Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

В это время я заметил, как на плече у одного из незнакомцев, которые уселись почти что в самом конце стола, махнул крыльями буривух. Тот самый буривух, которого я видел в маленьком переулке, по дороге к рыбному магазину.

Вот он, суровый знак беды. Я попытался связаться с помощью безмолвной речи с Джуффином, в очередной раз проверяя его на «вшивость». И…я удивился себе. Я ожидал от себя хоть какого-то удивления действиями бывшего компаньона, но его не последовало.

Видимо, все последние события настолько поколебали мое представление о непогрешимом любопытном романтике, каким я его представлял себе раньше, что мир в моей голове стал приобретать новые оттенки.

Джуффин на этот раз быстро откликнулся, и, абсолютно спокойным тоном, произнес:

«Не переживай, Макс, это не Ватерлоо. Это скорее Сен-Бернар»

Каламбур Джуффину удался на славу. Я чуть не упал со стула.

Оказывается у моего извечного компаньона хватило времени озадачиться историей. Ну, или, по крайней мере посмотреть один из тех самых зануднейших серий про историю мира, которые так часто помогали мне заснуть ещё в мою бытность усталым и разочарованным обитателем серых панельных катакомб.

Не бывает веселее вещи, чем серьёзные люди, которые пытаются блеснуть своей эрудицией во время попойки, и я подумал, что обязательно сообщу об этом Джуффину при первом представившейся мне случае. Пусть даже король уволит его за халатное отношение к своим обязанностям, это никоим образом не помешает мне встречаться с ним за стаканчиком джубатыкской пьяни в одном из трактирчика, где подают хороший ревневый пирог. Подали сладкое, а я поглядел на скучающего Джуффина, который, несмотря на внешнюю отстранённость, все таки не приминул подвинуть к себе целый торт, который, видимо, намеревался съесть самолично.

Я не удержался, и бросил в его сторону усмешку:

«Сладкоежка!»

И в ответ получил не менее колкое:

«Супохлеб!»

После десерта, который окончательно грозил свалить последних энтузиастов с ног, согласно программе вечера, должна была начинаться музыкальная часть вечера, которая открывалась выступлением народного оркестра магических инструментов Ехо имени непоколебимого авторитета Гурига. Никогда не понимал этого, весьма экстравагантного и абсурдного названия, о чем даже в свое время успел написать, под псевдонимом, конечно, в одну из местных городских газет с налетом желтизны, но частенько выдающую информацию от приближенных источников.

Кстати, тогда они оправдались совсем уж по-простому и от того, как мне показалось, настолько искренне, что я прекратил их третирование в местных таблоидах.

Аргументация их сводилась к одному. Гуриг столь неразрывно связан с такими качествами, как смелость, достоинство, непреклонность, что упоминать их только в устной речи, отделяя их хоть в каких-то названиях от его прославленного имени, это было бы сродни недооценке его достоинств. А этого, как мы понимаем, допустить нельзя.

В любом случае, логика настолько незамысловатая и ущербная, что на это любой приличный житель Ехо, обладающий разумом и здравым смыслом, лишь покачает головой.

Вот и я тогда, образно выражаясь, просто покачал головой.

Тем веселее мне было видеть их на этом празднике жизни. Фанаты встретились с объектом их подражания, от радости на ходу меняя подгузники. Как же не развеселиться от такого зрелища?

Я, правда, побоялся, что менестрели от волнения перепутали партитуры, но, к счастью, все обошлось.

Пир продолжился, но некоторые, особенно нетерпеливые дамы в расшитых золотом лоохи уже начали приглашать своих задумчивых кавалеров присоединиться к ним в заводом танце, в такт необычной музыке, которую издавал волшебный оркестр.

Тут были и свистки необычной формы, которые повторяли птичьи трели и трубы, которых почти не было слышно, но и те звуки, которые доносились из них, заставляли сердце разносить по венам горячую кровь, да так, что сил сопротивляться этой странной, и такой знакомой музыке у многих просто не находилось.

Я вслушался и понял, что это были самые обыденные звуки, которые мы могли слышать каждый день, гудки амобилеров, треск ломающегося хвороста, пение пернатых, приправленное пением певцов, которые напомнили мне крики детей из соседского двора. Звуки скрипок звучали так, как будто инструменты возносились над глубокой бездной, отдаваясь пронзительным эхом в ушах зрителей. Казалось, даже деревья за окном расходились, бросая свои огромные ветви в разные стороны.

«Странно, -,подумал я, что даже в случае, если люди слушают оркестр, и вовсе не видят исполнителей, их все равно называют зрителями»

Я посмотрел на Меламори, которая подперла рукой подбородок и задумчиво разглядывала пестрые, как расцветка какой-то неведомой змеи, наряды участников оркестра. Видимо и она вспомнила некий момент из своего детства. Похожее состояние, если судить по моим наблюдениям, обуяло всех, заглянувших на этот праздник. Подарить людям их детство, это так мило…

— Просто очаровательно! — заключил я, и моя спутница кивнула. Давно я не видел ее столь счастливой и удовлетворенной, ну разве что тогда, когда она разглядывала какую-то абсолютно невероятную вещицу в модной лавке.

Несмотря на все очарование магической музыки, я всё-таки уловил, что часть присутствующих не торопилась сорваться с мест, и, виной тому, как я после осознал, было отнюдь не наличие вкусных пирожных.

Концертмейстер, который появился на освещенной сцене, словно невидимка, который резким движением снял свой невидимый костюм и сделал жест музыкантам, которые сразу же поняли его и музыка стала затухать, а потом и вовсе умолкла.

— Уважаемые граждане Еха, ближайших и отдаленных земель, сегодня мы приготовили вам особенный подарок. Перед вами, по огромной просьбе одного нашего почтенного гражданина, выступит обладательница бархатного голоса, а, кроме того, нежнейшее существо и покорительница множества сердец, встречайте, это Розанда Корвс!

На сцену полетел дождик из лепестков роз, по которым, из темноты закулисья вошла Розанда. Ее темные локоны, опадая на плечи подкрагивали во время ходьбы, прикрывая золотое кольцо вышивки на светло-зеленом лоохи.

Король склонил голову, поджал губы и начал медленно аплодировать, выражая свое почтение таланту Розанды.

Музыка волшебного оркестра тихо полилась из-за полузадернутого занавеса, отчего казалась таинственной и мрачной.

Я бросил взгляд в начало стола, где расположился мой сумрачно-богемный друг Джуффин, который закинул себе в рот несколько ягод, а, при объявлении конферансье, значительно оживился.

Он встал со своего места, немного наклонился над столом, чем вызвал серьезный ажиотаж среди соседей.