Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Хавермайер вытер щеку одним пальцем. Его ирония сменилась раздражением.

– Позвольте задать вам несколько вопросов, мисс Сколлер. Корнелиус пытается убедить нас, что проблема преувеличена, что вы просто подслушали старших, что вы горюете об отце, что вы не представляете угрозы, и так далее, и тому подобное. Но я не согласен. – Он наклонился ближе. – Как вы узнали о разломах? Кто вам рассказал?

Я оскалила зубы.

– Ясно. А как вы выбрались из комнаты? Эванс был уверен, что запер вас, он не настолько глуп, чтобы лгать мне.

Мои губы искривились в дикой пародии на улыбку. Увидев такое выражение лица, люди обычно думают: «Этот человек не в себе, его надо изолировать». Но мне было все равно.

– Кто знает, может, я прочитала заклинание, мистер Хавермайер. Или, может, я призрак. – Моя улыбка превратилась в оскал. – Я же теперь сумасшедшая, вы не знали?

Он задумчиво склонил голову набок.

– Кстати, если вам интересно, эта ваша злющая псина мертва. Эванс утопил ее в озере. Я бы извинился, но, по-моему, это давно пора было сделать.

Я содрогнулась, как животное, которому отвесили пинок. Мои ребра превратились в осколки, которые вонзились прямо во внутренности. «Бад, Бад, о Бад…»

– Похоже, мне наконец удалось завладеть вашим вниманием. Отлично. Теперь скажите, вы когда-нибудь слышали об упырях? Вампирах? Стригоях? – Эти слова с шипением скатились с его языка. Они почему-то напомнили о поездке в Вену, куда меня взял с собой мистер Локк, когда мне было двенадцать. Стоял февраль, а город, обветренный и старый, был полон теней. – Впрочем, название – это не так уж и важно. Уверен, вы слышали эти истории о существах, которые выбираются из темных северных лесов и высасывают из людей кровь.

Произнося это, он одновременно принялся снимать перчатку с левой руки, потягивая по очереди за каждый палец.

– По большей части это лживые слухи, которые распустили суеверные крестьяне, а потом растиражировали и продали викторианским оборванцам газеты. – Он наконец освободил руку от перчатки. Его пальцы были настолько бледными, что на них проглядывали вены. – Если хотите мое мнение, Стокера следовало бы казнить без суда и следствия.

И тут Хавермайер потянулся ко мне. У меня было, наверное, полсекунды, за которые все волоски на руках встали дыбом, сердце сжалось, и я поняла каким-то звериным чутьем, что нельзя позволить ему прикоснуться ко мне, что нужно звать на помощь… Но поздно.

Холодный палец коснулся моей кожи. Нет, не просто холодный. Это было болезненное, жгучее, пронизывающее до костей отсутствие тепла. Все тепло, хранимое моим телом, устремилось на борьбу с ним, но холод оставался ненасытным. Я пыталась произнести что-то, но губы онемели и не слушались, как будто я долгое время шла по улице при пронизывающем ледяном ветре.

Хавермайер издал что-то похожее на довольный вздох – как человек, который сел погреть руки у камина или смакует первый глоток горячего кофе. Он неохотно отнял палец от моей кожи.

– В сказках всегда есть зерно истины, вы не находите? Полагаю, на этот принцип опирался ваш отец, разъезжая по всему земному шару и выискивая хлам для своего хозяина. – На его щеках вспыхнул нездоровый лихорадочный румянец, а черные глаза блестели. – Итак, моя милая, расскажите мне, откуда вы узнали о разломах.

Мои губы все еще с трудом шевелились, а кровь еле двигалась по венам, словно успела загустеть.

– Я не понимаю, что… Почему…

– Почему нас это так беспокоит? Корнелиус прочитал бы вам лекцию о порядке, процветании, мире и всем таком прочем, но, признаюсь, сам я преследую менее благородные цели. Я просто хочу, чтобы этот мир оставался таким, как есть: удобным, полным беззащитных людей, которых никто не станет искать. Следовательно, я искренне и лично в этом заинтересован. Было бы мудро с вашей стороны рассказать мне все, что вы знаете.

Я посмотрела на его самоуверенную улыбку, на то, как он поглаживал ногти подушечкой большого пальца, и мне стало страшно, как никогда прежде за всю мою жизнь. Я боялась утонуть в море безумия и магии, боялась неосознанно выдать что-то или кого-то, но больше всего боялась, что ко мне снова прикоснутся эти мучительно холодные руки.

Раздался резкий стук в дверь. Ни один из нас не издал ни звука.

Миссис Рейнольдс все равно вошла. Ее туфли назойливо стучали по кафелю.

– Извините, сэр, но ей пора принимать ванну. Время для встреч с родственниками вышло.

С трудом сдерживаемая ярость заставила губы Хавермайера изогнуться, обнажая зубы.

– Мы разговариваем, – прошипел он. Слуги в особняке Локка после такого побежали бы прятаться по углам.

Но это был не особняк Локка. Миссис Рейнольдс прищурилась, поджав губы.

– Прошу прощения, сэр, но строгое соблюдение расписания очень важно для пациентов Брэттлборо. Их легко растревожить, а размеренный и предсказуемый распорядок дня помогает поддерживать спокойствие…

– Ладно. – Хавермайер тяжело втянул воздух носом, потом встряхнул перчатку и натянул обратно на руку. От того, как медленно он это проделал, жест выглядел почти неприлично.

Затем он наклонился ко мне, опираясь на трость.

– Мы еще поговорим в ближайшее время, моя дорогая. Вы свободны завтра вечером? Я бы не хотел, чтобы нас снова прервали.

Я облизнула постепенно теплеющие губы и попыталась притвориться, будто я смелее, чем есть на самом деле.

– Разве… разве вам не нужно приглашение, чтобы войти?

Он рассмеялся.

– О, дорогая моя, не верьте всему, что пишут в бульварной литературе. Вы, люди, вечно пытаетесь придумать всему какие-то причины. Мол, чудовища нападают только на непослушных детей, блудниц и безбожников. На самом же деле все проще: сильные нападают на слабых где и когда им угодно. Так всегда было и будет.

– Сэр. – Медсестра шагнула ближе.

– Ладно, ладно, – отмахнулся от нее Хавермайер. Он сверкнул голодной улыбкой и ушел.

Из коридора еще какое-то время доносился бодрый стук его трости в такт удаляющимся шагам.

Во время мытья я вдруг начала трястись и не могла остановиться. Медсестры принялись суетиться и растирать меня теплыми полотенцами, но дрожь только усиливалась, пока я не упала голой на кафельный пол, обхватив себя за плечи, словно боясь, что они разобьются. Меня отвели обратно в палату.

Миссис Рейнольдс задержалась, чтобы пристегнуть к кровати мои покрытые гусиной кожей запястья. Я поймала ее руку в свои, прежде чем она успела закончить.

– Можно мне… Извините, вы не могли бы отдать мне книжку? Хотя бы на один вечер? Я буду хорошо себя вести. П-пожалуйста. – Хотела бы я сказать, что специально изобразила заикание, что все это было хитрой уловкой, придуманной с целью усыпить их бдительность перед моим побегом. Но я и впрямь тряслась в ужасе и отчаянии и просто хотела спрятаться от воющих в голове мыслей: «Хавермайер – чудовище. В Обществе полно чудовищ. Кто же тогда мистер Локк?» И еще: «Бад мертв».