Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

— Ну а теперь переходим к самому интересному, — не сказал, а прямо-таки мурлыкнул Ярослав. — Становимся в пару.

Я сразу насторожилась.

— Рано ты напряглась, — сообщил невозмутимо Ярослав. — И вообще. Ты стоишь как этот… ммм… вратарь в воротах. Расслабься.

— Ага, сейчас. Ты мне зубы не заговаривай. И вообще. Откуда ты знаешь, как стоит вратарь в воротах?

— Так мы телевизор давно купили, еще в Париже, — любезно объяснил Ярослав. — Отец, правда, пока думает, разрешить ли его смотреть женщинам, детям и младшим дружинникам: столько крови, насилия и несчастий в вашем мире. Просто непонятно, как вы все еще живы в такие лихие времена.

— Так и знала, что у вас царит домострой! — обрадовалась я.

— Нет, у нас царит Святослав Ясный, нам повезло.

Ярослав встал напротив меня, почти вплотную:

— Левая ладонь дамы легко лежит на руке кавалера выше локтя, но ниже плеча.

— Хорошо.

— Лежит, не вцепляется, — заметил Ярослав. — Легко и мягко.

— Угу.

— А правую руку дамы кавалер держит вот так, — он своей ладонью плотно обхватил мою ладонь.

— А я видела в кино, что эти руки держат вверх, а не вниз, — возмутилась я.

— А меня учили вниз, — отрезал Ярослав.

— Почему?

— Видишь ли, вальс настолько моден и неприличен, что все, буквально все хотят его танцевать. И если поднять правую руку дамы, как вы сейчас танцуете, то очень скоро кавалер с дамой либо без рук останутся, либо глаз кому-нибудь выбьют. Мы же этого не хотим?

— Исключительно ради безопасности, — согласилась я, — оглядывая пустой зал.

(- Ну и рука не устанет, — шепнул мне вдруг на ухо Ярослав. — У нас ведь танцуют всю ночь напролет…)

— А все-таки, что же здесь неприличного? — вспомнила я его угрозы.

— Как что? Люди стоят почти в обнимку, волнующе близко друг от друга, лицом к лицу. И куда катится этот мир?

Не знаю, куда катится этот мир, но мы-то стояли не лицом к лицу! Ярославу я в лучшем случае упиралась носом в белоснежную накрахмаленную грудь. Чтобы посмотреть ему в лицо, приходилось высоко поднимать подбородок.

Его правая рука легла мне на поясницу.

— Давай медленно, под мой счет. И ничего не бойся.

Конечности были как деревянные, но на удивление, я ни на подол не наступила, ни ног Ярославу не оттоптала. Мы прокружили по залу полный оборот.

— Великолепно. А теперь давай под музыку.

Он поколдовал немного с техникой — и грянул вальс. Куда более быстрый, чем тот счет.

Не давая мне опомниться, Ярослав снова встал ко мне в пару и закружил. Ноги что-то там внизу делали сами по себе, голова была сама по себе. Перед глазами вереницей проносились огоньки свечей, стоило только отвести взгляд от белого платка-галстука. Под моей ладонью, которой я все-таки не касалась, а вцепилась в его руку, ощущался стальной бицепс Ярослава. И при всем при этом — мы танцевали! Он вел меня легко и уверенно, не давая сбиться с курса.

Мы кружились в бешеном вальсе, честное слово!!!

— Ну, улыбнись, — попросил Ярослав. — Это же спокойный, медленный танец, ничего страшного.

По мне так мы неслись со средней космической скоростью, куда уж быстрее.

Самое интересное началось, когда музыка стихла. Ярослав остановился — а меня продолжало кружить, как волчок. Если бы он не удержал меня, я бы грохнулась на пол. Перед глазами по-прежнему проносились огни, пришлось уткнуться лбом в плечо Ярослава, чтобы они погасли.

Ярослав медленно повернул меня несколько раз в другую сторону, чтобы восстановить равновесие. Потом довел (глаза я боялась открыть) до сцены, посадил на край и налил соку.

— Еще чаю и пирожок, — сказала я, держа бокал, по-прежнему с закрытыми глазами. — А на чем я сижу?

— На коврике, — подсказал Ярослав. — Не бойся, звонкину штору не запачкаешь. Голова так и кружится?

— Не знаю. Наверное.

— Сейчас пройдет.

Я раскрыла глаза. Мир вокруг, похоже, перестал вращаться. Ярослав наливал чай из термоса, пододвинув ко мне поближе корзину с пирожками.

Я поняла, что о-очень проголодалась. Словно картошку полдня копала, а не порхала в танце по залу несколько минут.

— А теперь давай побыстрее вальс заведем? — с надеждой предложил Ярослав, когда я подкрепилась.

— НЕТ!!!

Куда быстрее?!

— Ну, хорошо, пусть снова будет медленный, добродетельный, как ты недавно выразилась, вальс, — не стал настаивать Ярослав и, гибко дотянувшись до мобильника, включил следующую мелодию.

— Интересно, сколько понадобиться времени, чтобы это из пытки превратилось в удовольствие…

— Ноги привыкнут, и все встанет на свои места, — пообещал Ярослав. — Верь мне.

— Я попытаюсь.

Второй раз дело пошло лучше, он был прав. Только огни свечей все равно закручивали вокруг меня какие-то немыслимые спирали, а вместо зала была чернота.

— А тебе хорошо? — спросила я у Ярослава.

— Очень, — серьезно сказал он. — Лучший день рождения, что у меня был. Я так хотел увидеть тебя в красивом платье — и наконец увидел. Хотел, чтобы не я был учеником, а ты. И это сбылось.

— Сегодня ты — мастер, — подтвердила я.

— Но для полного счастья мне не хватает вальса побыстрее, — упрямо сказал Ярослав.

— Мы врежемся в дверь! — предупредила я. — Или в сцену.

— Пускай. Ничего страшного. Но мы и не врежемся. Я же тебя веду.

— Была не была… Давай!

Начался новый вальс мягко и вкрадчиво, совсем не опасно: там, там, там, там, та-там…

— Он же не старинный! — узнала я мелодию из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».

— Какой хочу, такой и выбираю! — фыркнул Ярослав. — На дворе, прошу заметить, двадцать первый век.

А вальс — тревожный, тянущий за какие-то ниточки в душе — тем временем набирал скорость, и стало не до разговоров.

Теперь и свечные огни слились в неясные полосы.

Я была полностью во власти Ярослава: если бы он оступился или неверно шагнул, мы точно разбились обо что-нибудь. Это тоже был полет, опасный, странный. Земной. Макушкой я чувствовала дыхание Ярослава и старалась, чтобы левая ладонь все-таки не вцеплялась судорожно в его руку, а мягко лежала, как предписывают правила.

Не выдержав стремительного кружения, шпильки с жемчужинками одна за одной выскакивали из прически, и волосы обрели свободу. Диадема упорно держалась.

Вальс дошел до высшей точки. Бряцали звонко литавры. Сердце рвалось из груди.

И — резкий конец.

Музыка стихла, и было так странно.

Ярослав подхватил меня на руки и легко донес до сцены. Посадил на ковер.

— А то бы точно упала, — уверенно сказал он. — Ну, как?

— Слов нет!

— Пойду, жемчуг соберу, которым мы пол усеяли. Все-таки, видно, мало я на Звонке практиковался, все развалилось. Но так тебе даже лучше.

Я смотрела, как он ходит по залу и собирает разлетевшиеся шпильки, и чувствовала, что ночь за стенами спортзала перевалила за невидимую черту. Свечи почти прогорели.