Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

— Конечно, не помню, — отозвалась я.

Как я могу помнить то, чего не знаю, странный он какой-то.

— Рассказ вставлен в «Повесть временных лет» от 6504 года. Многие думали, что оборотни серебра боятся, и поэтому дружина Владимира ест деревянными ложками, вот и подзуживали на пирах, как подопьют. А он, ответно насмехаясь, сделал всем ложки серебряные. И самая последняя запись в этом году, что жил Владимир по заветам отца и деда. А отец и дед его сама знаешь, кем были.

— Значит, серебра не боятся. А холодного железа?

— Здесь сложнее, — взял Ярослав железную кочергу и пошевелил ею дрова в печке. — В Дании сохранилось поверье, что если кто-нибудь наденет железный ошейник, то сможет превратиться в медведя. Можешь проверить на досуге.

— Спасибо. Не хочу, — наотрез отказалась я.

— Не бойся, все равно ничего не получится, — засмеялся Ярослав. — С холодным железом у нас примерно всё так же, как и с серебром.

— А что делал Владимир, когда понял, что договор про крещение с подвохом? — вспомнила я, чем закончился наш вчерашний урок.

— Умер, — пробурчал Ярослав.

— Я серьезно!

— И я серьезно, — Ярослав сходил на кухню, налил себе еще чаю, вернулся и спросил:

— А тебе точно хочется это знать?

— Ведь действительности все не так, как на самом деле, — съязвила я.

— Точно, — подтвердил Ярослав, не поняв моего сарказма. — Все не так.

— Я уже вляпалась по уши в ваши тайны, так что давай, рассказывай.

— Надеюсь, ты знаешь, что сначала святым был только Глеб, младший сын Владимира?

— Не надейся, не знаю, — отрезала я.

— Сначала Глеб. Потом святые Глеб и Борис. А потом уже Борис и Глеб.

— Чья работа?

— Все тех же. Глеб считался небесным покровителем Ольговичей. Мономашичам тоже нужен был патрон, который круче, чем у Ольговичей. Поэтому святым сделали и Бориса. А потом поменяли их местами. Глебоборисовские храмы превратились в Борисоглебские.

— У тебя получается, куда ни ткни, везде Мономах виноват, — заметила я. — Документы подделывал, святых подтасовывал.

— Незаурядный был человек, — подтвердил Ярослав невозмутимо. — Великий правитель, воин и политик.

— А доказательства, доказательства-то где?

— Было время, когда на крестиках изображали одного Глеба. А потом на первом месте Глеба, на втором Бориса. Иногда их находят… Невозможно уничтожить все следы.

— Ладно, понятно, что и здесь подлог, — бодро сказала я. — Но, надеюсь, со смертью Владимира Святого все чисто?

— Конечно, нет, — безмятежно отозвался Ярослав. — Все перелицовано, как обычно.

— О господи, что вы за семейка такая…

— Одни из самых лучших правителей в Европе, — улыбнулся Ярослав. — Правители самой лучшей страны!

— Ты хочешь сказать, не вы одни такие?

— Разумеется. Мы ничуть не хуже остальных. У всех была беспощадная борьба за власть. Победа сильных, а потом подчистка следов победителями.

— И кто боролся за власть после смерти Владимира?

— А все его сыновья передрались. Еще при жизни отца. Мстислав засел в Тьмуторакани. Святополк надеялся на ляхов, на тестя своего Болеслава. Ярослав сидел в Новгороде, как на горячей плите. И с новгородцами ладил плохо, и отец его терпеть не мог. Владимир Бориса прочил в свои преемники. Святополка в поруб засадил, чтобы особо не рыпался. К тому времени-то он уже понял, как его греки вокруг пальца обвели. Болеть начал, опротивело ему все, Киев в первую очередь. Жил в Берестове. Там и умер накануне похода на Ярослава. И похоронен тайком, он ведь как был оборотнем, так им и остался.

— Так в чем подвох был, я не поняла?

— Оборотный дар передался только детям от Рогнеды, рожденным до крещения. Владимир понимал, что при таком раскладе младшим детям не выжить.

— А что такое поруб?

— Тюрьма такая, сруб без окон, без дверей. Держать там оборотней — самое надежное, иначе улизнут, если хоть щель оставишь. Где мышкой, где ужиком.

— Святополк — это который убийца Бориса и Глеба? — вспомнила я.

— Ага, Святополк Окаянный, — криво ухмыльнулся Ярослав. — Подлый Иуда, скончавшийся, как собака, проклятый всеми родственниками.

— Чего ухмыляешься, что тут не то?

— Видишь ли, Алиса, — начал, как всегда, издалека, Ярослав, — вы сейчас читаете то, что специально для вас написано. А не то, что было.

— Напомни мне, что написано, — попросила я. — А то, получается, для меня персонально — зря писали, я все равно ничего не помню.

— Владимир передал дружину Борису. Борис пошел сражаться с печенегами. Святополк коварно послал убийц сначала к Глебу, а потом к Борису. Они умерли безропотно, как и полагается святым. Сестра предупредила Ярослава, что Святополк стал резать братьев. Исключительно защищаясь, Ярослав пошел против Святополка с новгородцами и варягами. Святополк опирался на ляхов тестя. Был разбит, бежал, умер от загадочной болезни.

— А что было?

— Ярослав бился с Борисом. Об этом с гордостью рассказал своим потомкам варяг из его войска. Он же не знал, что об этом надо молчать, потому что по официальной версии Святополк будет биться с Борисом, а Ярослав со Святополком.

— Официальная версия — как красиво звучит… — заметила я.

— Я еще и телевизор ваш смотрю, — посмотрел на меня свысока Ярослав. — А не только ваши учебники читаю.

— У тебя все какое-то жуткое, а в учебнике — интересное, — заметила я.

На это Ярослав ничего не ответил, лишь из кружки чаю отхлебнул.

Я почувствовала, что мне надо перевести дыхание. И теперь уже сама подхватила кочергу и начала ею угли ворошить, собираясь с мыслями.

Ярослав сидел себе в углу дивана, как всегда подтянутый, аккуратный. Красивый.

Ничего себе мальчик из хорошей семьи, один предок другого краше.

— Но раз ты — оборотень, значит, получается, все как-то устаканилось? — сообразила я. — И Русь стала крещеной, и князья остались оборотнями?

— Получается, что так. Владимир расплатился сполна за первый оборотный ряд. Победил и сел на киевский стол Ярослав, сын Рогнеды. В Полоцке стали княжить потомки Изяслава — тоже сына Рогнеды, брата Ярослава. Это сильная кровь. Церковь и князья-оборотни договорились — они союзники. Пусть это и не по христианским канонам — но князьям можно.

— Это был второй договор?

— Нет, второй ряд был позже, это было подтверждение первого. Ярослав же недаром назван Мудрым. Он сумел договориться. А почему он именно «Мудрый» — знаешь?

— Ну-у, потому что он был очень умный, всех победил. Государство в порядок привел, законы установил — «Правду Ярослава», я помню.

— Все правильно, но не только поэтому. Ярослав строил храмы. С большой любовью строил, с уважением. Он построил в Киеве Софию Божью Премудрость, и в Новгороде — тоже Софию, которую еще Владимир заложил. И в Полоцке. Храмы не Спаса, как в Чернигове, не Богородицы, как в Тьмуторокани, не Святой Троицы — именно Софии Божьей Премудрости. Вот его Мудрым и назвали. Сперва — немного в насмешку. А потом и серьезно.