Эрин Моргенштерн - Беззвездное море [litres]

Тем временем принцесса нашла дверь, на которой была корона.

Дверь вела в ту башню, что не успела еще развалиться. Там оказалась комната, по углам укрытая мраком. Свет проникал сверху, свысока, собираясь в яркое, с размытыми краями пятно по самому центру каменного пола. Принцесса вошла в комнату и остановилась в этом пятне.

– Что тебе надобно? – спросил голос из темноты, звуча со всех сторон сразу.

– Я хочу знать будущее моей дочери, – сказала принцесса, думая о том, что это не вполне правда, что хочет она очень и очень многого, но раз уж именно эта нужда привела ее сюда, то об этом и следует спросить.

– Дай мне взглянуть на девочку, – сказал голос.

Принцесса пошла за дочкой, которая сначала расплакалась, что ее уводят от новых друзей-призраков, а потом рассмеялась, захлопав в ладоши, когда оказалось, что все они целой толпой сопровождают ее по лестнице.

Принцесса принесла девочку в комнату в башне.

– Оставь ее здесь одну, – велел голос из темноты.

Принцесса, поколебавшись, посадила девочку в пятно света и ушла, закрыв за собой дверь. Там, под дверью, она ждала беспокойно, окруженная призраками, которых не видела и не слышала, хотя они поглаживали ее по плечам и советовали не волноваться.

В комнате девочка рассматривала темноту, а темнота смотрела на девочку.

Потом из той тени, от которой не отрывала глаз девочка, вышел высокого роста некто с телом человека и головой филина. Большие его круглые глаза в упор смотрели на девочку.

– Здравствуй, – сказала она.

– Здравствуй, – сказал Совиный король.

Через некоторое время дверь распахнулась, и принцесса, войдя внутрь, увидела, что девочка по-прежнему сидит в пятне света.

– У этого ребенка нет будущего, – сказала ей темнота.

Принцесса нахмурилась, глядя на девочку и пытаясь понять, какого ответа хотелось ей, кроме этого. Впервые она пожалела, что оставила родимое королевство, что не выбрала другого пути.

Может, ей лучше оставить девочку здесь, в этом замке, а в городе сказать, что ее съели волки? А потом собрать свои вещи, уехать и заново начать жизнь?

– Дай мне обещание, – сказала принцессе темнота.

– Все что угодно, – ответила принцесса и тут же об этом пожалела.

– Приведи ее сюда, когда она вырастет.

Принцесса вздохнула, кивнула и унесла громко протестующее дитя из замка, вниз по склону горы, в их маленький дом.

В последующие годы принцесса порой вспоминала о своем обещании, порой забывала о нем, а порой ей думалось, что все это был сон. Дочка ее, как оказалось, не приносила несчастья, она редко плакала с тех пор, как научилась ходить, перестала пялиться в пустоту и казалась даже удачливей, чем другие.

(У девочки была метка, вроде шрама, между талией и бедром, напоминавшая птичье перо, но мать ее никак не могла припомнить, откуда эта метка взялась.)

В те дни, когда принцесса считала, что память о замке и обещании – не самообман, она говорила себе, что когда-нибудь поднимется в гору еще раз и возьмет с собой дочку, и если замка там не окажется, то все-таки они прогуляются, чем плохо, ну а если замок стоит, то тогда она на месте сообразит, что делать.

Однако ж прежде, чем девочка выросла, принцесса заболела и умерла.

Вскоре после того дочка ее исчезла, и ни один человек в городе этому не удивился.

– Она всегда была дикая, – вздохнула женщина, прожившая достаточно долго, чтобы считаться старухой.

Мир уже не тот, что был прежде, но в городе на берегу озера все еще рассказывают истории про замок на горе.

В одной из таких историй девочка находит дорогу назад в замок, который она помнит, но смутно, словно он привиделся ей во сне. Замок пуст.

В другом варианте девочка находит дорогу назад в замок, который она помнит, но смутно, словно он привиделся ей во сне. Она стучится в дверь.

Дверь распахивается перед ней, ее приветствуют призраки, которых она больше не видит.

Дверь закрывается, и больше о ней никто никогда не слышал.

А в истории, которую рассказывают совсем редко, девочка находит дорогу назад в замок, который она помнит, но смутно, словно он привиделся ей во сне как место, куда ее обещали вернуть, хотя обещание и давала-то не она.

Фонари зажжены в честь ее прибытия.

Дверь открывается прежде, чем она успевает постучать.

Она поднимается по знакомой лестнице, которая, она это знает, совсем не во сне. Идет по залу, по которому уже шла раньше.

Дверь, помеченная короной, открыта настежь. Девочка входит внутрь.

– Ты вернулась, – говорит тьма.

Девочка молчит. Эта часть того, что не было сном, тревожит ее больше всего, больше, чем призраки. Эта комната. Этот голос.

Но она не боится.

Из темноты выходит человек с головой филина. Он совсем не так высок, как ей помнится.

– Здравствуй, – говорит девочка.

– Здравствуй, – отвечает Совиный король.

Они молча разглядывают друг друга. Призраки наблюдают за ними из-за двери, дивясь на перышко в ее сердце, которого девочка не видит, но чувствует, как оно трепещет.

– Проведи под этим кровом три ночи, – говорит Совиный король девочке, которая больше уже не девочка.

– И тогда ты меня отпустишь? – спрашивает девочка, имея в виду совсем не это.

– И тогда тебе не захочется уходить, – говорит Совиный король, который, все это знают, говорит одну только правду.

Девочка проводит там одну ночь, а потом вторую. К концу второй ночи призраки снова становятся ей зримы. К третьей у нее пропадает желание уйти, ибо кто же уходит из дома, когда его обретет?

Она и сейчас там.

Закери Эзра Роулинс следует за Мирабель коридорами, круто сворачивающими между залами, которых он еще не успел рассмотреть, сквозь двери, о которых не догадывался, что это дверь. Он засматривается, когда они идут по стеклянному полу, на забитый книгами коридор под ногами, этажом ниже, а затем торопится догнать Мирабель. До “Сердца” они добираются в два раза быстрей, чем он рассчитывал, и Мирабель сразу направляется не к лифту, а к одной из упавших люстр, на которой висит куртка из серой потертой кожи и черная сумка-мессенджер через плечо.

– А мне не понадобится пальто? – беспокоится Закери, глядя, как Мирабель натягивает куртку, с мыслью, не сбегать ли к себе за своим забрызганным краской одеянием, которое он, увы, забыл отослать на Кухню почистить.

Налево от него раздается мяуканье, и, повернувшись на звук, Закери видит рыжего кота, который сидит на пороге кабинета Хранителя. Позади кота заметен и сам Хранитель, который сидит у себя за столом и пишет, и при этом, не прекращая движения пера по бумаге, поверх очков внимательно за ними с Мирабель наблюдает. Закери с трудом подавляет в себе желание поднять руку и помахать ему.

– Да, – говорит Мирабель, не обращая внимания ни на кота, ни на Хранителя, а рассматривая льняные брюки и свитер Закери. – Пожалуй. Давайте-ка что-нибудь подыщем. Сумку свою оставьте здесь.