Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

– Ана, – настаивал он, потряхивая ее за плечо. – Нужно, чтобы ты еще немного потерпела и не засыпала. Справишься?

Она почти незаметно кивнула.

Рамсон встал и осознал, что чего-то не хватает. А именно любопытных глаз цвета океана.

– Где Мэй?

Хотя Ана была разбита и измучена, в ее глазах продолжал гореть стойкий огонек. Однако при упоминании Мэй вся ее решительность улетучилась. Лицо Аны исказилось от боли, такой явной печали и беспомощности, что Рамсону стало невыносимо смотреть на нее, и он отвернулся. Будто он увидел что-то личное, не предназначавшееся для чужих глаз.

Ана всхлипнула.

– Они ее забрали, – она ссутулилась и обняла себя трясущимися руками. – Белые плащи. Я не смогла… я не…

– Мы ее вернем.

Рамсон выпалил первую фразу, которая пришла на ум и могла утешить Ану. Это не было продуманной ложью.

– Но прямо сейчас нам нужно уходить. Можешь встать?

Ана сделала слабую попытку. Кровь продолжала идти у нее из носа.

Не обращая внимания на дрожь в собственном теле, Рамсон наклонился, обнял ее за талию и поставил на ноги.

Они, пошатываясь, направились к лошади Аны, которая спокойно стояла под проливным дождем, демонстрируя уникальную выдержку валькрифа.

Со стоном Рамсон помог ведьме – Ане – забраться в седло. Придерживая ее за спину, чтобы она не упала, он сам запрыгнул на лошадь и сел позади. Взяв узду в свои руки, он почувствовал новый прилив сил, хотя его тело было побито. Он был жив, рядом с ним находился могущественный аффинит, валькриф нес их на своей спине в тихое место. Его перспективы значительно улучшились по сравнению с тем, что ожидало пленника наемников.

Ана зашевелилась, пытаясь что-то достать. С огромным усилием она вынула увесистый кожаный мешочек и продемонстрировала ему.

– Я отобрала это у бармена, – прохрипела она. – Раз я отбила тебя у охотников за головами, полагаю, это по праву принадлежит мне.

Рамсон уставился на пузатый мешок с монетами у нее в руках и расхохотался. Впервые ему не интересно было золото. Он столько всего хотел сказать ей, столько слов вертелось у него на языке. Спасибо, что пошла меня искать. Спасибо, что сражалась за меня. Спасибо, что спасла мне жизнь.

Но ничего из этого Рамсон не смог произнести вслух. Вместо этого он усмехнулся, похлопал по мешку рукой и сказал:

– Не даром я тебя учил.

Ана проснулась. После дождя воздух был пропитан влагой, рядом слышался треск огня. Все болело. Ане чудилось, что тело ее обернулось в камень – тяжелый, холодный камень – и больше никогда она не сможет сдвинуться ни на сантиметр.

Она не спеша открыла заспанные глаза. Медленно и неохотно мир, состоящий из размытых светотеней, стал приобретать четкие контуры. Она лежала на жестком каменном полу. Вокруг нее возвышались колонны, плавно перетекая в потолочные своды над головой. Стены, пол и потолок были украшены орнаментами, и Ана вспомнила о храмах, которые регулярно посещала в Сальскове. Мужчины и женщины водили бесконечный хоровод, символизирующий смену четырех времен года. От цветов, к опавшим листьям, потом к хлопьям снега.

Весна. Лето. Осень. Зима.

Она находилась в храме всех богов, расположенном, судя по доносящемуся снаружи шелесту деревьев, в гуще северной тайги. Сквозь потрескавшиеся стекла длинных окон пробивался лунный свет, очерчивая силуэты окружающих предметов. У вершины купола окна были расположены по окружности, заключая центр в кольцо. Каждое было разбито на четыре квадрата, внутри которых были изображены цветок, солнце, листок и снежинка. Круг богов, или божекруг.

Сквозь витражи пробивался свет и разбрасывал по белому мраморному полу переплетающиеся тени. Подул легкий ветер и, как обычно бывало с ней в храме, Ана вспомнила о своей тете. Мамика Морганья глубоко и искренне верила в богов. Ана представила, как та стоит на коленях в дворцовом храме, темные волосы собраны в косу, большие выразительные глаза закрыты. Если бы Ана сейчас опустила веки, услышала бы шорох тетиного шелкового кечана и тихое позвякивание божекруга у нее на шее.

Ана думала о мамике, и сердце ее болело. Не кто иной, как тетя, научил ее толкованию священных легенд, чтобы найти толику света в мире, который презирал Ану и ей подобных.

Ана попыталась подняться. Она сделала глубокий вдох и вздрогнула, почувствовав острую боль. Одной рукой она схватилась за живот, а другую вытянула, надеясь наткнуться на Мэй.

Но рядом никого не было.

Подробности прошлой ночи начали стремительно всплывать в памяти Аны. Дождь. Наемники. Кровь. К горлу подступила желчь. Она потерла глаза, чтобы избавиться от образа чернобородого: его лицо искажено муками, изо рта льется алая жидкость.

Буквально выпустила всю кровь до последней капли.

Дело рук демона.

Но…было что-то еще. Кто-то помог ей взобраться на лошадь, поддерживал весь ночной путь, чтобы она не упала, пока они ехали по темному промокшему лесу. В какой-то момент она потеряла сознание… и тем не менее…

Ана дотронулась до грубой ткани своей рубахи, ее руки машинально потянулись к капюшону плаща, но его не было на месте. Расправленный, он лежал на полу у огня и сушился. Ее заплечный мешок стоял там же.

– Наконец-то, – услышала Ана знакомый голос и вздрогнула. В тени колонны с высеченным изображением выпрыгивающей из воды рыбы зашевелилась фигура. Свет пламени упал на лицо Рамсона Острослова: его глаза блестели, а губы были сложены в его особую, раздражающую улыбку.

– Я уже стал сомневаться, жива ли ты.

Тяжесть сдавила плечи Аны. Как долго он сидел и наблюдал за ней? Прошлая ночь была ошибкой – она истощила свою силу родства и осталась без защиты. Он мог запросто ее убить.

Но… не убил.

Ана сощурила глаза.

– Со мной все в порядке, спасибо, что спросил.

Вместо голоса раздался хрип, как будто кто-то натер ее горло изнутри наждачной бумагой.

Рамсон усмехнулся, встал и поднес ей бурдюк с водой. Когда он подошел поближе, Ана поняла, что темные пятна на его лице были не тенью, а уродливыми фиолетовыми синяками.

– Спасибо, что спас мне жизнь, Рамсон, – скромно напомнил он, разводя в стороны руки и приближаясь к Ане. – Спасибо, что обогрел и высушил меня, Рамсон. Спасибо, что поил меня водой и следил за мной, Рамсон.

Он замолчал, подошел к ней и поклонился.

– Не за что, сударыня.

Ана зло посмотрела на него, но смягчилась, когда он подал ей бурдюк. Она жадно глотала прохладную дождевую воду, осознав вдруг, насколько она хотела пить и была голодна.

– Сколько я проспала?

– Один день.

Слова хлестнули, как пощечина. Они провели целый день ничего – ничего – не делая, а ведь они могли отправиться по следам Белых плащей, забравших Мэй.