Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Кушай, — голосом грубым, словно очень сильно простуженным, произнесла женщина.

Постоянно оборачивающаяся на нежить Таколя взвизгнула и подпрыгнула на месте, а потом оббежала по кругу и спряталась за меня.

— Гашпадин, она говолит, — стуча зубами, прошептала северянка, готовая вот-вот вцепиться в мою тунику.

Я ещё раз сглотнул, отгоняя от себя ощущение вязкости на языке, как от недозрелой черёмухи, поглядел на открывшего рот Броя, и пояснил.

— Это не она говорит. Это я говорю её устами.

— Мастер, не надо так больше. А то сердце остановиться может, — пробурчал пират, а я поглядел на него с горькой ухмылкой.

— Твоё точно не остановится от этого. Или ты думаешь, я не понял, зачем ты увязался за нами?

— А если и так, мастер, — нахмурился головорез, — я жить хочу. И я устал скитаться по морю, как лодка без вёсел и паруса. Даже цепной пёс устаёт.

Пират вздохнул и подошёл к мертвячке с ребёнком.

— Иди к дядюшке Брою, малец, — произнёс пират и присел перед пацанёнком на корточки. — Тебя как звать?

Мальчик насупился и постарался спрятаться за мать.

— Да ты не стесняйся. Я тебя не обижу.

— Ни́кор, — тихо произнёс ребёнок.

— Так ты из хелладцев? — усмехнулся пират, а потом осторожно подхватил паренька под мышки и посадил на шею. — Мама твоя болеет сейчас. Тебе лучше со мной побыть.

Я долго глядел в карие глаза Броя с морщинками в уголках, которые придавали ему хитрое выражение, а потом опустил взгляд в землю. Может, я ошибаюсь насчёт этого здоровяка? Может, он не зверь в человеческом обличии? Но нужно у него кое-что спросить.

— Брой, а ты в пираты подался до встречи с Шадисом или после?

— После. Я как из-под виселицы бежал, всё думал, по следам идут. Это потом оказалось, что никому не нужен. Люди шепнули, мол, схоронись под видом санитара в провинциальной мертвецкой. Там с Шадисом и познакомился.

— А сердцу плохо стало до или после знакомства? — вытягивая слова, спросил я.

Уж больно интересная картинка вырисовывается.

— После, — кивнул Брой, а потом нахмурился. — Уж не думаешь ли ты, мастер, что он специально это?

— А что я должен думать? — пожал я плечами. — Ты знакомишься с прозябающим в глуши некромантом. Через некоторое время у тебя сердечный удар, и рядом только Шадис, который смог запустить сердце, вложив в него простейший ритм. А через пару дней, думается, он начинает тебя уговаривать набрать всякое отребье и грабить суда. А если ты откажешься, то он не будет следить за твоим мёртвым сердцем. Так?

— Да, мастер, — скривив лицо, ответил Брой. — Но своей вины не отрицаю. Я тоже устал от вонючего подземелья. Я в море хотел и потому легко согласился.

— Видел бы ты свою рожу, когда я спалил Шадиса, — усмехнулся я, глядя в переполненные внутренним напряжением глаза пирата.

— Мастер, у меня неживое сердце, а некромант, который постоянно обновляет чары, мёртв. Это звучит как приговор.

— А Шадис целовать ему задницу не заставлял?

Пират скрипнул зубами и опустил парнишку на землю. Мальчик сразу же подбежал к мёртвой матери и вцепился пальцами ей в подол, не ведая, что матери больше нет. И именно поэтому мы на мёртвых вешаем маски, чтоб не бередить сердце.

— Пойду, отолью, — уходя от ответа, произнёс Брой, а я заметил, как он дёрнулся, словно от удара кнутом по спине. Пират дошёл до кустов, а потом замер и развернулся, глядя на меня со сжатыми губами. — Я надеюсь, что это шутка, мастер, и вам нужен сторожевой пёс, а не половая тряпка, — зло процедил он. — И Шадис не перегибал палку, ибо даже пёс может покусать, если его пнуть. И боги мне свидетели, я свернул шею своему капитану именно после таких же слов.

Пират плюнул под ноги и ушёл за кусты, оставив муторное ощущение на душе. Я не хотел его оскорбить, лишь узнать, насколько он готов подчиняться. Скверная ситуация, но нужно несмотря ни на что оставаться человеком. Когда выберемся, устрою ребёнка на кухню помощником и по Брою замолвлю словечко.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вздох, а потом услышал, как рядом заскулила Таколя.

— Ну что ещё? — огрызнулся я и поглядел на рабыню.

Обгоревшая до красноты под нашим жарким солнцем северянка, состроив полную отчаяния физиономию, тянула белесую плёночку облупившейся кожи со своей руки. И чем больше она тянула, тем сильнее читалась паника в её глазах, на которых уже навернулись большие слёзы.

— Я умилаю, гашпадин, — тонко пропищала она и поглядела на меня огромными и мокрыми изумрудными глазами. — Я тоже штановлющь нежитью. Памагите, гашпадин, пажалюста.

Девушка разжала пальцы, позволив клочку кожи упасть в траву, а потом уронила лицо в ладони, и начала всхлипывать.

— О, боги, — прошептал я, а внутри рождалось желание истерично рассмеяться.

Всё же усталость делала своё дело, подтачивая мою душу. А тут Мира, Брой и Таколя со своими незадачами. Может быть, даже и рассмеялся, но услышал рядом тихий голос и встрепенулся.

— И всё-таки она дура, — еле слышно произнесла Мираэль, глаза которой показались над краем гамака.

Я быстро подошёл к носилкам и взял племянницу за руку.

— Ты как?

— Она вышла на поляну. Хрипела и кашляла. А потом упала и умерла. А мальчик плакал. Я думала, на шум придут враги, — тихо проговорила девушка, направив усталый взор в небо.

— И ты решила её поднять, чтоб успокоить ребёнка?

— Да, — ответила Мира, — но я не знаю, как быть дальше.

— Никак. Не думай сейчас об этом. Нам нужно непременно выбраться отсюда, иначе все жертвы будут напрасны, — произнёс я, сжав тонкую девичью ладонь.

— Можно по поводу Броя я сама с папой поговорю? Он его помилует.

Папа благородный и справедливый, — пробубнила племянница.

— Ты всё слышала? — спросил я, не став говорить, что брат не жаловал пиратов и отправлял на виселицу при каждом удобном случае.

Но, может, и сделает исключение. Я на смерти этого морского скитальца настаивать точно не буду.

— Да.

Мира закрыла глаза, а в тишине раздалось урчание голодного живота. Я же снова посмотрел на рыдающую Таколю, у которой кожа пошла лохмутами, и нос облупился. Нужно сказать Брою, чтоб он объяснил ей про солнечный ожог. Светоликий сын Владыки Небес не любит тех, чья кожа светлее его, и когда нет облаков, закрывающих бледных людей от божественного гнева и презрения, жар факела, прикреплённого к небесной колеснице, сжигает их, заставляя терять белизну вместе со шкурой.

— Брой, — негромко позвал я, но громила не появился, и тогда пришлось повторить громче. — Брой!

Вместо ответа раздались треск дерева и приглушённая отборная брань, словно говорящий был в овраге.

— Да кто так… да руки бы тому засунуть… чёрные боги их мать… спина…

— Брой? — позвал я ещё раз, а потом лёгким бегом направился на звук голоса.