Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

— Какие непомерные требования ты выдвигаешь в обмен на возвращение моей законной собственности? Украденной, позволь напомнить, членами твоего семейства. Что, насколько мне известно, является достаточным законным основанием, чтобы объявить вендетту всему вашему убогому племени ютящихся в автоприцепах волшебнишек.

Кошка терла ладонями плечи. Это не особенно помогало, но когда она прекратила, стало так холодно, что пришлось возобновить усилия с удвоенной энергией.

— Мои условия на удивление разумны. Во-первых, никакой вендетты. И никаких действий, предпринятых в ответ на какие-либо действия, предпринятые мною во время поисков твоего волшебного котуля. Во-вторых, мой клиент получает право воспользоваться ключом и свистулькой, как и было указано в первоначальном договоре. Если эти предметы все еще будут в ее распоряжении после окончания квеста, она вышлет их по почте (ты предоставляешь конверт с обратным адресом и маркой). Если предметы потеряются, будут украдены или повреждены, соответствующие расходы ты принимаешь на себя. И опять же никаких ответных действий. Ах да, все прошлые и нынешние долги, которые могут быть у меня перед тобой, бессрочно аннулируются. Это само собой разумеется.

Ноги и кончик носа у Кошки онемели. В тщетных попытках хоть как-то согреться она уткнулась лицом в сгиб локтя и наступила одной ногой на другую, потом еще раз и еще.

Сашино лицо так побелело, что даже заискрилось. Висевшие в воздухе кристаллики льда образовали вокруг ее головы бледный нимб.

— Твой долг аннулирован. Но я восстанавливаю по десять процентов от него за каждый час, который проведу без своих безделушек.

— Договорились. Они лежат на верхней ступеньке лестницы, по которой ты нас отправила. Я отдала Кошке ключ и свистульку, остальное вывалила там. Технически это место расположено внутри твоего дома, так что предметы уже в твоем распоряжении, и никакие взыскания не применяются.

На долгое омертвелое мгновение Саша неподвижно застыла. А потом сказала:

— Ты хитрая штучка. Но ты вернешься. Такие, как ты, всегда возвращаются. Мой дом для вас будто казино. Ты не первая, кому удалось уйти отсюда в выигрыше, отнюдь. Но ни один из вас не способен остановиться, пока есть преимущество. Ты будешь возвращаться снова и снова, пока наконец удача тебе не изменит. Потому что в глубине души хочешь проиграть. Заслуживаешь проигрыша. На всем белом свете у тебя один дом — он здесь, и ты это знаешь. Когда наконец ты почувствуешь себя достаточно виноватой, чтобы это признать, мы будем ждать тебя — моя печь, мои ножи и я.

— Ни минуты не сомневаюсь.

— Я не права? Тогда так и скажи. Но сперва вспомни, каково взыскание за ложь в моем доме.

— Я…

— Ты сбежала из единственного места, где ты своя, и готова умереть, лишь бы не возвращаться туда. Не ломай комедию, мне известна вся мерзкая история от и до. И с тех самых пор ты болтаешься по Фейри, бедокуришь, нигде не пускаешь корни. Где же тебе место, если не здесь?

— Я устала от твоих игр и ухожу.

— Показать вам дверь?

— С твоими-то расценками? Вылезем в окно.

Кто-то забарабанил в дверь мотеля кулаком. БАМБАМБАМБАМ!

— Открывайте! Такова воля Ее Отсутствующего Величества!

И Кошка открыла:

— Привет, Ворон.

Трикстер неторопливо вошла в комнату и стащила с себя мокрый дождевик.

— Ого. Вот это гроза. Ты выходила сегодня? Да уж, Кошка, умеешь ты выбрать выходной. Эй, Эсме, угадай-ка, что у меня есть? Смотри — будем делать с’моры [127].

— Ура-а-а!

Со всеми положенными церемониями они втроем поджарили с’моры на общественном гриле под навесом с подветренной стороны мотеля. Потом Ворон достала пакетики с растворимым лимонадом «Кул-эйд», и они добавили столь необходимую красную прядь в остатки ее волос, а волосы Эсме поочередно красили во все цвета радуги, пока той наконец не надоело. Тогда девочка потребовала какую-нибудь историю. Кошка рассказала «Луна никогда не глупит», и «Из хороших божьих коровок получаются хорошие соседи», и «Сказку про короля, который был тупее вареного яйца, и о троих его сыновьях, которые были еще тупее, хоть в это и трудно поверить». Когда после всего этого Эсме в очередной раз громко потребовала продолжения, Кошка беспомощно оглянулась на Ворон. Та улыбнулась (разумеется, этой своей петушиной улыбкой) и сказала:

— Видимо, теперь моя очередь.

Она уселась на кровати, скрестив ноги, и начертила пальцем против сердца крестик, обозначающий правду.

— Опуская всяческие утомительные подробности и никому не нужную предысторию, вот она я — в брогах, аскотском галстуке с бриллиантовой булавкой и костюме-тройке от «Брукс бразерс», торчу, как гвоздь, посреди нудистского пляжа. Разумеется, вход только для мужчин, и вдобавок все поголовно чистокровки, в чьих жилах течет исключительно ихор. Боги упаси, если существо женского пола узрит их причиндалы. Одежки караулят тролли в ливреях! В общем, анальная ретентивность в полный рост. А автомобили стоят себе с ключами в зажигании, в каждом бардачке — наркота на увесистую сумму, и кое-где под торпедами пристегнуты весьма недурственные стволы. Так вот, решив, что я слишком разодета для такого случая, я преспокойненько иду на стоянку и убалтываю «Ягуар XKE», багажник которого набит краденой древнеатлантской керамикой, — ну и похабщина, скажу я вам, — сбежать с…

— История чудесная, — перебила Кошка, — но стоит ли Эсме такое слушать?

— А, да она не против. Ты постоянно забываешь, сколько этой зайке лет. Эй, Эсме! Сумеешь завести машину без ключа?

— Ну да.

— А скрутить косяк? Замутить метамфетаминовую лабораторию? Собрать «калашников» и пульнуть из него?

— Я же просто маленькая девочка, — с негодованием отозвалась Эсме. — Если пульну из автоматического оружия, меня отдачей с ног собьет. Это всем известно.

— Не важно. Раз Эсме желает пользоваться привилегиями маленькой девочки, то и вести себя нужно соответственно.

— Ладно. Вот тебе история, которую ты точно одобришь. Так что сиди тихонько и хотя бы на этот раз не перебивай, лады? — Ворон трижды резко хлопнула в ладоши, как призывающая к тишине профессиональная сказительница. Коснулась лба, губ, сердца и ширинки, подтверждая, что каждое слово в некотором смысле будет правдой. И начала: — Это история о матушке Еве и полисмене.

Раз матушка Ева отправилась в «Тиффани» и украла там кое-какие драгоценности. У нее были деньги, чтобы заплатить, но ей просто не хотелось. Охранники все видели и послали за полисменом.

Когда полисмен хотел арестовать матушку Еву, он повел себя неосторожно, и Ева украла у него пистолет. А потом заставила раздеться догола. Сама она разделась до белья, надела полицейскую форму и забрала оружие. Села в полицейский автомобиль и принялась разъезжать по нью-йоркским улицам со включенной сиреной, издеваясь по рации над своими преследователями.