпение Зарма окончательно лопнуло, когда Кобьер чуть ли не впрямую обвинил Найзе в душевном нездоровье, то бишь тяге к самоубийству… коллективному, чтобы не так скучно было перерождаться. Пока кулаз не осознала сказанное и не ответила вызовом на поединок или ещё чем-нибудь этаким, воздух между спорщиками со звучным щелчком вспорола живая плеть. Пока опешившие подчинённые пытались понять, что это стряслось, заодно машинально хватаясь за своё оружие, грерод не очень громко, зато предельно чётко объяснил всем ситуацию. Вкратце: пока он тут командир, только ему решать, что делать и куда выдвигаться.

— …а поскольку поставленная задача отрядом не исполнена, — закончил он, — двинемся дальше. По этому тобрассу вглубь территории противника до первого пересечения, а там, уже на месте, решим, куда и как. Передовой дозор — Сорх, тыловой — Кальфа. Остальным двигаться обычным порядком, колонной попарно. Выполнять!

Пересечение тобрассов на поверку оказалось расположенным не близко. Только четверть марог спустя оно показалось впереди, выступив внушительной тенью из туманной дымки… и тут основной отряд нагнала Кальфа с пренеприятным известием. От сожжённого поселения по следам сарье Дома Зверей выдвигались непонятно откуда взявшиеся отряды сарье Дома Рептилий, общим числом не менее трёх десятков.

Решив не искушать судьбу, Зарм приказал ускорить продвижение к пересечению, а там свернуть по правому тобрассу и на следующем пересечении — назад.

Как оказалось — зря приказал.

Добраться до пересечения удалось вполне благополучно. И проехать по радиальному тобрассу, идущему параллельно границе Домов — тоже. А вот на следующем пересечении отряд, забывший о скрытности, набравший скорость и вылетевший из джунглей на открытое место компактной группой, обнаружил впереди немалых размеров толпу Рептилий. В основном Гаторов, но и Ящеры попадались, и Панцири.

— Вот вам наглядное доказательство близости Орды, — объявила Ниллима.

Действительно, иным образом истолковать скопление у границы молодняка Рептилий, да ещё в таком числе, было затруднительно.

— А сарье среди них есть? — задал животрепещущий вопрос Кобьер.

— Сложно сказать… — протянула Ниллима, закрывая глаза и как бы принюхиваясь. — Пока что я таковых не чувствую, но вполне возможно.

— Среди тех четырёх отрядов, которые идут за нами с облавой, — напомнила Кальфа с неожиданной твёрдостью, — сарье точно есть.

— Прорываемся! — приказал Зарм. — Замком, ты сможешь создать общий физический щит?

— Сможем, — уверила машир. — Мугрин, Хабо, Сорх, Кальфа! Работаем двухконтурную защиту, схема “клин”! Деление по секторам обычное, я — за координатора. Так… держите!

Суркахи снова помчались вперёд под прикрытием общей защиты. Толпа Рептилий, тоже сориентировавшаяся, повалила навстречу. Зарм, Найзе, Онгер, Водулх и Кобьер (говоря иначе, — все, не занятые поддержанием общего щита) воспользовались жезлами и открыли стрельбу, как только дистанция до противника сократилась до полусотни шагов. За несколько бун они выкосили десятка полтора молодых, агрессивно-тощих Гаторов… Зарм рискнул и вложил почти четверть резерва в площадные чары. Молочно-белая сфера прянула вперёд и взорвалась в толпе, оставив на земле ещё с полдюжины подёргивающихся тел…

Но следом прямо по трупам сородичей валили сотни таких же молодых и агрессивных, а за сотнями с высоты седла ясно виделись как бы не многотысячные толпы.

Их численность не стала бы серьёзной проблемой, если бы на сотню простых Рептилий, вооружённых лишь когтями, зубами да тяжёлыми хвостами, не приходились один-два сарье. По своей Силе едва дотягивающие до младших учеников Лабиринта, мало что умеющие — самим своим присутствием они заставили Ниллиму изменить общий щит отряда. Который в результате стал неуязвим для низкоуровневой боевой магии, но и в пробивной силе заметно потерял, несмотря на поддержку ещё четырёх соратников.

А Рептилии всё лезли и лезли, собственными телами стараясь продавить щит…

— Они что, сумасшедшие? — выдохнул Зарм, выстрелом из жезла вышибая жизнь из очередного вражеского сарье. Точнее, пытаясь. Мишень вовремя скользнула за спину обычного Гатора, который и рухнул навзничь с выжженной в груди дырой.

— Они кричат: “Еда! Еда!” — сообщил Водулх мрачно. — Выживших накормят, а особо отличившимся дадут мяса… и собственных павших, и нашего. Обычная практика.

— Подавятся! — прошипела Найзе, бросая в сгустившуюся толпу разъедающее заклятье. Перекрывая шипение атакующих, раздались вопли боли.

Увы, против неистовства обезумевшей от голода молоди даже магия помогала плохо…

А потом Кобьер закричал про Погонщиков, и Зарм переломил “вопль мертвеца”.

Ниллима

“Теперь ты прочувствовала минусы Раскрытия Связей”.

О да, Сосед. Прочувствовала. Полной чашей.

Отдельное тебе спасибо, что не предупредил… впрочем, разве что-нибудь изменилось бы от этого предупреждения? Вот именно.

Вонь горелой плоти совершенно одинакова. Вне зависимости от того, кому принадлежит: Зверям ли, Рептилиям ли. Боль агонии разумных… беззащитных разумных! — тоже одна на всех. То есть при ближайшем рассмотрении, ясное дело, нашлись бы отличия. Кое-кто сказал бы, что Змеи, обугливаясь, пахнут слаще, и что страдания их перед смертью приятны для наблюдающего, если, конечно, сам наблюдающий — не из поганых гадин.

Однако машир, ученица Соседа, овеянная толикой его великой чуждости Нарадуму как целому, находила, что вонь есть вонь, а боль есть боль. И поступки Мугрина Стопы, почти успевшего стать верным товарищем, исчезающе мало отличаются от поведения той сарье, которая говорила о нежелании опекать ничтожных.

Той, из-за решения которой превратилось в угли её, Ниллимы, родное поселение.

“Думаешь, можно воевать, не запачкавшись?”

Да какая, в Хаос и льды вековечные, разница, что именно я думаю?! До хрипоты можно орать о том, что безнаказанное убийство — это вовсе не война, а именно убийство. Кто услышит, кто поймёт? Даже Раскрытие Связей, благодаря которому чужая боль может восприниматься, как своя, не помешало действовать на привычный манер ни Мугрину, ни Хабо. Об остальных и речи нет: убить врага для них — доблесть, а враг — любая Рептилия в пределах досягаемости. Благородные привыкли к тому, что даже среди “своих”, то бишь Зверей, далеко не всякий ценен и важен. Если они могут просто от скуки, скажем, запытать какого-нибудь из “своих” ничтожных, с какого перепуга им жалеть “чужих”, принадлежащих враждебному Дому? Конкурентов надо давить, а не защищать. Вот они и давят. Слепцы, глухие к страху, боли и смерти.