Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

— Ну и что тут смешного? — удивилась я.

— Так их и пустили на рынки Византии, Хазарии и Багдада, — фыркнул Ярослав. — А как же тогда быть с этим, — и он начал цитировать по памяти что-то явно древнее:

— Мы от рода Рускаго слы и гостье:

Иворъ солъ Игорев, великаго князя Рускаго,

и обьчии слы:

Вуефастъ, Святославль сына Игорева,

Искусеви, Олгы княгыня,

Слуды Игоревъ нетии Игоревъ Оулебъ Володиславль, Каницаръ Перъславинъ, Шигобернъ Сфандръ жены Оулебовы,

Прастенъ Турдуви, Либи Арьфастов, Гримъ Сфирьков,

Прастенъ Якунъ нетии Игоревъ Кары Тудков, Каршевъ Турдовъ,

Егри Ерлисковъ, Воистовъ Иковъ, Истръ Яминдовъ, Ятвягъ Гунаревъ, Шибьридъ Алдань, Колъ Клековъ, Стегги Етоновъ, Сфирка, Алвадъ Гудовъ, Фудри Тулбовъ,

Муторъ Оутинъ купец Адунь, Адолбъ, Ангивладъ, Оулебъ, Фрутанъ, Гомолъ, Куци, Емиг, Турьбрид,

Фурьстенъ, Бруны Роалъдъ, Гунастръ, Фрастенъ, Инъгелдъ, Турбернъ и другии Турбернъ, Оулебъ Турбенъ, Моны, Руалдъ, Свеньстиръ, Алданъ, Тилии, Апубкарь, Вузелевъ и Синько биричь послании от Игоря великого князя Рускаго и от всее княжье и от всех людии Руское земля и от тех заповедано обновити ветхыи миръ.

— И что это? Слы какие-то и нетии. Княжье всякое.

— Слы — это послы, гости — купцы, нетий — племянник. Это наши торговый договор с Византией обновляют, как видишь, славянин на славянине. Разве что Синько бирич еще туда-сюда.

— И не надорвался ты такую прорву народа перечислять?

— А у меня память хорошая. Как у всякого оборотня. У тебя в книжке дальше еще смешнее: «Для охраны своих судов эти купцы (которые волшебным образом выделились из соплеменников) стали нанимать и вооружать специальных людей, которые объединялись в дружины. Во главе дружины стоял князь». Жаль, наши не знают, как они появились благодаря славянским купцам.

— А что не так-то? — все равно не могла до конца понять я.

Тем более, что порхание Ярослава с древнего языка на обычный несколько сбивало. И чего он к учебнику прицепился, мне так он очень даже нравился, я его перечитывала время от времени, картинки рассматривала.

Ярослав посмотрел на меня, как на полоумную.

— Разреши, я еще почитаю, — мягко попросил он.

Ну и ладно. Тоже мне, знаток. Я убрала остальные учебники обратно на стеллаж, пока он еще к чему-нибудь не прицепился.

Понимая, что разлучить сейчас Ярослава и учебник истории все равно не удастся, пошла стирать белые колготки.

Ярослав читал — только страницы шелестели. Время от времени всхрапывал, как застоявшийся конь, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

— Что-то новенькое нашел? — ядовито спросила я, выстирав колготки и повесив у печки сушиться.

— А как же. Вот слушай: «Основой богатства бояр становилась теперь не дань, собираемая с подвластных земель, и не раздел военной добычи, а эксплуатация, в скобках «присвоение результатов чужого труда».

— И что?

— Алиса! А дань и военная добыча — это что, не присвоение результатов чужого труда, а? По мне, так прямое присвоение.

— Это, наверное, какое-то другое присвоение. Чего ты мне голову морочишь?

— Я тебе голову морочу?! Это ваши книжки вам головы морочат! — вдруг завелся ни с того, ни с сего Ярослав. — Вы же ничего, ничегошеньки не понимаете. Верите в какие-то сказки! Как котята слепые! А считаете при этом себя такими прямо умными, а нас — дикарями.

— Мы? Вас?! — ахнула я. — Мы вас считаем нашими предками, вот!

— Глубокая от нас благодарность. Какие-то дикие у вас представления о своих предках.

— У нас нормальные представления! Целые институты прошлое изучают, что там, по-твоему, дураки сидят?

— Не ведаю, кто там сидит, а только странные у вас какие-то знания о наших временах.

— Это потому что от ваших времен мало что осталось!

— А толку-то! Вы даже то, что осталось, прочитать не можете: в упор ничего не видите, как будто специально притворяетесь.

— Неправда!

— Спорим, докажу?

— Докажи!

— Вот и докажу!

— Давай, давай, доказывай! «Эксплуатация» — это еще ничего не значит.

— Хорошо! — Ярослав так захлопнул учебник, что пыль взвилась. — Ты учила меня вашему русскому языку. И еще вы все потешались, что меня переклинивает на нем. А со следующего раза я тебя буду учить нашему русскому языку.

— «Хоббита» будем на древнеславянском читать? — подхватила я, раздумывая, не хлопнуть ли и мне чем-нибудь.

— «Хоббит» в мое время не был написан. Двенадцатый век, все-таки, по ВАШЕМУ летоисчислению.

— И вы тогда уже писать умели? Круто. Я думала, зарубки только ставили. На березовых поленьях.

Меня уже тоже не на шутку понесло.

— Мы будем читать «Слово о полку Игореве». Я слышал, вы его в школе проходите.

— Уже прошли. Поздно читать, — презрительно сказала я.

— Читать хорошие книги никогда не поздно. Тем более, представляю, что вы там начитали!

— Секундочку! — я почувствовала подвох в словах Ярослава. — А как я узнаю, что ты мне не наврал? Насочиняешь чего-нибудь, а скажет, что так и было, просто до нас не сохранилось.

— Тебе княжеского слова мало?!

— Слова князя или слова княжича?!

— Алиса, ну ты и… — Ярослав запнулся, словно я его ведром холодной воды окатила.

Стало дико стыдно.

И чего мы как два идиота сцепились?

Но ведь обидно!

— Прости…

Я сама не знаю, почему меня это так задело. Я ведь именно этот учебник истории любила, ну, в детстве. Весь его прочитала еще до начала учебного года.

— Давай сделаем так, — Ярослав, слава хоббитам, уже не ехидничал и не задирался. — Я постараюсь собрать то, что дошло до ваших времен. Сохранились ведь крохи. И буду ссылаться в подтверждение своих слов на это собранное, чтобы ты могла проверить.

— Хорошо, — вздохнула я. — Давай так. А я найду что-нибудь современное по «Слову». И без боя не сдамся, вот!

Потому что я тоже упрямая, пусть он не думает.

— В среду, — определил начало сражения Ярослав. — Можно я учебник заберу, отцу покажу?

Ну вот, теперь они там вдвоем над ним смеяться будут…

И даже не верится, что буквально этой ночью, этот же самый человек носил меня на руках! Бедные мы, женщины…

Когда Ярослав ушел, меня что-то потянуло на чай со сгущенкой.

Я села прямо на верстак с кружкой в руке и стала рассматривать стеллаж.

Вот далось же ему «Слово»! Очень милое, кстати, произведение, оно мне по литературе больше всего тогда понравилось, и захватывающее, и простым ясным языком написано, не то, что все остальное.

Где-то на полке оно пряталось, среди маминой библиотеки. И даже попадалось, когда я книги из ящика выкладывала.

Интересно, все-таки, как он хотел меня обозвать, но сдержался? Ведьмой, наверное, или стервой. Или нет. Не так, и не так. Я же где-то читала, что «ведьма» в его время значила всего лишь «ведунья», а может не в его время, а может раньше. А «стерва», точнее «стервь», вообще означало падаль, протухший труп, бр-р-р. Так что у меня память тоже ничего, пусть не задается. Наверное, у них там свои какие-то ругательства были, не иначе.